Бог злости (ЛП) - Кент Рина Страница 52

Его пальцы сжимаются на моем горле, и я словно снова задыхаюсь, хватая воздух через соломинку.

И самое неловко, что мои трусики полностью промокли, и я думаю, он это чувствует. Я думаю, он точно знает, какой эффект он производит на меня.

— Неужели ты думала, что я позволю ему трогать то, что принадлежит мне, и буду жить и рассказывать об этом? — Он обнимает меня за шею и наклоняет голову вниз, пока его губы почти не касаются моих, и я вижу свое отражение в его диких глазах.

Я действительно выгляжу настолько возбужденной?

Я вскрикиваю, когда он стягивает с меня нижнее белье и вводит в меня три пальца одновременно.

Из моего горла вырывается сдавленный всхлип, и хотя он должен быть вызван болью или дискомфортом, на самом деле он вызван облегчением.

С тех пор как он задушил меня, я постоянно нахожусь в режиме стимуляции, и со временем мне становится только хуже.

— Чувствуешь это? Это твоя киска принимает мои пальцы. Это твоя киска знает, кто, блядь, владеет ею, прикасается к ней и доставляет ей удовольствие. Если кто-то осмелится посмотреть на нее, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ней, он станет статистикой МВД, я понятно обьясняю?

Из меня вырывается хныканье, и это тошно.

Меня тошнит.

Он явно угрожает причинить боль людям, но я не могу принять это во внимание.

Я капаю на его пальцы, раскачивая бедрами сначала бессознательно, потом намеренно.

— Это моя киска. — Толчок. — Моя собственность. — Толчок. — Блядь, моя.

Глухой вздох вырывается из моего горла, когда моя сердцевина пульсирует в ожидании оргазма. Но как раз когда я готова закричать, он вытаскивает свои пальцы.

Мои глаза расширяются, я смотрю на него, затем на то место, которое он определенно не удовлетворил.

— Ты не сможешь кончить после этого своего маленького шоу. Это не награда.

В воздухе раздается разочарованный звук, и я понимаю, что это я, когда он поднимает меня и бросает на кровать.

Я впервые могу дышать, но не сосредотачиваюсь на животных звуках.

Звуках, вырывающихся из меня, или боли между ног. Есть кое-что гораздо хуже. Киллиан.

Он стягивает рубашку через голову, обнажая твердые плоскости пресса и живота. При нынешнем напряжении его телосложение кажется массивным, оружием, способным причинить как удовольствие, так и боль.

Даже птицы с обломанными перьями, взлетающие по его бокам, кажутся более зловещими. Разрушительными.

Киллиан с бесконечной легкостью снимает брюки и боксеры. Он действительно не торопится с этим занятием, как будто точно зная, насколько меня нервирует его методичное спокойствие.

Я снова прижимаюсь к матрасу.

— Что, по-твоему, ты делаешь?

— Что, я делаю? — Он подходит ко мне с грацией черной пантеры. —Заканчиваю то, что начал.

— Киллиан...

— Да, Глиндон?

— Прекрати... Я имею в виду, давай поговорим об этом.

— С меня хватит разговоров.

— Я буду кричать.

— Во что бы то ни стало, кричи. Никто тебя не услышит, а если и услышит, то мы можем трахаться на их крови, если ты не брезгуешь.

Кажется, меня сейчас вырвет. Я бы хотела, чтобы это он пытался напугать меня и что в глубине души это были пустые слова, но это Киллиан, в конце концов.

Он уже на мне, его рука сжимает мое платье. Я пытаюсь остановить его, когда он стягивает одежду через голову и отбрасывает ее. Я пытаюсь бороться, когда он расстегивает мой лифчик и бросает его на пол. И в своих попытках я не думаю о том, что делаю — мои руки летают повсюду, пока я не оказываюсь обнаженной в его руках.

Это паника, думаю я.

Если я не возьму себя в руки, то проиграю еще до того, как начну бороться. Киллиан лежит на мне сверху, и его пальцы перебирают мои соски так, что они оба затвердели до чувствительных пиков.

— Я никогда не насыщусь твоими великолепными сиськами.

Я кладу дрожащую руку на его грудь, на физическое совершенство, которое представляет собой его живот и рельефные мышцы, и стараюсь максимально смягчить свой голос.

