Белва Плейн - Благословение Страница 53

Джилл собрала сумочку, взяла перчатки и шарф.

– Не о чем разговаривать, пока вы не скажете мне, что мы можем нормально общаться друг с другом. Что я могу звонить вам по телефону как всякий другой человек и… можете вы мне сказать это?

Официант стоял, держа счет, а женщина за соседним столиком уставилась на них с нескрываемым любопытством. Побледневшая и дрожащая, Дженни подыскивала какие-то слова, чтобы остановить ее.

– Вы можете? – повторила Джилл.

– Нет, не совсем. Но постой, послушай меня.

– Я уже слушала вас, и я не хочу слышать ничего больше. Спасибо за обед.

Дженни смотрела, как она уходила. Не имея сил броситься за ней и сознавая, что это будет бесполезно в любом случае, она села, глядя на тарелку Джилл, на которой мороженое уже начинало таять прямо на пирог. Клубничный пирог. Розовая лужица. Вот и нет у нее больше дочери, она пришла и ушла, и все это в течение суток. Злые глаза, ссутулившаяся спина и лужица мороженого в тарелке.

Официант кашлянул, напоминая о своем присутствии. Она взяла счет, оплатила и вышла на улицу. Такси стояли у тротуара перед входом в отель, но у нее не было желания побыстрее попасть домой. Хотелось где-то посидеть в одиночестве. Поэтому она повернула в другую сторону от дома и пошла пешком.

В парке, темно-коричневом зимой, тускло блестели ветвистые деревья, все еще мокрые после дождя. Быстро мелькали облака в холодном небе. И воскресный вечер будет уныл, независимо от погоды, если с вами нет любимого человека.

Но сейчас она была не в состоянии находиться рядом с Джеем. И, встав, не зная, куда еще можно пойти, кроме дома, она поспешила к себе. Уже возле дома она ускорила шаг, взбежала по лестнице в свою квартиру, села, запыхавшаяся и ослабевшая.

Ей слышались голоса: Джилл, Джея, мистера Рили, ее собственного отца, ее матери и матери Джея, горестно причитавших: Дженни, Дженни, что с тобой происходит?

Когда она включила телевизор, голоса утихли, заглушенные щебетом энергичной молодой женщины, радующейся новому моющему средству. Она выключила телевизор и легла на софу.

«Я устала. Так устала. Тяжело на сердце, как говорят. Я думала, мы сможем все уладить, что я смогу найти какой-то компромисс. Я действительно верила, что смогу, и посмотрите, что получилось! Какой, однако, вспыльчивый характер у девочки. Она не оставила мне и шанса. Вероятно, с ее точки зрения, моя скрытность – все равно что захлопнувшаяся перед носом дверь. Но я хотела, чтоб она стала частью моей жизни, и я так и сказала, разве не так? Я бы стала звонить ей иногда; и это действительно так и было бы. Я ведь не могу теперь прожить остаток своей жизни так, словно я никогда не видела ее. Как же так?

И все же то, что я ей предложила, нельзя назвать более или менее нормальными отношениями, разве не так? Она знала это. И это не получится в любом случае. Нет, выйдя замуж за Джея, в его доме, с его детьми, я превращусь в жонглера, который должен удержать в воздухе одновременно дюжину шаров; случайно уроню один – и все остальные разом упадут…»

В изнеможении она погрузилась в забытье и проснулась, когда уже было темно в комнате, от звонка телефона.

– Привет, – раздался голос Джея. – Как прошел день?

– Мой день? – повторила она и потом вспомнила о друзьях своей мамы, музее и обеде. – О, не так уж и плохо. Только немного утомительно. Я уже спала сейчас.

– Не забудь о завтрашнем вечере.

Клиент Джея был спонсором группы современного танца, которые Дженни, будучи любителем балета, не очень-то и любила. Но, чувствуя необходимость собраться, она заставила себя ответить с воодушевлением.

– Конечно, нет. Я с нетерпением жду этого.

Она плохо спала, часто просыпаясь от шума городского транспорта, который сначала затихал, а потом, когда темнота начала сереть, затем бледнеть и наконец, когда желтые лучи стали пробиваться через жалюзи, возобновился с прежней силой.

Как много может сделать косметика. Заботы оставляют свои следы даже на молодом лице, даже после тщательного подкрашивания ресниц, бровей, губ и щек. Повязанный красно-белый шарф, быстрая походка и улыбка; но это не очень помогало.

Дайна, машинистка, поинтересовалась, хорошо ли Дженни себя чувствует. Ее первый клиент посоветовал беречь себя, потому что кругом грипп. К середине дня она начала сомневаться, не заболела ли она в самом деле. Невидящим рассеянным взглядом она скользнула по разложенным на столе записям и уставилась в окно, наблюдая, как в здании напротив по мере наступления темноты зажигались огни. В какое-то мгновение ей представилась Джилл, которая сидит за каким-то столом и тоже никак не может собраться с мыслями. Затем ее охватило острое чувство жалости, снова перешедшее в злость и раздражение. Нельзя, нельзя так долго находиться «между молотом и наковальней», как любила говорить ее мама.

В дверях появилась Дайна, чтобы сообщить Дженни, что ее хочет видеть доктор Кромвелл.

Кромвелл. Что ему нужно? Мысли Дженни витали очень далеко от Грин-Марч.

Старик, с завязанным галстуком-бабочкой, вошел с тем же любезным выражением лица, которое ей запомнилось с их первой встречи. Аккуратный и элегантный, он точно выглядел тем, кем и был – провинциальным джентльменом в большом городе.

– Ну и ну! – вырвалось у него. – Я ожидал увидеть один из тех офисов с километровыми коридорами, коврами и написанными маслом картинами на стенах. Мне довелось однажды побывать в таком месте, я сам показался себе таким маленьким. Даже стоматологические кабинеты в Нью-Йорке такие… – Боясь показаться пренебрежительным, он тут же поправился. – Здесь очень мило, однако. Удобное место для работы. Ну, как вы? Наверное, заняты приготовлениями к свадьбе?

– О, все будет достаточно скромно, – ответила она.

– Если бы и так, мне бы не хотелось отвлекать вас надолго. Я по поводу телефонного звонка. – На его приветливом лице появилось испуганное, обеспокоенное выражение. – Сперва мы получали эти анонимные письма, вы знаете об этом.

Дженни кивнула.

– Анонимные, но не секрет, что их, вероятно, написал Брюс Фишер.

– Возможно. Не секрет также, что он наполовину сумасшедший.

Недавние события отодвинули дела на второй план, но Дженни вдруг явственно представила себе подлый толчок на ступенях лестницы и кривую ухмылку человека, прошмыгнувшего мимо нее.

– Но что я хочу сказать вам… Ох, я даже не знаю, имел ли он к этому отношение, может, и нет, откуда теперь узнать? Мне припомнился один случай, это было лет двенадцать или пятнадцать назад, наверное, пятнадцать все-таки, когда он и еще группа…

Дженни, едва скрывая нетерпение, мягко сказала:

– Вы собирались рассказать мне о телефонном звонке.