Э.В. Каннингем - Сильвия Страница 51

Вскоре Линь стал приставать к Сильвии с просьбами обедать у него в кабинете, но при этом вел себя очень корректно, не пытался ни обнимать ее, ни целовать. Я спросил, как эти обеды проходили, и оказалось, что Линь при этом учил Сильвию китайскому языку. Так все и шло месяцев пять. Под конец Сильвия прилично объяснялась по-китайски и начала разбираться в их культуре.

Вот тогда Линь снова попросил ее сказать, как она его себе представляет.

— Вы очень добрый, — ответила она, — очень искренний человек, очень серьезный. От вас я много интересного узнала.

— Не от меня, — поправил Линь, — Моя роль тут самая скромная, как и мое обиталище, которое вы, Сильвия, украсили своим появлением. Вы замечательная, Сильвия. Вы единственная женщина, которая мне по-настоящему нужна.

Сильвия говорила потом Грейси, что, услышав от него такое, она впервые стала бояться — не из-за самих его слов, из-за того, как они были произнесены. Сначала я засомневался: у Сильвии были причины опасаться мужчин и прежде, но потом мне стало понятно, что она имела в виду. И выражение лица Линя, когда он это говорил, я тоже ясно себе представил — тут кто не испугается.

— Как все глупо выходит, — жаловалась Сильвия. — Надо было мне сказать, что я тронута и признательна, но я как-то растерялась. Дурочка я, как же сразу не сообразила.

— Вы меня не так понимаете, — произнес Линь все тем же ровным тоном. — Я ничего не делаю сгоряча, тем более не сказал бы таких слов, не обдумав все как следует. Есть разные женщины: одними пользуешься, других уважаешь и почитаешь. Есть шлюхи, а есть богини. Есть потаскухи, а есть целомудренные. Я воздвиг в честь вас алтарь и сжег на нем свои приношения.

Целые недели Сильвия все репетировала свой ответ, зная, что от него не уйти. Составила готовые фразы, обмыслила, с чего начать, как продолжить, но, когда откладывать больше было нельзя, весь ее план полетел, и у нее сорвалось с языка то, что первое пришло в голову:

— Да бросьте вы, хватит мне голову дурить.

Линь подошел к ней вплотную и плюнул ей в лицо. Она ответила пощечиной. Он нанес ей сильный удар в живот, она каталась на полу от боли. А он стоял над ней, повторяя: «Сучка неблагодарная», — пока она не поднялась, шатаясь, и ударила его стулом по голове. Он рухнул без сознания, и она бросилась наутек, убежденная, что он мертв.

Вернувшись к ночи домой, Грейси застала Сильвию сидящей неподвижно, с пустым, уставленным в одну точку взором.

— Я убила Линя, — тихо проговорила она. — Такой вот был хороший китаец, ничего плохого мне не делал, только взял и плюнул мне в лицо, а потом в живот ударил. Что мне говорить, когда фараоны явятся?

Грейси помчалась в «Лотос», где увидела, как Линь разгуливает по залу с шишкой на голове величиной с голубиное яйцо. Вернувшись, объявила Сильвии, что Линь жив, а она осталась без работы.

Глава XI

— Самое смешное, — сказала Грейси, — что Линь-то был прав.

— Как это?

— Ну, про непорочность и про все прочее.

— Да ну?

— Эта девочка девять месяцев никого к себе близко не подпускала, — продолжала Грейси. — Сама не знаю, почему. Попробуй понять людей, правда, Мак?

— Что-то я запутался, ты о чем это?

— Ну, спросит меня кто-нибудь, про Мака расскажи. И я скажу — ну, Мак он вроде профессора, таких Дик Пауэлл играет.

— Он вовсе не профессоров играет, и я на него совсем не похож.

— Да знаю я, знаю. Значит, скажу, как есть, — он частный детектив, на Хамфри Богарта похож, только ему бы пожестче быть.

— Хорошо, попробую.

— Попробуй, конечно, милый мой, только вряд ли получится. Я все к тому, что про тебя сказать можно, какой ты. Я тебя насквозь вижу. Хороший ты, вот что. Сидишь тут с толстой старухой и такой внимательный, как будто я королева или что-то вроде этого. Понял? А вот про Сильвию просто не знаю, что еще и сказать. На кого похожа? А ни на кого. А почему так себя держала, как будто мужчины вообще не по ее части? Тоже не могу объяснить. Так и не разобралась, то ли про что-то забыть надо было, то ли, наоборот, вспомнить, какой когда-то прежде была. Линь — он, может, все правильно про нее понял, а может и нет. С ней и разговаривать надо было — все равно что лбом о стенку. Говорю ей: слушай-ка, ты чего от жизни добиваешься? А она только посмотрит, словно не поняла, о чем это я. Решишь: дурочка какая-то, а она совсем не дурочка была, совсем нет. Еще какая была умная, я таких сроду не видела; только не подумай — не хитрая, не себе на уме, как эти, которые за деньги что хочешь сделают, не то что шлюхи эти железные, знаешь, с любым пойдут, лишь бы платил, хоть по десять за ночь пропустят, нет. Она была умная, как ты, Мак, а может и еще умнее. Понимаешь, к чему я?

— Понимаю, — успокоил я ее.

— Только все ни к чему оказалось. Замкнутый круг, вот и все. Ты не думай, я хоть и напилась на твои-то денежки в кабаке этом шикарном, я все про тебя понимаю, да-да, и не смотри, что такая толстая да старая. Хочешь, расскажу, какой ты? Жены нет, семьи тоже нет, вообще ничего, болтаешься совсем один. Точно?

— Точно, — признал я.

— А ты, милый, не злись. Я же просто доказать тебе хотела, что тоже кое-что соображаю. Ты хоть задумывался, для чего живешь, чем все это для тебя кончится?

— Еще как задумывался.

— Вот все вы такие, умники то есть, и Сильвия такая была. Вроде тебя. Носатого помнишь, ну этот со здоровым красным носом, картинками похабными торгует? — гнусный, скажу я тебе, тип.

Я кивнул.

— Он француз. Что, в жизни бы не подумал? А он француз, его сюда мальчишечкой привезли. И Сильвия ему платила за то, что он каждый день, когда к нам в балаган шел, сначала к ней заходил и давал ей урок французского. Нет, ты подумай! Урок французского. Никто бы не поверил.

— Зато я верю.

— А все равно. Это же с ума сойти! Ей всего-то восемнадцать, все на свете успела повидать в бардаках этих мексиканских и на Западе тоже, и вдруг на тебе — к себе никого не подпускает, по-французски учится. А ведь сам знаешь — дождь пойдет, так такие не сообразят под крышу встать.

— Понимаю, — сказал я.

Глава XII

— А, опять этот твой учитель приходил! — с порога догадалась Грейси. — Вонь от него, ужас просто! Сразу по вони и чувствую: опять притащился, подонок вшивый.

— Ну ладно, Грейси, не надо.

— Ты ему сколько за урок платишь?

— Два доллара.

— Два доллара! Это за какие-то сорок пять минут. С ума сойти! Ты что, совсем рехнулась?

— Да успокойся, Грейси, наконец. Он же приходит, когда тебя дома нет.

— А от этого еще хуже. Он же подонок, не видишь разве? Подонок, точно тебе говорю. Вот полоснет тебя ножиком, будешь знать.