Франсуаза Бурден - Оковы прошлого Страница 51

—А ты, дорогой? Тебе нужно купить новый костюм. На носу Рождество, ну, и свадьба твоего брата…

— Я уже заказал целых два, — непринужденным тоном перебил ее Жиль.

В голове Софи прозвенел тревожный звоночек. Жиль редко покупал одежду, не посоветовавшись с ней, а рубашки и галстуки она всегда выбирала ему сама. Да и к портному он без нее раньше никогда не ходил.

— Правильно сделал. Какие выбрал цвета?

— Серый и синий. Еще я заказал пальто. Из верблюжьей шерсти, очень элегантное.

Смакуя вино, Софи внимательно смотрела на мужа. А что, если он, как и она, мечтает о ком-то другом? Жиль, конечно, не такой красавчик, как Альбан, у него появилась лысина и наметилось небольшое брюшко, но он еще вполне может кому-нибудь понравиться. Ему всего сорок два, он блестящий адвокат, и вокруг него вьется немало дам. Почему бы Жилю не заинтересоваться одной из клиенток, своей секретаршей или случайной знакомой? И потом, в последнее время он стал рассеянным, чаще ворчит…

— Постой, — с чарующей улыбкой обратилась Софи к мужу, — я порежу немного шалота и полью его уксусом. Я знаю, ты обожаешь устрицы с шалотом!

Софи встала и, проходя мимо, погладила мужа по затылку. Когда Жиль обернулся, удивленный столь чувственным прикосновением, она не стала упускать возможность и поцеловала его.

— Впереди череда праздников, но я была бы рада, если бы мы устроили себе романтический ужин…

Он улыбнулся в ответ, но даже не попытался ее обнять. Похоже, все гораздо серьезнее, чем она ожидала. Что, если у Жиля уже есть любовница, связь на стороне? Что, если кризис среднего возраста толкнет его в объятия очень молодой женщины? Что, если, пока Софи впустую мечтала об Альбане, ее муж увлекся другой?

—Что тебе подарить на Рождество? — спросил он, протягивая руку к блюду с устрицами.

— Сюрприз! Ты преподносишь их мастерски.

Софи села ему на колени и обняла за шею. Устрицы могут подождать на своей «постели» из колотого льда. Сейчас для Софи важнее всего убедиться, что ее муж по-прежнему ее любит и их супружескому счастью ничто не угрожает.

8

Альбан и Коляʹ, как примерные школьники, сидели на церковной скамье. Прямо напротив них, на скамеечке для коленопреклонений устроился отец Эрик Ватье — шестидесятилетний мужчина с живым лицом, резкими движениями и зычным голосом. В руке его была найденная Альбаном открытка. Он внимательно выслушал братьев.

— Да, я помню этого господина, — сказал отец Эрик. — Такие фамилии, как ваша, не забываются! Антуан Эсперандье…

Опустив глаза, священник шепотом прочел несколько фраз, написанных им двадцать пять лет назад, потом поднял голову. Взгляд его скользнул по лицам Альбана и Коля и переместился на витражное стекло.

— Он очень мучился. Но, надеюсь, умер со спокойной душой.

— Но что именно его мучило? — порывисто спросил Коля.

Лицо священника окаменело. На пару минут он погрузился в глубокие размышления.

— Ложь. Ложь во спасение, — наконец проговорил он.

Было очевидно, что он больше ничего не скажет, и все-таки Коля рискнул.

— У нас с братьями масса вопросов!

— Но задавать их надо не мне! Плох тот священник, который не умеет хранить доверенные ему тайны.

— Антуан умер много лет назад, — возразил Альбан. — Разве это обстоятельство не снимает с вас обязательства хранить тайну исповеди?

— Ваш дед умер, но вы-то живы! Он стремился защитить свою семью, а значит, и вас.

В знак того, что разговор окончен, священник встал и махнул рукой в сторону ризницы.

— Вынужден вас оставить.

Разочарованные, братья тоже встали.

— Давид Леруа просил передать вам привет, — добавил Альбан. — Вы познакомились, когда он был скаутом.

— Леруа? Знакомая фамилия, но вспомнить не могу. Чем он сейчас занимается?

— Он унаследовал дело своего отца и теперь торгует недвижимостью в Трувиле.

— Вспомнил! Он был славным мальчуганом. Передайте и ему от меня привет.

Приятные воспоминания немного разрядили обстановку. По-дружески положив ладонь на руку Альбана, отец Эрик сказал:

— Хочу дать вам совет: перестаньте играть в детективов и копаться в этой старой истории. Идите своим путем, не надо оглядываться на прошлое, это не сулит ничего хорошего.

После этих загадочных слов он едва заметно перекрестился и пошел прочь. Альбан и Коляʹ обменялись недоуменными взглядами и вышли из церкви.

— Вот вам и современный священник! — пробормотал Коляʹ. — Он уже не носит сутану, но строго блюдет тайну исповеди. Приехать в Гавр и ничего не узнать — есть из-за чего расстроиться!

Узнав, что Альбан при содействии сестры Давида выяснил, где обретается отец Эрик, Коля примчался из Парижа, чтобы вместе с братом посетить священника.

— Мне казалось, что тебе нет дела до семейных секретов, — заметил Альбан.

— Сначала так и было, — подтвердил Коля. — Бумаги, которые дети нашли в бумажнике отца, нагнали на меня тоску. И мне было неприятно видеть, как Жо расстраивается, когда ты пристаешь к ней с расспросами. Но потом я поймал себя на том, что все время думаю об этой истории. Теперь я тоже хочу знать правду.

Альбан посмотрел на часы.

— Время обеда. Вернемся на «Пароход» или пообедаем здесь? Помнится мне, что на улице Сен-Адресс есть симпатичный ресторанчик.

— Поедем лучше домой. Мне не терпится посмотреть, что уже сделано.

Дойдя до припаркованного неподалеку сиреневого «твинго», Коляʹ сказал уже намного веселее:

— Ты до сих пор разъезжаешь на этой развалюшке? Вы — прекрасная пара, честное слово! Надо будет сфотографировать вас вместе на Нормандском мосту! Величие и упадок…

Коля начал извиняться за бестактность, но Альбан сделал ему знак замолчать.

— Согласен с тобой, рядом с «Аэробусом» я выглядел куда презентабельней. И все-таки я рад, что у меня есть эта машина. С такими тратами на ремонт я не знаю, когда смогу позволить себе другую.

По пути домой они пытались отыскать тайный смысл в словах отца Эрика. Под «ложью во спасение» могла скрываться тысяча самых разных вещей. Что такого мог сделать Антуан, чтобы отправиться искать утешения у священника? Антуан, который очень редко бывал в церкви?

— Простая житейская ложь не помешала бы ему уйти с миром, — заключил Коля. — Тем более если это была ложь во спасение.

— Может, он сделал что-то, о чем не мог рассказать Жо? Но и молчать было для него невыносимо?

— Или, наоборот, рассказал об этом Жо, и та предрекла ему адские муки! Ты ведь ее знаешь! Всеми этими предсказаниями и предрассудками она могла еще сильнее его напугать.