Кимберли Кейтс - Нежная лилия Страница 52

Он крепко прижал девушку к себе, чувствуя все выпуклости ее гибкого тела своим — закаленным в бесчисленных сражениях, мускулистым, ставшим вдруг рядом с ней громадным. Щеки Нилла вспыхнули, он ощутил, как задохнулась Кэтлин в его руках, как сердце ее часто-часто забилось, будто птичка, попавшая в силки.

Да, подумал Нилл, это мгновение принадлежит ему, в его жизни не было минуты драгоценнее.

Музыка заиграла снова, вначале чуть слышно, будто слабый шепот утреннего ветерка. Потом щуплый паренек с голосом чистым и нежным, словно весенний ключ, запел о самых знаменитых любовниках, которых когда-либо знала Ирландия. Герои и прекрасные девы вновь оживали, испытывали неземную страсть и мучительную боль потери, проклятие и благословение злой судьбы, вставшей между несчастными влюбленными.

Эту балладу о влюбленных во всем ее трагизме и красоте он слышал бесчисленное множество раз, но до этой ночи история Дейдры и Нейзи не трогала его сердца. Несчастные влюбленные, скитающиеся по всей Ирландии, преследуемые ненавистью злобного короля, не имевшие другой крыши над головой, кроме неба да разве что голых скал, молили об избавлении. И вот наконец пришла долгожданная смерть и их разбитые сердца успокоились навеки.

Древняя сказка растрогала Кэтлин. Нилл почувствовал, как она прижала голову к его груди, обняв руками за талию и чувствуя щекой биение его сердца. Обхватив девушку за плечи, Нилл долго стоял молча, и сердце его разрывалось от боли. Когда же серебряный голос барда взлетел к небесам, оплакивая несчастных влюбленных, горячие слезы Кэтлин, промочив насквозь плотную шерстяную ткань его туники, расплавленным свинцом проникли в его душу.

Его сильные руки обняли ее еще крепче. Конечно, это противоречило здравому смыслу, но Ниллу вдруг показалось, что если он крепко прижмет ее к себе, то ничто темное и зловещее не коснется этой женщины. Казалось, прошла целая вечность. В эти минуты он внезапно почувствовал то же самое, что Нейзи, — ужас и отчаяние мужчины, когда смерть, вырвав любимую из его объятий, уносит ее с собой.

Он что-то протестующе проворчал, когда Кэтлин попыталась отстраниться, но все-таки покорно выпустил ее из объятий. Оторвав мокрое от слез лицо от его груди, Кэтлин растерянно заморгала при виде темного пятна на тунике Нилла.

— Прости. Как глупо… — Она закусила губу. — Такая красивая баллада, но такая печальная!

Кончиками пальцев Нилл бережно смахнул слезинку с ее щеки.

— Я отдал бы все на свете, лишь бы никогда не видеть слез в твоих глазах!

— Но это невозможно, Нилл, как бы сильно ты этого ни хотел. — Лицо Кэтлин вдруг стало немного отрешенным. — Не бывает радости без печали, как вслед за ярким днем всегда идет ночь. Живя в аббатстве, я никогда не плакала. Там всегда царили мир, покой и тишина. Даже смерть там не оплакивали, воспринимая ее просто как незаметный переход от жизни, полной земных тягот, к бесконечному покою рая.

Ниллу трудно было вообразить себе столь безмятежное существование, его геройскому духу были чужды спокойствие и умиротворенность.

— Монастырь — это как сон, как мечта, Нилл. Но в его стенах я проспала много долгих лет. А сколько всего произошло с тех пор! И я бы ничего этого не узнала, если бы ты не увез меня оттуда.

Чувство острой вины заставило Нилла сжать кулаки. Сделав над собой усилие, он осторожно коснулся ее волос.

— Да, можно сказать, я многому научил тебя с того дня. Без меня ты бы никогда не узнала о том, что бывают на свете измена и предательство, ненависть и жгучий страх. Именно я показал тебе темные стороны человеческой души. Прости меня, Кэтлин. Если бы я мог, то с радостью стер бы из твоей памяти эти дни, чтобы ты снова стала такой же беззаботной и счастливой, какой была, пока я не ворвался в твою жизнь.

— Нет! — Встревоженный взгляд Кэтлин метнулся к его лицу. — Ни за что! Даже ради собственной безопасности я бы не решилась вновь вернуться в аббатство! Снова погрузиться в безмятежный сон — нет, лучше уж встретить то, что предназначила тебе судьба, как Дейдра в балладе, которую пел бард! Радость жизни, приключения и любовь, перед которой бессильно даже лезвие меча, — да, и я бы тоже с радостью испила до дна кубок, поднесенный мне судьбой, и была бы благодарна ей за это.

Даже в слабом, призрачном свете луны было видно, как порозовели щеки Кэтлин. Отвернувшись от Нилла, она замолчала.

Приподняв подбородок Кэтлин, он заставил ее поднять глаза.

— Ты была бы благодарна судьбе за все хорошее, так ведь? — прошептал он.

Кэтлин пожала плечами:

— Вовсе нет! Я с большей радостью бросилась бы в бурное море жизни, чем укрылась от нее в стенах монастыря. Впрочем, что толку об этом говорить? У Конна длинные руки — даже аббатство не смогло стать для меня надежным убежищем. И к тому же я могу навлечь смертельную опасность на кого-то еще, как навлекла на тебя!

— Кэтлин! — ахнул он.

— Нилл! Мы ведь оба знаем, что это правда. И у меня нет выбора, кроме как вечно скрываться. Единственное, чего бы мне хотелось… — Нежные губы Кэтлин чуть заметно дрогнули.

— Скажи! — попросил Нилл, готовый в эту минуту достать и луну с неба, если бы это заставило Кэтлин улыбнуться.

— Прежде чем покинуть мир живых и навеки укрыться в царстве теней, я бы хотела узнать, каково это — быть любимой так же, как Дейдра. Испытать страсть и магию любви всего один раз, прежде чем навеки остаться одной.

У Нилла перехватило горло. В немом изумлении он смотрел на нее, такую невинную и такую прекрасную. Ему невыносимо было представить себе, что эта девушка, полная любви, никогда не сможет подарить ее мужчине, что ей не суждено поднести к груди голубоглазого младенца с такими же черными как смоль кудрями.

Кэтлин, с такой непосредственностью радовавшаяся жизни, никогда не узнает, какое это счастье — отдать свое тело возлюбленному. С того дня, когда он увидел ее возле алтаря друидов, он понял, что эта девушка принадлежит земле, а не небесам, хоть она и была прекраснее ангела.

Нилл почувствовал, что пожертвовал бы всем на свете, чтобы стать тем мужчиной, который ей нужен, возлюбленным, о котором она мечтала.

Музыка понемногу стихала, и наслаждение, которое он испытывал рядом с Кэтлин, вдруг показалось ему сладким наваждением. Внезапно он увидел мольбу в ее глазах.

Она смотрела на него простодушно и бесхитростно, как, должно быть, смотрела на Адама Ева, умоляя принять ее дар. Она предлагала ему свое тело, умоляла любить ее в первый раз в жизни. А он сгорал от желания дать ей все, о чем она мечтала.

— Кэтлин, — прошептал он, — это было бы безумием. Слишком опасно!