Розамунда Пилчер - Дикий горный тимьян Страница 51

— Бедняжки, они были рядом, когда он умирал. Потом долго бродили по Бенхойлу, как пара бесприютных душ. Сначала от старшей хотели избавиться, ведь ей почти девять лет. Но мы на это пойти не могли. Полковник так любил ее, она такая симпатяга. Вот мы и взяли их к себе. Дейви никогда бы не позволил собаке находиться в доме. Но эти две за всю свою жизнь в глаза не видели конуры, поэтому Дейви пришлось уступить. Они, наверное, могли бы остаться в Бенхойле, но у мистера Родди своя собака, а у Эллен и так полно дел, ей некогда ухаживать еще за двумя этими «малышками».

Дейви открыл входную дверь, и обе собаки, выскочив во двор, стали носиться, словно щенки, под бельевой веревкой по стелящейся под ветром траве. При их появлении закрытые в загоне овчарки Дейва зашлись в лае и стали метаться вдоль проволочного ограждения.

— Заткнитесь, глупые, — добродушно прикрикнул на них Дейви.

Но они продолжали лаять, и их лай был слышен даже тогда, когда Джон с Дейви и двумя собаками вышли через заднюю калитку в каменной ограде и отправились через вересковые заросли в путешествие.

Больше часа шли они до каменной ограды, отделявшей с севера земли Бенхойла от простиравшейся за ними пустынной долины Феосайг. Долгий непрерывный подъем с неторопливостью, свойственной Дейви Гатри, с остановками только на то, чтобы отметить какой-то ориентир, поискать глазами на склонах оленей, понаблюдать за парящей над их головами пустельгой. Собак далеко не отпускали. Время от времени из зарослей вереска то и дело выпархивали куропатки и, возмущенно крича, покружив низко над склоном холма, улетали прочь.

Перед ними открывалось огромное пространство. Бенхойл остался внизу, озеро превратилось в длинную свинцово-серую ленту, дом и деревья скрылись за холмами. К северу вершины все еще были покрыты снегом, лежавшим в глубоких лощинах, куда не проникает низкое зимнее солнце. Поднявшись еще выше, они увидели Криган, который издалека казался горсткой серых домиков с зеленой полоской поля для гольфа и миниатюрным шпилем церкви. За ним виднелось затянутое дымкой море.

— Да, день сегодня сумрачный, — промолвил Дейви.

На вершине холма не было даже вереска, только торфяные выемки, усеянные островками странных на вид мхов и лишайников. Земля стала сырой и рыхлой, черная вода сочилась из-под подошв, пока они осторожно двигались вперед. Повсюду были видны следы оленьих копыт и помета. Когда Джон и Дейви наконец достигли полуразрушенной ограды, на них налетел северный ветер. Он свистел в ушах, врывался в ноздри и легкие, вздувал их непромокаемые куртки. У Джона на глазах даже выступили слезы. Он перегнулся через ограду и посмотрел вниз, в долину. В самом низу виднелось черное бездонное озеро. Никаких признаков человеческого жилья! Только овцы и пустельги, и на фоне далекого холма белая пара чаек, летящих с моря.

— Это наши овцы? — спросил Джон, пытаясь перекричать ветер.

— Да-да, — закивал Дейви.

Он повернулся и сел на землю, стараясь укрыться от ветра. Джон вскоре присоединился к нему.

— Но это не земли Бенхойла.

— И не Феосайга, но многие его овцы пасутся вместе с нашими.

— А дальше что? У вас есть загон?

— Мы начнем собирать их в загон где-то в конце месяца. Потом отгоним вниз, в овчарни, там они и будут пастись, возле фермы.

— И когда появятся ягнята?

— Где-то в середине апреля.

— Тогда будет теплее, чем сейчас?

— Бывает и холоднее. В апреле случаются такие снежные бури, что холмы белеют, как зимой.

— Это, естественно, не облегчает работу.

— Естественно, нет. Мне самому приходилось вытаскивать овец на сносях из канав и сугробов. А бывало, овца сбросит ягненка, и ничего не остается, как самому тащить его в овчарню и выкармливать из рожка. Джесс прекрасно умеет выхаживать слабых ягнят.

— Не сомневаюсь. И все равно непонятно, как вы со всем этим управитесь вдвоем. Родди рассказывал, как много помогал мой дядя во время окота овец. Вам потребуется помощник, может быть, двое, на следующие полтора месяца.

— Да, это действительно проблема, — спокойно согласился Дейви.

Он ощупал карман и вытащил бумажный пакет. Достал из него два больших бутерброда. Один протянул Джону, за другой взялся сам и стал задумчиво жевать, тщательно разжевывая каждый кусок.

— Я разговаривал с Арчи Туллоком, и он согласился помочь мне в этом году.

— А кто он?

— Фермер. У него несколько акров земли по дороге в Криган. Но он пожилой человек — ему уже за семьдесят — и в скором будущем земледелие станет ему не по плечу. Сына у него нет. Где-то за месяц до своей смерти твой дядя говорил со мной о земле Арчи. Он хотел приобрести ее и присоединить к Бенхойлу. Земля или пашня всегда пригодятся. И потом, Арчи владеет хорошим пастбищем у реки.

— А он согласится продать?

— Да-да. У него сестра в Кригане, и он не раз говорил, что хочет к ней переехать.

— Значит, у нас будет больше земли и еще один дом.

— Ваш дядя планировал нанять еще одного помощника и поселить его на ферме. Он был замечательный человек, но после первого сердечного приступа стал понимать, что не вечен, как все мы.

Дейви откусил очередной большой кусок и снова стал жевать. Вдруг внимание его голубых глаз привлекло какое-то движение на склоне холма. Он опустил недоеденный бутерброд, воткнул посох в землю и вытащил подзорную трубу. Он положил ее на крюк и, придерживая большим пальцем левой руки, приник к окуляру глазом. Наступило долгое молчание, прерываемое лишь шквалами ветра.

— Всего лишь зайчонок. Совсем маленький.

Дейви убрал трубу в карман и потянулся к недоеденному бутерброду. Старая собака взволнованно принюхивалась.

— Ах ты, старая жадная карга, — прикрикнул на нее Дейви.

Джон прислонился к ограде. Неровные камни впивались в спину. После долгой прогулки сам он согрелся, лицо же замерзло. Впереди в череде облаков открылся просвет. Солнечный луч разорвал мглу и золотым дождем пролился на темные воды Лох Муи. Заросли папоротника на холме приобрели золотисто-коричневый оттенок. Это было прекрасное, удивительное зрелище, и в тот миг он вдруг неожиданно для себя понял: вся эта необъятная земля принадлежит ему! И Бенхойл, и это… Он набрал горсть черной торфяной земли и растер ее между пальцами.

Перед ним открылась вечность. Здесь все было так, как много лет назад; и останется таким и завтра, и через много-много грядущих недель и месяцев. Любые действия казались неуместными и неразумными, и эта мысль застала его врасплох, поскольку он никогда не страдал приступами апатии. Он сделал себе имя, зарекомендовал себя как удачливый бизнесмен, принимая быстрые и остроумные решения, с уверенностью в своей правоте, не оставляющей места для душевных колебаний.