Ирландское обещание - М. Джеймс Страница 54

— Ана, не прикасайся ко мне. Я не могу…

Ее глаза округляются, когда они опускаются на мой пульсирующий член, и я вижу, как на ее лице появляется понимание. Но, к моему удивлению, это не заставляет ее отступить.

— Я хочу тебя, Лиам, — шепчет она. — Я сделала то, что ты просил…

— Это не игра, Ана! — Я смотрю на нее, чувствуя, что начинаю почти дрожать от усилий сдержаться, гнев, желание и разочарование захлестывают меня. — Я не играю с тобой в гребаные игры! Я не гребаный Александр. Я не испытываю тебя.

— Зачем ты привел меня сюда, если я тебе не нужна? — Ее нижняя губа слегка дрожит, руки сжимаются по бокам. — Лиам, я не понимаю…

— Я действительно хочу тебя! — Слова вырываются из меня, грубые и хриплые, мое горло сжимается от желания. Она выглядит такой чертовски красивой, стоя там в шортах и обтягивающей майке, и я хочу ее так сильно, что это причиняет боль. — Я хочу тебя, но сейчас все испорчено, и чем усерднее я пытаюсь это исправить, тем более хреновым все становится. — Моя челюсть сжимается, зубы скрипят, когда я смотрю на нее, желая, чтобы она поняла. — У меня были все эти гребаные надежды на то, что произойдет, когда я найду тебя, когда я спасу тебя и привезу домой, все эти гребаные идеи. А потом Александр, блядь, все испортил. Он купил тебя, и обращался с тобой как с гребаной собакой, и заставил меня причинить тебе боль, и какая-то ебанутая извращенная часть тебя все равно любит его.

Я вижу, как Ана отшатывается при этих последних словах, дрожь пробегает по ее телу, когда она делает шаг назад, ее глаза блестят.

— Лиам…

— Он все испортил! — Слова вырываются из меня так же, как ощущение, будто мое сердце разрывается в клочья, разрывается на части мужчиной, который стоит между мной и единственной женщиной, к которой я когда-либо испытывал подобные чувства. — Он разрушил все, что могло быть между нами с самого начала, как и намеревался. Что бы мы ни делали, мы никогда не сможем этого изменить. Первый раз, когда я оказался внутри тебя, был гребаным изнасилованием, потому что другой мужчина заставил меня сделать это под гребаным дулом пистолета, и я не могу взять свои слова обратно. Я не могу это отменить, не могу вернуться и остановить его. — Сейчас меня трясет, мои кулаки сжаты, ярость и боль сотрясают меня, когда я встречаюсь лицом к лицу с Анной, все эмоции захлестывают меня разом. — Я должен был, блядь, остановить его, но я не смог. Я пришел, чтобы спасти тебя, и я не смог. Я был чертовски беспомощен, когда он заставил меня причинить боль женщине, которую я люблю. И теперь все испорчено… мы испорчены.

Я вижу шок на лице Аны в тот самый момент, когда осознаю, что сказал.

— Блядь. — Мои плечи опускаются, и я потираю рот рукой, гнев внезапно сменяется глубоким и непреходящим сожалением. — Я не хотел говорить тебе это вот так в первый раз, я…

— Лиам. — Ее глаза наполняются слезами, рот плотно сжат в явном усилии не расплакаться. — Мне очень жаль, я… я не знаю, как это объяснить, как сделать это лучше. Я не знаю, как заставить тебя понять, что я чувствовала с ним, почему… Я просто… — Она задыхается, всхлип вырывается наружу, когда она обхватывает себя руками за талию, как бы защищая себя от того, что она чувствует. — Я знаю, что он сломал тебя. Он сломал и меня тоже. И если все это разрушено, тогда…

Гнев покидает меня в мгновение ока, выражение ее лица снова разбивает мое сердце на куски.

— Мне жаль, Ана. — Я делаю шаг вперед, не в силах сопротивляться желанию заключить ее в свои объятия и утешить. Она кажется такой нежной в моих объятиях, почти хрупкой, и я провожу рукой по ее волосам, чувствуя, как шелковистые пряди пропускаются сквозь мои пальцы, когда она кладет голову мне на грудь. Я чувствую, как она делает глубокий, прерывистый вдох, и тепло ее тела, прижатого к моему, заставляет меня реагировать снова, почти первобытное желание становится яростным и горячим.

— Это не твоя вина, — бормочу я. — