Святой (ЛП) - Клейтон Келси Страница 50

— Нет, не может. — Джексон появляется из гребаного ниоткуда по другую сторону Делейни, держа пистолет направленным прямо на Кэла. — Доминик Каллахан, опусти пистолет! — Именно тогда мы оба замечаем значок, висящий у него на шее. Он полицейский?

Кэл откидывает голову назад, смеясь, его пистолет все еще направлен на меня. Хорошо. Лучше, чем альтернатива. — Я должен был знать, что ты гребаная свинья.

— Все кончено, Кэл. Просто опусти пистолет, и я не буду вынужден стрелять в тебя.

Сосредоточив все свое внимание на мне, Кэл прищуривает глаза. — Это все твоя вина. Я помогаю тебе, и вот как ты мне отплачиваешь? — Он хмыкает. — Я должен убить тебя. Забрать тебя со мной просто ради удовольствия. — Выражение его лица меняется на такое, от которого у меня по спине пробегает холодок. — Но учитывая, как сильно ты боролся, чтобы защитить ее, я думаю, будет еще больнее, если я заберу ее вместо этого.

— Не надо!

Все это происходит как в замедленной съемке. Кэл направляет пистолет на Делейни, и я немедленно бросаюсь в ее сторону, когда он нажимает на курок. В ту секунду, когда его пистолет выстреливает, Джексон выпускает всю обойму, но я сосредоточен только на том, чтобы спасти Лейни. Попадание пули в мою грудь приносит почти облегчение, зная, что я справился, но боль невыносима, и я тяжело падаю к ее ногам, не в силах контролировать свой собственный импульс.

— Нет! — Кричит она. Моя рубашка на ощупь мокрая, но теплая, хотя мне действительно холодно. — Нокс? Нокс! — Я пытаюсь ответить, но не могу заставить свой рот произнести слова. Слабый звук Джексона, зовущего на помощь, доносится до моих ушей, когда все начинает становиться туманным. — Пожалуйста, Нокс! Нокс!

Но боль слишком сильная, чтобы ее выносить, и я позволяю себе ускользнуть, зная, что она в безопасности.

Глава 32

ДЕЛЕЙНИ

В жизни есть вещи, к которым тебя ничто не может подготовить. Как на самом деле тяжело воспитывать детей. В первый раз, когда ты теряешь маму или папу. И смотреть, как жизнь покидает глаза человека, которого ты любишь. От этого нет лекарства. Невозможно избавиться от травмирующих воспоминаний. Как будто твой мир переходит к следующей главе, и ты не можешь вернуться, как бы сильно ты этого ни хотел. Все просто идет вперед.

Звук кардиомонитора Тессы — постоянное напоминание о том, что я столько раз слышала, как у Нокса выравнивалась полоска на мониторе, что сбилась со счета. Я сидела в углу машины скорой помощи, наблюдая, как они посылают электрические разряды по его телу с непревзойденной паникой. И когда его доставили в больницу, все, что я могла сделать, это смотреть на количество крови, которое он оставил после себя.

— Лейни? — Голос моей сестры отрывает меня от моих мыслей. Когда она видит выражение моего лица, она вздыхает, точно зная, о чем я думала. — Я люблю тебя.

Я грустно улыбаюсь ей, но не отвечаю. Не потому, что я ее не люблю, а потому, что последний человек, которому я сказала эти слова, так и не получил шанса сказать их в ответ. В мире нет ничего, чем я бы не пожертвовала, чтобы услышать, как он произносит это его голосом, глубоким и мрачным. Он, вероятно, заставил бы это звучать возмущенно — как будто это плохо — открыться кому-то и впустить их таким образом.

Стук в дверь привлекает наше внимание. — Не возражаешь, если я войду?

Доктор молод, вероятно, только что закончил ординатуру, но тщателен до предела. С той секунды, как мы сюда попали, он настоял на том, чтобы нас обоих проверили. Я получила четкую справку о состоянии здоровья в ожидании психиатрической экспертизы, но Тесса в конечном итоге пробудет здесь как минимум день или около того для наблюдения.

— Я просто хочу убедиться, что ты не чувствуешь боли, — говорит он Тессе, поскольку у нее раскалывается голова.

— Нет, я в порядке, но есть ли что-нибудь, что ты можешь дать Делейни? Я беспокоюсь о ней.

