Три недели другой жизни (СИ) - Арина Вольцева Страница 51

— Здравствуйте, Елена Борисовна, — ответила Аня и пропустила женщину в квартиру. — Чаю хотите?

— Нет, — ответила та, почему-то отводя глаза. — Надо поговорить.

— Конечно, — недоуменно посмотрев на нее, все же ответила почти невестка.

Они прошли в единственную комнатку, Аня убрала учебники и тетради со стола и села в кресло напротив свекрови.

— Я, если честно, даже и не знаю. что сказать, — как-то виновато начала женщина. — Это про Виталика.

— Вы про свадьбу? — нахмурилась Аня. Свекровь все же иногда начинала вот так издалека намекать на торжество, мол, года идут, сыну уже скоро тридцать (конечно же, она сильно преувеличивала!), хотелось бы уже и какой-то конкретики. Но подобные разговоры всегда заканчивались одинаково: ей приходилось капитулировать перед решением детей.

— Д-д-да, — запинаясь ответила женщина все больше волнуясь. — Анечка…Свадьбы не будет…

— Что? — не поняла девушка. — Успокойтесь! Будет, но позже. Хватит себя накручивать! — улыбнулась она, считая, что как всегда свекровь патетично заговорит про время.

— Нет, — теперь уже тверже ответила ей мама жениха. — Виталик… Он уехал.

— Куда? — растерялась Аня. — Что случилось? — все больше забеспокоилась она. — Что — то случилось? Он в порядке?..

— Он-то в порядке, — вздохнула собеседница грустно. — Он вообще уехал. Вот… Передал тебе письмо, — с этими словами женщина вытащила конверт и протянула его ошеломленной Ане. — Оно запечатано, никто его не читал.

Дрожащими руками девушка взяла в руки обычный конверт, белый, без марки. Обычно, в такие запечатывают открытки или милые поздравления. Но сейчас там лежало послание, никак не связанное с подобной радостью…

" Прости меня! — начиналось оно именно так. — Я просто больше так не смог! Каждый день видеть тебя и понимать, что у нас нет будущего, что семьи, настоящей семьи, с детьми и внуками, у нас никогда не будет, — это просто пытка! Ты очень сильно изменилась! Замкнулась, стала чужой и холодной. Все мои попытки до тебя достучаться просто разбивались о глухую стену — чего именно, не знаю! Может, обиды, может, неприязни… Но прошлой теплоты и любви в твоих глазах я давно уже не вижу! Я представил, что так будет проходить каждый наш день: месяц за месяцем, год за годом, — и понял, что не выдержу! Лучше расстаться сейчас, чем когда пройдет время, и мы поженимся. Вся эта волокита с бумажками и прочим, сама понимаешь… Может, и к лучшему, что мы не успели расписаться!

Я уехал. Да, возможно, ты подумаешь, что я трус. Но мне тоже больно. Я живой человек, и мне больно смотреть на тебя такую!

Квартира оплачена еще на три месяца, ты можешь спокойно в ней жить и доучиться, не переезжая.

Пожалуйста, не звони мне, я сменил сим-карту. И не расстраивай маму истериками, она не виновата. Это все по моей просьбе.

Надеюсь, твоя жизнь изменится к лучшему, и ты встретишь хорошего человека, которому будет все равно, что ты не можешь иметь детей. Для меня же, пойми, этот вопрос очень важен.

Всего хорошего!

Виталий"

Не до конца понимая, о чем только что прочитала, Аня подняла нахмуренный взгляд на свекровь. Несостоявшуюся свекровь.

— Это все? — неожиданно-спокойным голосом спросила она.

— Видимо, да, — кивнула женщина, протягивая Ане связку ключей — в точности такую же, как и у самой девушки. — Это второй комплект. Отдашь потом хозяйке.

— Хорошо, — кивнула Аня.

— Может, водички? — беспокойно спросила Елена Борисовна, внимательно к ней приглядываясь.

— Нет, не хочу. Я в порядке. Вы не могли бы меня оставить одну? — попросила она.

— Да, конечно, — кивнула женщина в ответ. Молча поднялась и прошла в коридор. Оглянувшись на Аню, она все же добавила, — Анечка, только ты глупости не делай! Подумай о маме!

— Не беспокойтесь, покончить с жизнью в моих планах не значится, — глухим голосом ответила девушка, горько ухмыльнувшись. — Прощайте!

Еще раз окинув взглядом бывшую невестку, женщина попрощалась и вышла, захлопнув дверь.

Все же, она очень переживала за Аню. И не дозвонившись ей вечером, набрала ее маме, сбивчиво объяснив, что произошло.

Когда посреди ночи мама и Артем, вырванный ее звонком из постели, примчались к Ане, та уже металась в бреду, то отчаянно рыдая, то жалобно плача, но полностью не узнавая никого рядом. Испуганный брат тут же вызвал "скорую", молодой медбрат которой вколол девушке успокоительное и посоветовал увезти ее отсюда, чтобы не получить еще более сильный нервный срыв.

Оставшись в ее квартире до утра, мама и брат в молчании собрали ее вещи, а утром, едва девушка проснулась, увезли ее, мрачно притихшую, домой к матери.

Почти две недели Аня просто молчала, ни с кем не обмолвившись ни звуком и просто глядя в окно. Через силу маме удавалось ее покормить не больше одного раза в день. Девушка сильно ослабла, и все родные с ужасом наблюдали, как из нее стремительно уходит жизнь. Она не ходила, даже не вставала с постели. Когда телефон позвонил в первый же день ее пребывания в родительском доме, она просто разбила его о стенку — это было единственное проявление эмоций за все это время. А дальше просто лежала, просто смотрела в окно, просто молила Бога поскорее все это завершить.

Каждый день приезжал брат, иногда с женой, но чаще один. Сначала он ее жалел, уговаривал все это отпустить, ласково успокаивал. Через несколько дней поняв, что девушка попросту его не слышит, стал делать упор в своих речах на маму: как ей больно смотреть на Аню, как хочется помочь, но они