Кэннон - Сабрина Пейдж Страница 53

— Я был трусом. Это причина, по которой я никогда раньше не говорил, что люблю тебя.

Моё сердце, кажется, разрывается, и я не уверена, что это больше из-за того, что оно разбито из-за него, или из-за того, что я наконец поняла, что люблю его. Затем он лезет в коробку и протягивает мне пачку писем.

— Это ещё одна причина, по которой я был трусом, девочка Эдди, — говорит он.

— Что это такое… — я открываю то, что сверху, мои глаза пробегают по первым нескольким строчкам, и если я думала, что моё сердце разорвётся от любви к этому мужчине раньше…

Эдди-девочка,

Двадцать два дня. У меня осталось двадцать два дня в этой дыре. Двести восемнадцать дней этой командировки позади, и я жив. Мой отряд жив. Двадцать два дня, и мы возвращаемся домой, и я клянусь, что скажу то, что хотел сказать тебе с тех пор, как уехал. Я уверен, что ты уже списала меня со счетов. Но если я вернусь домой, я скажу тебе, что с тех пор, как я уехал, не было ни дня, чтобы я не думал о тебе, что ты была на первом плане в моих мыслях.

Я смотрю на другие письма в своей руке, все адресованные мне. То, что я держу в руках, поражает меня в полной мере, и я начинаю плакать.

Хендрикс протягивает руку и вытирает слезу с моей щеки:

— Я не смог сказать то, что хотел сказать. А потом, после… что случилось с моей командой… Я остановился.

— А потом ты вернулся домой, — говорю я.

Хендрикс обнимает меня.

— А потом я вернулся домой, — он делает паузу. — Я знаю, это немного неубедительно — писать тебе.

Я смеюсь, и он отстраняется и смотрит на меня.

— Ты смеёшься надо мной?

— Я покажу тебе позже, — говорю я. — У меня есть записная книжка, полная песен, Хендрикс. Все они о тебе. Ты писал письма, я писала песни.

— Я думаю, мы оба отстойные, — произносит он.

— Думаю, так оно и есть.

Затем Хендрикс целует меня, и я знаю, что независимо от того, что произойдёт, последствия церемонии награждения, всё будет хорошо.

Эпилог 1

Хендрикс

Эдди храпит во сне — тоже неслабо. У неё третий триместр, и она шумит, как чёртов товарный поезд. Она опирается на подушки, несколько у неё за спиной, а одна под коленями, как будто она спит в глубоком кресле, и я протягиваю руку и провожу по её быстро растущему животу, стараясь не разбудить её.

Сейчас я сплю не больше, чем раньше, но это не потому, что я больше убегаю. На самом деле, я перестал убегать от всего. Когда я сказал Эдди, что люблю её, я не шутил. Я не хотел её отпускать.

Мы скрывались в течение недели после того, как всё случилось. На следующий день я думал, что Эдди облажается. Но её фанатам понравилась песня, и клип с её речью и песней был воспроизведён повсюду. Эдди тоже огребла по полной. Она наняла адвоката-питбуля и команду по связям с общественностью и отчаянно сопротивлялась, когда звукозаписывающий лейбл попытался заявить, что наши отношения нарушают её пункт о морали. Мы объезжали прессу, давали интервью на ток-шоу, и, что удивительно, публика в основном поддерживала нас.

Это были не только радуги и бабочки. Эдди договорилась со студией, и её контракт был расторгнут. Но в итоге она ничего им не должна, и она была свободна от всего этого.

Эдди слегка фыркает и мягко двигается, её рука накрывает мою, и я прижимаюсь к ней, вдыхая её запах и закрывая глаза. Я, может, и не засну, но я буду лежать здесь, довольный со своей будущей женой и ребёнком. Я знаю, что у меня есть будущее с ними. И этого достаточно.

* * *

Эдди

Я иду по белому песку, ослепительно яркому в лучах солнца, мои руки разглаживают ткань белого сарафана на моём всё увеличивающемся животе. Хендрикс берёт меня за руку, и на его лице самая широкая улыбка, которую, думаю, я когда-либо видела.

— Ты уверена, что хочешь этого, сладкие щёчки? — спрашивает он.

— Ты уверен, что хочешь сделать это со мной? — спрашиваю я. — У меня распухли ноги, и я даже больше не хожу, я везде ковыляю вразвалочку. Как утка. Большая жирная гигантская утка.

Хендрикс разворачивает меня, обхватывает руками, проводит по моему животу, уткнувшись лицом мне в шею.

— Я определённо уверен, — отвечает он. — Я никогда ни в чём не был так уверен в своей жизни. Это то, чего я хочу. С тобой и с нашим сыном.

У нас будет мальчик. Я стану матерью. И, с сегодняшнего дня, здесь, на пляже, женой. Всё так, как и должно быть. На самом деле, это лучше, чем я могла себе представить. Я была готова к тому, что всё пойдёт плохо, к последствиям после церемонии награждения.

Это было нелегко, это точно. Я потеряла свой выгодный контракт со звукозаписывающим лейблом. И нескольких друзей. Моя мать и отец Хендрикса с нами не разговаривали. Его отец никогда больше ничего не рассказывал об их ссоре, ни одному СМИ. Моя мать, с другой стороны, предположительно пишет книгу, рассказывающую обо всём. Но моя сестра Грейс была одной из моих самых больших сторонниц, и мы стали ближе, чем когда-либо. И я знаю, что наш сын и Брейди будут расти вместе.

Сейчас я пишу песни как сумасшедшая. Я основала свой собственный лейбл, инди-лейбл, и собираюсь выпустить фолк-альбом через пару недель. Я также выхожу замуж за Хендрикса — примерно через пять минут. И у нас будет ребёнок.

Когда священник говорит:

— Вы можете поцеловать невесту, — Хендрикс улыбается.

— Чёрт возьми, да, — шепчет он мне на ухо. И когда он целует меня, это совсем как в первый раз, под рощей. Нам снова шестнадцать лет, мы подростки, у нас вся жизнь впереди, и мир перестаёт вращаться, и вот так просто всё становится таким, каким должно быть.

Возможно, моя жизнь не совсем сказка, как все, включая меня, думали, когда впервые узнали обо мне. Но даже если она не идеальна, и мы с Хендриксом и близко не