Я хочу закричать, сказать ей, что я в порядке и что мне просто нужно время, но я не могу найти в себе сил произнести ни единого слова. Мой рот открывается, но ничего не выходит. Так продолжается уже два часа, и нет никаких признаков улучшения.

Он бросает на меня сочувственный взгляд и кивает. — Я позвоню в психиатрию и посмотрю, что мы можем сделать.

***

Грейсон и Зейн сидят в другом конце комнаты и пишут Уайатту сообщение об удалении доказательств убийства мистера Монтгомери с компьютера Кэла — теперь, когда расследование открыто. Если кто-то и может это сделать, так это он. Истон лежит рядом с Тессой в постели, а Саванна проводит пальцами по моим волосам. Никто не знает, что сказать, поэтому вместо этого все молчат, что может быть еще хуже.

Врачи и медсестры начинают перешептываться, и когда я смотрю на стеклянную дверь, я вижу, как их глаза расширяются. Только когда я встаю и иду в зал, я понимаю, почему.

Хирург, покрытый таким количеством крови, что это вызывает тревогу, задает вопрос медсестре за столом. Она кивает и указывает на меня, грустно улыбаясь, когда он подходит ко мне. Половина меня кричит, чтобы бежать — с ним, выглядящим так, после девяти часов, это не может быть хорошо — но мои ноги не двигаются. Они посажены на место, практически приклеены к полу.

— Мисс Каллахан? — Я медленно киваю. — Я доктор Гаррисон. Я был хирургом, оперировавшим мистера Вона. — Он смотрит на меня, ожидая ответа, которого он не получит. Наконец, он продолжает. — Как вы знаете, у него было огнестрельное ранение в грудь. Пуля пробила его аорту, и кровопотеря была значительной. — Я делаю глубокий вдох, ожидая услышать слова, которые, я знаю, убьют меня изнутри. — С учетом сказанного мы смогли исправить ущерб и заставить его сердце снова биться. Однако, учитывая количество кровопотери и количество травм, мы все еще находимся в стадии ожидания и наблюдения.

Моя рука взлетает, чтобы прикрыть рот, когда рыдания сотрясают меня. — Он… он жив?

— Так и есть.

В этот момент мои ноги подкашиваются, и я падаю на землю. Саванна бросается ко мне, обнимает меня и притягивает к своей груди. Когда я оглядываюсь на комнату, мои глаза встречаются с глазами Зейна — в его глазах тоже слезы. Он жив.

***

В ту секунду, когда его привезли в отделение интенсивной терапии, с трубкой в горле, чтобы он дышал, и большим количеством мониторов, чем я когда-либо видела, я мгновенно оказываюсь рядом с ним. Медсестры пытаются обойти меня, подключив его ко всему, что им нужно, и расположив его, но это становится слишком сложно.

— Дорогая, почему бы тебе не подождать со своей сестрой, и мы приедем за тобой, как только закончим.

Я неохотно киваю, выхожу из комнаты в коридор. Однако в ту секунду, когда я поворачиваюсь к комнате Тессы, знакомое лицо останавливает меня.

Картер стоит там с букетом цветов в руке, слабо улыбаясь. Я делаю глубокий вдох, прежде чем подойти к нему.

— Привет. Что ты здесь делаешь?

Он пожимает плечами. — Мой отец рассказал мне, что произошло. Я беспокоился о тебе.

Это мило, правда, но он заслуживает того, кто может ответить взаимностью на его чувства.

— Картер, — начинаю я, но он перебивает меня.

— Я знаю, ты выбираешь Нокса, — говорит он. — Я понимаю. Я не могу конкурировать с кем-то, кто на самом деле получил пулю за тебя. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. — Его руки тянуться ко мне, нежно обнимая. — Он действительно счастливый парень, Делейни. Я надеюсь, что у тебя все получится.

— Спасибо.

С этими словами он оставляет цветы на стойке и уходит, оглядываясь только один раз, чтобы улыбнуться мне, прежде чем войти в лифт. Я тоже надеюсь, что все получится.

***

Стул рядом с кроватью Нокса вряд ли можно назвать удобным, но ни одна часть меня не собирается уходить. Писк его кардиомонитора — единственное, что убеждает меня, что он все еще с нами. В остальном он такой же безжизненный, каким был, когда его вытащили из машины скорой помощи.