Людмила Маркова - Небо любви Страница 52

Веки от потока слез стали настолько тяжелыми, что Юлька не могла открыть заплаканных глаз. Похожая на усердно молящегося мусульманина, она монотонно раскачивалась, бессмысленно глядя в пол. Потом она поднялась с колен и посмотрела на свое бледное отражение в зеркале. Вспомнились грустные поэтические строки.

Брошена! Придуманное слово —Разве я цветок или письмо?А глаза глядят уже суровоВ потемневшее трюмо…

Не сразу услышала она телефонный звонок. Юлька схватила трубку, затаила дыхание, молилась, умоляла, просила всех богов, чтобы это был Он…

— Юленька, здравствуй, моя хорошая, — послышался приятный женский голос, — как у тебя дела?

— Ляночка, это ты? — едва слышно произнесла Юлька и беззвучно заплакала.

— Что-то случилось? — забеспокоилась подруга, искренне любившая Юльку. — Я не слышу, почему ты молчишь?

— У меня все в порядке, — не своим голосом ответила Юлька и засопела.

— Ты сейчас никуда не собираешься?

— Нет, — убито прошептала Юлька.

— Тогда я к тебе приеду, если не возражаешь, и мы все обсудим, — решительно сказала Ляна.

— Ты правда ко мне приедешь, правда? — всхлипывая, обрадовалась Юлька. — И найдешь для меня время?

— Уже взяла ключи от машины и выхожу. Для тебя у меня всегда найдется время.

Живое общение стало бы сейчас для Юльки и утешением, и спасением, и лучшим лекарством от надвигающейся лавины тоски и отчаяния. Ей не хотелось тревожить свою лучшую подругу Сонечку, неспособную сейчас ничем помочь, поскольку, как никто другой, сама нуждалась в помощи. Сонечка, после выпавших на ее долю испытаний — ареста Луиджи и последовавшей за этим его смертью — потеряла душевный покой и ушла глубоко в себя.

Сейчас именно Ляна, стильная, экстравагантная, легко и красиво шедшая по жизни уверенной походкой победительницы, могла заставить Юльку встряхнуться и превозмочь разлившуюся, как река в половодье, боль. Они виделись редко, чаще созванивались, разговаривая буквально обо всем: о детях, о мужчинах, об искусстве, о красоте и диетах, о религии и о всяких мелочах. Юльку отнюдь не привлекали долгие разговоры по телефону, которые представлялись ей просто болтовней, но Ляну она считала исключением, содержательные беседы с ней назвать пустопорожними было просто невозможно. В их разговорах сталкивались философии двух миров, невзирая на свои отличия и разногласия, прекрасно уживавшиеся друг с другом.

После того как Ляна уволилась с летной работы, она одно время жила исключительно на алименты мужа, которые хотя и составляли приличную сумму (муж летал командиром корабля на арендованном «Аэрофлотом» французском самолете А-310), но не позволяли покупать дорогие вещи. Однако Ляна не слишком расстраивалась по этому поводу и с таким изяществом и достоинством носила даже самую дешевую одежду, украшая ее аксессуарами вроде шарфиков, брошей, бус, цепочек, что все на ней смотрелось красиво, дорого и стильно, словно было приобретено в лучших фирменных магазинах. Да и вообще, сама Ляна выглядела, как драгоценный камень, стоимость которого совершенно не зависела от оправы.

Почти все ее средства уходили на любимую дочь-школьницу, которую она старалась воспитывать достойно, прививая ей самые лучшие человеческие качества. Ляна считала, что только сорняк может обойтись без ухода и внимания, вырастая диким и сильным, а утонченное растение требует постоянной заботы о себе.

Дочерью занималась рано овдовевшая мама Ляны — Клара Георгиевна, когда-то преподававшая биологию в школе. Эта удивительная женщина — спокойная и восторженная, рассудительная и увлеченная — полностью посвятила себя обожаемой внучке, которую в честь нее назвали Кларочкой. Клара Георгиевна была потомственной дворянкой, и родственники сначала не приветствовали ее выбора, молоденькая девушка без памяти влюбилась в курсанта летного училища, обаятельного парня с глазами цвета неба, о котором он мечтал с детства. Благодаря уму, трудолюбию и таланту Саша очень скоро сделал карьеру в «Аэрофлоте», после чего родственники Клары Георгиевны окончательно его признали и приняли в свой клан. Каково же было их удивление, когда им стало известно, что Саша — потомок Александра Невского и приближенного к Ивану Грозному боярина, которому царь доверял свою казну.

Лянину прабабушку, Марию Михайловну, названную в честь своей матери из рода Кавелиных и родившуюся в Варшаве, обожал князь Оболенский. Влюбленный князь задаривал ее фамильными драгоценностями, перстнями с бриллиантами и изумрудами, но все усилия его были тщетны. Мария Михайловна вышла замуж за Мельникова, принадлежавшего к рыцарям немецкого ордена, и нарожала ему восьмерых детей. Муж ее во всем был хорош, кроме одного — он не мог побороть пристрастия к азартным играм и проигрывал в карты огромные суммы. Однажды Мария Михайловна не выдержала и указала ему на дверь. В тот же вечер ее супруг выиграл усадьбу на границе с Литвой и подарил жене бумаги на это имение.

Ее родная сестра, выйдя замуж за адмирала Нахимова, жила с ним в Париже. Так как этот брак оказался бездетным, то адмирал завещал свой знаменитый кортик, украшенный драгоценными камнями, только наследнику мужского пола, имеющему звание капитана. Этим капитаном оказался отец Ляны — Александр, который, по своей легкомысленной молодости, вовремя не приехал в Париж, а впоследствии кортик пропал, и судьба его теперь не неизвестна.

Юлька видела отца подруги всего один раз, когда он вместе с Ляной и маленькой Кларочкой заехал поздравить с днем рождения Юлькиного сына, Олега. Своим обаянием, непосредственностью, простотой и легкостью в обращении он просто очаровал Юльку. Она не хотела верить тому, что услышала как-то от подруги. Ляна сообщила, что ее отец, которому только что исполнилось шестьдесят, умер от сердечного приступа, мгновенно, прямо на лестничной площадке, вставляя ключ в дверь собственной квартиры, так и не успев повернуть его. Чем внезапней и неожиданней кончина, тем острее и трагичней она воспринимается. Клара Георгиевна выплакала все глаза, похудела, побледнела, поникла и скисла.

Несмотря на то что Ляна тяжело переносила утрату, она все же сумела встретить беду с открытым забралом и возвратить мать к жизни. Ляна по-прежнему очень тщательно продумывала, как одеться стильно, сногсшибательно и с минимальными затратами, и все у нее получалось быстро и легко. К счастью, Клара Георгиевна прекрасно владела искусством шитья, из своей каракулевой шубы она скроила для дочери шикарный свингер, украсив его норковым воротником, взятым с ее старого пальто. Получилось прекрасно. Все близкие тогда ахали, восхищаясь в первую очередь самой Ляной, потом шубкой, а узнав о происхождении этой шубки, ахали еще больше.