Лекарство от скуки. (Не) твоя девочка - Ольга Николаева Страница 54

Последние остатки сна как ветром сдуло. Аля с новой силой начала выпутываться из объятий Виктора. Тот уже тоже проснулся, но совсем не желал расставаться, ни с нею, ни с теплом, которое скопилось под одеялом. Наоборот, мужчина активно тыкался носом куда-то ей в шею, в висок, в затылок… Даже щекотать своей щетиной пытался.

– Собачкам нужно гулять по утрам. Мне баба Надя пообещала вчера, что мы пойдем. Я еле дождалась! – В детском голосе сквозил неописуемый восторг. Еще бы, девочка так долго умоляла маму о кошечке и собачке, но так их и не дождалась. А тут у нее под рукой целая компания животных…

– Доченька, но это же опасно, так рано одним ходить по улице…

– У нас там закрытый двор с охраной. Все под камерами. Комар не пролетит. Не очкуй. – Виктор, черт бы его побрал, Сергеевич, все прекрасно слышал и соображал. Просто прикидывался озабоченным остолопом. А когда потребовалось – вмешался сразу же.

– Настя, пообещай мне, что будешь осторожна! Пожалуйста!

Але было стыдно. До невозможности. До краски стыда, залившей все тело, да так, что стало жарко. Она целую ночь провела, не вспоминая о дочери! И заснула-то всего полчаса назад… И даже мысли не было о том, что где-то ее ребенок, наверное, очень скучает и тоскует без мамы…

– Мамочка, ты прямо как баба Надя говоришь. Она тоже за мной следит. Не переживай, мы уже идем домой.

– Передай ей от меня большое спасибо, дочь. А лучше – дай трубку. Мне нужно с нею поговорить, и очень срочно!

– Хорошо. Ты только не беспокойся. Мы с бабой Надей понимаем, что вам с папой очень нужно помириться. Мы подождем, раз надо.

Глаза пришлось закрывать. И сверху еще рукой, для надежности. Ну, потому, что это уже было просто невозможно – стыдиться и беспокоиться еще больше…

А Пальмовский, злодей такой, только подхихикивал за спиной.

– Алечка, доброе утро. Простите, что беспокоим вас с Настей в такую рань. Я все понимаю, дело молодое!

– Доброе утро, Надежда… – девушка смогла воткнуть только приветствие в скороговорку Пальмовской-старшей.

– Можно просто Надей звать. Я еще не старая. – Женщина правильно поняла причину, по которой Аля запнулась, тут же продолжила вещать. – Спасибо вам за чудесную внучку, Аленька. Она просто мечта, а не ребенок!

– Ой, спасибо… Вы, может быть, с Витей хотите поговорить?

– Я с ним дома пообщаюсь. Это не телефонный разговор. И не при детях его вести. Просто передай ему, чтобы приготовил уши – я их как следует надеру!

– Мама, алло! Я все приготовлю! Настю не закорми, пожалуйста. Я знаю, ты любишь это дело, а она у нас девочка добрая, отказать не сможет. – Пальмовский решил поступить по-своему, вмешался в разговор, отняв у Али трубку. – И она сегодня у тебя побудет, наверное. Боюсь, что в сад не успеем отвезти. Хорошо?

На том конце провода послышалась какая-то возня и приглушенный разговор. Затем в трубке раздался звонкий детский голосок, слышный на все помещение:

– Папочка! Ты тоже проснулся?!

Аля, кажется, впервые видела Виктора таким потерянным. Он громко сглотнул, прежде чем нашел, что ответить.

– Привет, дочь… – Это «дочь» было почти неслышным, но у девушки пробежали мурашки по коже, до того мужской голос был проникновенным. Кажется, кто-то в этом полутемном номере планировал прослезиться. И это была не только Аля.

– О! Круто! Ты меня всегда так зови, хорошо?! Мне нравится!

– Хорошо…

– Ну, все! Тут Марти хочет сгрызть забор, его нужно срочно спасать! Вы там поженитесь, а потом приезжайте. Я подожду! А… Нет! Не женитесь! Я тоже хочу на свадьбу!

На этом официальные признания закончились, Настя что-то закричала собакам и трубку бросила.

– Ну, что, поедем в ЗАГС? – полностью противореча своим словам, Пальмовский начал укладывать Алю на подушки. Вполне успешно, надо заметить. Она не успела понять, как мужчина успел нависнуть сверху, распластав ее и прижав своим телом.

– С ума сошел? Я вообще не собираюсь замуж! Ни за кого! – Она пискнула возмущенно, вроде бы, но как-то совсем не уверенно.

– Ты хочешь родить еще одного моего ребенка под своей фамилией? М?

– Я не собираюсь никого рожать! Мне Насти хватает!

– А мне – нет. Я столько пропустил. Нужно наверстывать. – Похоже, он планировал уже прямо вот сейчас заняться производством детей.

– А меня спросить?

– А уже поздно. Вдруг, ты уже беременна?

Аля без сил закрыла глаза. Почему-то ей в голову не пришла эта простая и светлая мысль. А вот Виктора она, почему-то, уже посетила.

– Ты все заранее подстроил и спланировал, да?! Опять все по-своему делаешь, Пальмовский?!

– А то. Сейчас вот закрепим результат и поедем подавать заявление. Фиг ты у меня куда-то еще сбежишь. Пальмовская Аля. Нормально звучит, да? И Настя Пальмовская – вообще офигенно!

– Ты это папе моему скажи. Послушаем, что ответит…

– Мы сначала поженимся, а потом его спросим. Так пойдет?

Конечно же, Петру Петровичу рассказали все намного раньше. Даже такой ничего не смыслящий в жизни засранец как Пальмовский, прекрасно понимал, что иначе нельзя.

И ему даже не прилетело дробью никуда. Спасибо Насте: ни о чем особенно не заботясь, девочка заранее всех оповестила о чудесном появлении своего родного отца. И бабушек заочно тоже Настя познакомила. Дедушке ничего не оставалось, как смириться. Разве можно отказать в радости любимой внученьке, в которой он души не чаял?

Аля притворялась, что она тоже согласилась на замужество только ради дочери. Мол, девочке нужна полная семья и все такое. И то, что братик ей необходим, тоже стало отличным поводом согласиться… Только, кажется, в свою придумку верила лишь она сама. Все окружающие и так прекрасно понимали, что творится в душе счастливой женщины. Ее слишком выдавали горящие, просто светящиеся глаза.

Эпилог

– Папочка, иди сюда!

Пальмовский никогда не считал себя сентиментальным человеком. И дал бы в глаз любому, кто посмел бы так его обозвать! Но каждый раз, когда слышал «папочка», обращенное к нему, чувствовал, как замирает на секунду сердце, ухает куда-то вниз, а потом начинает колотиться со скоростью сто тысяч ударов в секунду.

И не важно, чей голосок его звал – девичий или пацанский. Звонкий, легкий, как колокольчик, или басовитый, хрипловатый с самого рождения. Григорий Викторович даже в роддоме орал на