— Ты сказал, что дашь мне время.

Он не убирает мою руку, но и не толкает меня вниз и не раздвигает мои ноги. Его пальцы продолжают перебирать мой сосок туда-сюда, туда-сюда в мучительном ритме.

— Это было до того, как ты решила, что соблазнить моего брата — хорошая идея.

— Я не соблазняла его.

— Его губы были на твоих.

— Как губы и язык Черри были на твоих.

— Твоя ревность меня чертовски возбуждает, но я не целовал Черри. Она поцеловала меня.

— И я не целовала Гарета.

— Хм. —тОн сильно щипает мой сосок, и я хнычу. — Это так?

— Да, я клянусь. Я не хотела его целовать.

— Или узнать, какие у него губы на вкус?

— Или это. — Я смягчила свой голос.

— Хорошая мысль. Они, наверное, отвратительны. — Он ласкает мои соски. сейчас, больше удовольствия, чем боли, но это мягкий тип удовольствия, удовольствие, которого недостаточно, чтобы стимулировать мое ядро, но я могу смириться с этим, если смогу приручить тигра.

— Киллиан, пожалуйста. — Я пробую и толкаю его. Он с удивлением позволяет мне, и я делаю это снова, пока он не оказывается почти на спине.

Но прежде чем он ложится, он становится твердым, как гранит.

— Хорошая попытка, детка. Ты почти довела меня до этого. Я так чертовски горжусь тем, как проявляется твоя хитрая натура.

У меня перехватывает дыхание, когда он широко раздвигает мои ноги и устраивается между ними.

— Но нам нужно свести счеты. Видишь ли, вокруг тебя постоянно плавают всякие паразиты, потому что я еще не предъявил свои права, и это нужно изменить.

Я медленно закрываю глаза, признавая свое поражение. И в тот момент, когда я это делаю, меня охватывает чувство, которое я никогда не думала испытать при данных обстоятельствах.

Облегчение.

Полное, абсолютное и ни с чем не сравнимое облегчение.

— Ты собираешься причинить мне боль? — Пробормотала я.

— Ты хочешь этого?

— Да. — Мое слово едва слышно, но оно кажется таким правильным, таким освобождающим.

— Я постараюсь не делать тебе больно... сильно.

Не старайся, хочу сказать я, но держу это при себе.

— Смотри на меня, когда я буду трахать тебя, детка.

Я не хочу.

Это просто напомнит мне о том, кто я есть. О том, какой девиантной я стала.

Киллиан — самый страшный монстр, которого я знаю, но он единственный человек, которого я желала с извращенной решимостью.

Единственный человек, который провоцирует скрытую часть меня из тени и заставляет меня смотреть на нее под светом.

Сначала это некомфортно, но со временем это... так спокойно.

— Я сказал, — его пальцы сжимают мое горло, когда он высоко поднимает мою ногу и входит в меня одним безжалостным движением. — Посмотри на меня.

Мои глаза распахиваются, сталкиваясь с его глазами, когда жгучая боль разрывает меня изнутри.

— Черт, — ворчит он. — Я знал, что ты будешь такой тугой и чертовски идеальной для меня, детка.

Я вскрикиваю от боли и чего-то еще, чего я не могу определить. О Боже, я мокрая как никогда в жизни, но мне все равно больно.

Так больно, что слезы текут по моим щекам.

Больно настолько, что удовольствие разливается между ног.

Прикосновения его пальцев на моей шее добавляет примитивный тип стимуляции, которая лишает меня дыхания и мыслей.

Это похоже на внетелесный опыт, когда я плыву в параллельной вселенной, которая доступна только моему разуму.

— Твоя кровь пачкает простыни, — простонал Киллиан. — Ты видишь церемонию приветствия, которую твоя киска устраивает для меня?

Я качаю головой, но он приподнимает меня за шею и заставляет увидеть пятна крови на белых простынях. Он заставляет меня видеть, как входит и выходит его член, покрытый кровью и возбуждением, когда он входит в меня.

Его интенсивность нарастает с каждой секундой, и так же крепко, он держит меня за шею.

— Ммм. Я знал, что красный — мой любимый цвет.