Старший брат моего парня (СИ) - Маршал Ева Страница 54

Марк сжимает мои бёдра, короткими ногтями вонзаясь в кожу. Тянет на себя. Легко проникает внутрь.

— Моя горячая штучка, — шепчет довольно. — Нереальная. Просто нереальная. Моя. Только моя. Никому не отдам.

Я молчу. Он может думать всё, что угодно, но в одном ошибается. Он не может отдать то, что ему не принадлежит. А я… я уже не его. И если для Марка этот секс — продолжение наших отношений, для меня это конец. Моё с ним прощание. Улётное прощание со вкусом соли на губах.

Видно, что он тоже соскучился. И потому за первым сексом практически сразу следует второй. И третий. И мне так хорошо, так правильно, так невыносимо прекрасно в его руках, что хочется сделать вид, будто не было никаких фотографий, не было переписки, не было секса втроём и вообще всё прекрасно. Только бы не уходить. Не отпускать. Прилипнуть к нему пиявкой, пробраться под кожу, вонзиться шипом в сердце.

Но самоуважение для меня тоже не пустой звук. Как и гордость.

Если он сделал шаг налево через год отношений, чего можно ожидать спустя пять, десять, двадцать лет?

И я…

Моя страсть к Логану… возможно, для Марка именно она открыла дверь в мир, где существуют другие женщины. И как установить засов снова, я понятия не имею. И не уверена, стоит это делать, ведь измена — личный выбор каждого. Я свой выбор сделала и не горжусь этим. И Марк…

Достаточно! Я решила и стоит придерживаться плана, а не руководствоваться эмоциями. Их слишком много, они дурманят разум и вряд ли помогут сделать правильный выбор.

— Отвези меня в общежитие, пожалуйста, — произношу, с трудом отлепляясь от Марка и возвращаясь на пассажирское кресло, пряча лицо, на котором огромными буквами написано: «Не отпускай!». Платье на броню не тянет, но в нём я чувствую себя немного лучше, а вот бельё улетело вглубь салона авто и искать его сейчас никакого желания. Только наклонись — и Марк примется за старое. И бог его знает, смогу ли я вновь собраться с силами, с остатками их, крохами, чтобы уйти.

— Может, ко мне?

— Нет. Мы с Даной завтра идём в библиотеку.

— Я тебя отвезу с утра.

— Нет, хочу к себе.

Пытаюсь говорить спокойно, но осознание, что мы в последний раз едем вместе в качестве пары, бьёт по нервам. Я могу лишь закрыть глаза и попытаться думать о чём — то другом.

Не получается, ни черта не получается, но я стараюсь. Чтобы не реветь, как идиотка. Не ныть. Не вызывать его жалость. Уходить нужно с гордо поднятой головой, а я… У меня всё болит. Ноет. Тянет. Меня словно пронзили тысячей кинжалов и я по неведомой причине не умерла, сижу и страдаю, ещё и надеюсь на то, что у меня есть будущее. Не представляю его без Марка. Но… нужно. Просто необходимо жить дальше, дышать, ходить, сидеть, улыбаться. Двигаться по жизни. И как — то всё наладится. Не может ведь не наладиться, да?

Из машины выбираюсь по скрипом. Мышцы напряжены и болят, будто я перетренировалась, в желудке кусок гранита, в горле ком. Прекрасные ощущения! То, что нужно для начала свободной жизни!

Язвительность тоже не помогает. Разве что самую малость. Разгибаюсь, задираю подбородок, смотрю Марку в глаза. Он вышел, чтобы открыть мне дверь и сейчас стоит слишком близко и, судя по довольной улыбке, с намерением страстно меня поцеловать на глазах у всего честного народа. Если он есть, этот народ. Никого не вижу. Мир сузился до нас двоих во всех смыслах этого слова, потому что я даже посторонних запахов не ощущаю, только его парфюм, запах его кожи.

Его тёплое дыхание согревает моё лицо, проникает в лёгкие, закутывает нас в единый кокон, где у нас одно дыхание на двоих.

И боже, ну до чего он красивый! Яркий, живой, чувствующий.

— Ничего не получится, — произношу полузадушено. — Мы наделали слишком много ошибок, Марк. И не сможем быть вместе.

— Что ты такое говоришь, Кэти? Ну, разумеется, мы всё сможем!

Он так искренне возмущён и явно не испытывает чувства вины. Ну конечно, с чего бы это? Речь ведь идёт о Марке. О мужчине, который не против поделиться своей девушкой с братом и совсем не против получить за это свой процент — право на измену.

