Дженет Таннер - Возвращенный рай Страница 5

– А что ты сейчас делаешь – в смысле работы, конечно?

– Перевожу авиапочту, пять ночей в неделю. И это мне начинает надоедать.

– Тогда почему бы тебе не взять работу, которой я занимался до сих пор – особенно, если ты хочешь избежать западни Венди? Она бы очень тебе подошла. Солнца сколько влезет, а деньги тебя особенно не беспокоят, правда? – Билл с завистью оглядывал квартиру, отметив про себя, что, хотя она и не прибрана, да и не особенно роскошна, Ги все равно удается поддерживать элегантный стиль, который не могут позволить себе вольнонаемные коммерческие пилоты. Он знал, что средства, необходимые для этого, поступают не только от перевозки авиапочты.

– Должен сознаться, я подумывал о том, чтобы уехать в Штаты. А может быть, даже в Австралию.

– Карибское море лучше. Сент-Люсия, Сент-Винсент, Мустик, остров Юньон… разве нужно продолжать? Я базировался на острове, который называется Мандрепора. Работа в основном заключается в перевозке грузов на самом острове с одной взлетной дорожки на другую, – что-то вроде воздушного такси, а вокруг бескрайнее море, такое голубое, что трудно поверить. Иногда приходится также перевозить видных деятелей. Им нравятся их праздничные дома, утопающие в солнечных лучах. Они отличные люди.

Ги допил содержимое своего стакана и потянулся за бутылкой, чтобы налить снова.

– Знаменитости меня не волнуют, Билл. Они надоедают мне. А сейчас, если не возражаешь, я завалюсь в кровать.

Однако Билл, находившийся в отличном настроении не потому, что выпил виски у Ги, а потому, что основательно пропустил еще раньше, предыдущим вечером, не сразу понял сделанный ему намек.

– Знаешь ли, там есть замечательные люди. Белая кость, снобы и популярные артисты, у всех свои бзики. И не только они одни наслаждаются уединенностью этих мест. Насколько знаю, там живет также несколько международных преступников, которые пребывают в роскоши, проедая награбленные богатства, а некоторые и сейчас еще не оставили свое преступное ремесло. Они обрели там настоящий рай.

– Да, конечно… поговорим об этом в другой раз, ладно, Билл? – Ги поднялся с дивана. Его спина ныла от усталости, ссутулилась, начинало стучать в висках. Он надеялся, что избежит приступа мигрени.

– Один человек показался мне особенно странным, – продолжал Билл как ни в чем не бывало. – Чокнутый немец, которому принадлежит, как мне помнится, Мандрепора. Там нет ничего особенного – только его поместье и гостиница. Мне приходилось изредка перебрасывать туда гостей. Всё немцы и, на мой взгляд, – очень подозрительные. Определенного возраста, понимаешь, к чему я клоню?

– Нет, не понимаю. – Ги раздражала болтливость Билла, он уже сожалел, что поддался первому побуждению и предложил тому ночлег. – Так к чему же ты клонишь?

Билл удобно развалился в своем кресле.

– Военные преступники, сын мой. Во всяком случае, я так думаю. Многие из них удрали в Южную Америку, правда? И думаю, именно оттуда приезжают эти гости, что останавливаются в гостинице. Даже живущие в эмиграции военные преступники нуждаются иногда в отдыхе, а разве найдут они лучшее место, чем гостиница на отдаленном острове, которая принадлежит их земляку? Если некоторые из них не относятся к высокопоставленным нацистам, то я тупица. Конечно, теперь у них другие фамилии, но все равно они стараются особенно не выпячиваться. Им совсем не хочется быть узнанными и сесть в тюрьму. Ублюдки.

– Ну, что же, если в работу входит перевозка банды нацистов, то такая работа мне точно не по душе, – лаконично заметил Ги. – Не забывай, что я наполовину француз. Многие мои соотечественники – не говоря уж о моей собственной семье – слишком много перенесли от них, чтобы я мог простить им это.

– Господи, конечно. Совсем забыл. Кажется, они убили твоего отца?

– Именно. Мой отец и дядя были расстреляны как участники Сопротивления. Но эти ублюдки не удовлетворились этим. Они выгнали деда и бабку из их дома, заняли его сами, а когда стало ясно, что война проиграна, – ограбили наше поместье. Одному Богу известно, что стало с сокровищами – вещи, которыми наша семья владела в течение многих поколений, просто исчезли. Думаю, их вывезли из страны.

– В такие места как Южная Америка и Карибский бассейн, – подхватил Билл. Он снова зашевелился, устраиваясь поудобнее. – Однажды я зашел к этому чокнутому немцу – он пригласил меня на рюмочку. Учти, только на рюмочку. Я-то думал, что мне предложат и пообедать, и не позаботился о том, чтобы перекусить. Но не тут то было, ровно в семь тридцать вечера мне был дан от ворот поворот, я ушел, не солоно хлебавши. Вот такие там порядки – испытал на собственной шкуре. Но, по крайней мере, я видел как живет другая половина человечества. Никогда не смогу забыть эту виллу. Очаровательное местечко – и забита доверху сокровищами, которые, могу побожиться, награблены во Франции. Серебряные приборы и посуда, фарфор, бронза, триптих…

– Триптих? – переспросил Ги, забыв про усталость. – Какой триптих?

– Разве они бывают разные? Очень старый, мерцающие краски, религиозные изображения, золотая фольга… Знаешь, в таком роде.

– Да, – отозвался Ги. – Знаю. – У него появилось странное ощущение покалывания, как будто его кожи коснулся слабый электрический разряд. – Не были ли то сцены из жизни Орлеанской девы, как ты думаешь?

– Думаю, что вполне могли быть. Я его не рассматривал внимательно. Но теперь, когда ты упомянул об этом, мне сдается, что я припоминаю какое-то зарево, вроде костра.

Ги простил ему легкомысленную характеристику атеиста сожжения Святой Жанны.

– Как ты сказал фамилия этого немца?

– Брандт. Отто Брандт. Но не думаю, что это его настоящая фамилия.

– Как он выглядит?

– Высокий, седые волосы, шрам на левой щеке, хромает. Почему ты это спрашиваешь?

– Фотографии его у тебя, конечно, нет?

– Откуда же! Я видел его всего два или три раза – его и его жену. Слышал, что у его есть дочь – по словам, настоящий сорванец, – но я ее ни разу не видел, очень жаль. Теперь она в Штатах, насколько мне известно. Но мне показалось странным, что она на каникулы не приезжает домой. Ходили также слухи о том, что на острове происходят какие-то странные вещи.

– Странные? Что ты хочешь этим сказать?

– Точно не знаю. Просто поговаривали, что там происходит значительно большее, чем можно увидеть.

– Ты имеешь в виду немецких посетителей?

– Нет, нет, с ними это не связано. Что-то совсем другое…

– Ну, лично меня интересуют сами фрицы, – отмстил Ги. – И твой герр Отто Брандт с триптихом, в частности.

– Не понял, старина?

Ги рассеянно отпил виски.