Предать нельзя Любить (СИ) - Лина Коваль Страница 50

Сердце вот-вот выскочит.

С утра я много думала о маме и о том, как она была бы счастлива за меня.

На середине дорожки, по бокам оформленной цветочными композициями, папа неожиданно останавливается и тянет руку Виктору Андреевичу. Мужчины обмениваются рукопожатиями. Луневич грустно улыбается, целует меня в пылающую щеку и нежно приобнимает. Уже собирается сесть на место, но отец вдруг подхватывает его под руку и вручает мою вторую ладонь.

Дальше под венец меня ведут сразу два папы.

Гости улыбаются. Все немного шокированы, по рядам пробегают еле различимые шепотки. Ничего не могу с собой поделать, чуточку плачу от счастья, не в силах сдержать сентиментальные слёзы.

Арсений встречает с напряжённой улыбкой. Со всей присущей ему серьёзностью обменивается рукопожатиями с отцом и отчимом. И берёт мои руки в свои. Теперь навсегда.

Повернувшись, пристально осматривает профессиональный макияж и то, как необычно стилист уложил волосы. В его глазах загорается привычный огонёк, поэтому я удовлетворённо вздыхаю и в свою очередь, разглядываю мужчину напротив.

Чёрный смокинг сидит, как влитой. Рубашка отливает привычной белизной, а на лацкане — выбранная мной бутоньерка. Скромно улыбнувшись, отвожу глаза и киваю Эвелине. Она, как всегда, с идеально ровным загаром, накануне вернулась с Тенерифе и сразу же устроила из нашего дома музей. Подарила три очередных картины за безумные деньги, а на все возражения просто махала рукой и смеялась.

Церемония проходит быстро. Регистратор в строгом сером костюме произносит слова о важности семьи, любви и верности. Я стараюсь внимательно слушать, запоминать и просто быть "здесь и сейчас", в своём счастье, которое мы, пожалуй, заслужили.

Хотя искренне уверена, что настоящее счастье заслуживать не надо. Каждый человек его достоин.

В конце мы обмениваемся клятвами. Свою говорю быстро, сдавленно, путаюсь в словах. Арс подбадривает всячески, мягко сжимает и поглаживает мои ладони, не выпуская. Кивает и ослепительно улыбается.

Речь Долинского в его стиле. Немного сухая, ровно выстроенная. От защитного слова отличает только тем, что смягчена тембром голоса и волнением, которое, наверное, на этой прекрасной весенней лужайке чувствую только я, потому как нет здесь человека, знающего Долинского настолько близко.

Я стопроцентно не забуду этот день. Буду рассказывать о нём нашим детям, с которыми мы решили пока не поторопиться, так как я планирую развиваться в качестве тренера по пению в одной из частных школ нашего города. На всю жизнь запомню, как блестели его глаза и сбивалось моё дыхание. А последние слова в свадебной клятве мужа, навсегда останутся в сердце:

— Спасибо воле случая, что когда-то свёл нас и заставил о многом задуматься. Благодаря тебе, Ари, я понял. Прощение выше справедливости, а выше закона может быть только любовь.

Эпилог. Арсений

Спустя пять лет.

— Долинский, нет! Я возражаю.

— Долинская, да! — хриплю, растирая влажные стенки твёрдым членом. — Возражение отклоняется. Всю жизнь мечтал это сказать сам.

— Нет, — рыпается она, извиваясь и пытаясь выскользнуть из-под захвата. — Я тебя убью, если залетим. Подам на тебя в суд, — дышит ускоренно. Возбуждена, моя девочка! — В Гаагский.

Сдавленно смеюсь, рассматривая её распахнутое тело. Каждую клеточку люблю, каждую родинку, всю её. Люблю и обожаю.

Толкаюсь в мягкой податливое тело, разместив ладони на талии.

Она протяжно стонет и ослабевает, а потом сама начинает раскручиваться на члене, как на вертеле и разгневанно шепчет под нос ругательства.

Блядь, усмехаюсь.

Подхватив под коленками стройные ноги, развожу их как можно шире и обрушиваюсь на неё своим весом, вжимая в постель.

— Что ты там шепчешь, злюка моя? — спрашиваю, прикусывая нижнюю губу.

Ту, что попухлее.

— Много болтаешь, господин адвокат, — дерзко сипит. — Трахни уже меня.

— Как скажете, деловая моя дамочка.

Двигаю бёдрами, пытаясь настроить движения так, как она любит.

— Боже, Арс, — взвизгивает, приближаясь к оргазму.

Зажимает в кулачках простыню, потом обнимает меня за шею и тянет к себе. Сама целует, лижет выгибаясь. Дышит трудно и хныкает, когда её тело начинает сотрясаться, действуя на инстинктах, пытается закрываться, но я не даю.

Развожу ноги ещё шире, фиксируя. Трахаю чёткими толчками, пока сам не чувствую, что врезаюсь в стену с размаха.

Кончаю в неё. Долго и качественно, мать твою.

И это самое трудное дело, которое я наконец-то выиграл.

— Может, я действительно неплохой адвокат, — смеясь, перекатываюсь на спину и тяну расслабленное тело жены на себя.

— Заткнись, — произносит она, блаженно закрывая глаза.

Наша дочка родилась спустя два года после свадьбы. Оба хотели, просто перестали предохраняться и в первый же месяц Ари забеременела.

Викуле вот — вот исполнится три.

Где-то год назад, я начал заводить разговор о втором ребёнке. Настаивал, аргументировал, объяснял — ни в какую.

Жена так увлечённо грезила возвращением на работу, что и слышать ничего об этом не хотела. И только сегодня, путём лёгкого шантажа, я сломал оборону.

Просто моей девочке всегда нужно время.

Я сделал эту зарубку в голове ещё много лет назад и стараюсь использовать данную информацию по максимуму. Но не чаще одного раза в пару лет. Ведь у любого правила появляются исключения, если слишком часто его использовать.

— Мама, — слышится в прихожей тонкий голосок, и мы оба подскакиваем с кровати.

Надеваю спортивные штаны и кидаюсь в Ари шёлковым халатиком.

— Что малышка? — спрашивает жена, затягивая потуже пояс.

— Мы поедем в гости? — трёт глазки.

— Доброе утро, — говорю громко и подхватываю свою младшую девочку на руки. — Конечно, поедем. Сейчас только позавтракаем, пока мама спокойно собирается.

Зажигаю свет в кухне и выгоняю с места Арчи с Тасей.

— Кашу или омлет, Вик? — спрашиваю, высовываясь из-за двери холодильника.

Окидываю дочь взглядом, чувствуя в душе сопровождающее при этом обычно жжение. Светлые кудряшки торчат в разные стороны, голубые глазки сонно хлопают.

— Хлопья хочу, — заявляет дочь.

— У нас есть хлопья?

С удивлением открываю шкаф и обнаруживаю жёлтую упаковку.

— Есть, — хлопает в ладоши. — Эвелина купила.

Закатываю глаза. Мама, как и всегда, делает всё, что взбредёт в голову.

— Ладно, — соглашаюсь, смотря её горящие глазки. — Давай сегодня хлопья, но завтра кашу.

Договариваюсь с собственной дочерью и готовлю завтрак для нас с женой. Быт даётся нам элементарно, мы оба достаточно неприхотливые и готовы идти на уступки.

К обеденному времени выезжаем к старшим Громовым. Я никогда не упоминал при Арине, что наше знакомство с Ксенией началось с попытки встречаться. Так, ничего серьёзного. Глеб относится к этому с долей иронии, а вот Арина со своим характером и