Он обнимает меня и практически несёт прямо в кусты, прижимает к стволу многолетнего дуба, могучего и красивого, кроны которого ровно напротив моих окон.

— Мы всё сможем, милая. Не сомневайся. Мы созданы друг для друга и переживём любое дерьмо. Любое. Мне на всех начхать. Я тебя люблю.

Марк начинает целовать меня, и я таю как замороженная клубничка в пироге, теряю форму, расплываюсь, распластываюсь между деревом и мужчиной, который не видит ни одной чёртовой причины, не желает понимать, почему нам не быть вместе. И я уже тоже ни хрена не вижу и не понимаю. Потому что он уже во мне. Уже движется. Настойчиво — яростно, сильно, до лёгкого дискомфорта.

И взгляд дикий, жадный, немного сумасшедший. Он прожигает душу.

Рукой сжимает шею, придушивая, пришпиливая к дереву. И от этой нехватки кислорода я плыву ещё сильнее, быстрее теряю связь с реальностью.

Есть он и я. А ещё… ещё есть Логан. Он будто обнимает меня сзади, даёт опору, твёрдый и нерушимый, надёжный, крепкий. Я машинально наклоняю голову, подставляя шею его поцелуям. Но их нет. Есть лишь пальцы Марка с коротко обрезанными ногтями, царапающими нежную кожу.

И так легко представить, что это старший Бекендорф, сногсшибательный и сильный, охренительно страстный. И чувствовать на груди его жестокие, мозолистые руки с шершавыми от яхтенных канатов пальцами. Сжимающие. Сми нающие…

Вскрикиваю, не в силах сдержать неожиданно накативший оргазм. Марк движется во мне как заведённый, вбиваясь, вколачиваясь, заставляя сдавленно выдыхать воздух, царапать его плечи, сдавливать их с силой.

Я теряю контакт с реальностью, и прихожу в себя лишь спустя время. Мы по — прежнему соединены, спаяны, по щекам рекой текут слёзы, тело потряхивает от разрядов безжалостного электричества наших чувств.

Это какой — то мазохизм — вот так прощаться.

Жестоко по отношению к себе. Да и к Марку тоже.

И по — хорошему нам бы поговорить. Но я не могу.

Не сейчас. Может… никогда.

Осторожно опускаю ноги на землю. И они даже держат. Делаю глубокий вдох, смотрю в его глаза. Такие прекрасные, восхитительные глаза, в которых вижу обожание и затухающий огонь страсти. И эта его невероятная улыбка, немного ленивая, вальяжная…

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Почему всё так сложно?

Давай, Кэти, ты сможешь. Ты сильная, ты справишься. Ты не тряпка! Соберись!

— Я не смогу быть с тобой после всего случившегося. Прости Марк. Правда, не смогу.

Я хочу много чего ещё сказать, но понимаю, что он до того удивлён, что не успеет отреагировать и остановить меня, сбеги я сейчас. Подныриваю под его руку и лечу к общежитию. Бегу так, будто участвую в Олимпийских играх, не меньше. Кажется, догони, останови он меня и всё, я проиграю. На веки вечные увязну в болезненно — неправильных отношениях, ядовитых, неприемлемых, порицаемых обществом и мной лично. И не смогу вырваться. Никогда больше.

А он будет изменять и изменять, и рано или поздно притащит в нашу постель девочку или даже двух, а затем что? Свингер — клуб? Ещё что — то с порнографических сайтов?

Нет, нет, нет, это не ко мне. Не со мной. Мне выше крыши хватило экспериментов.

Дана уже в нашей комнате, пьяная вусмерть, но весёлая и относительно бодрая.

— Оу, детка, ты вернулась. Я думала, твой красавчик певец утащил свою добычу на необитаемый остров и поёт тебе там серенады, прерываясь только на секс. Хотя похоже, секс был. — Она пьяно хохочет и падает на свою постель, где почти немедля засыпает. Кажется, я переоценила её состояние.

Иду в душ и отчаянно натираю себя мочалкой, понимая, что больше всего на свете мне сейчас хочется оставить его запах на себе, сохранить хоть что — то, хоть кусочек Марка.

Но нельзя. Это слабость. Преступная слабость.

Всю ночь мне снится злой Марк. Он бьёт магазинные витрины, в которых почему — то моё отражение расходится, размножается калейдоскопом. Пьёт и орёт благим матом. И Логан. Замерший истуканом. И нет в его теле ни единого намёка на жизнь. Он не дышит. Закрылся в своём теле, замуровался в броню. Но я точно знаю — ему хреново как никогда в жизни. Неужели из — за меня? Да ну вряд ли. С братом впервые поссорился, наверное.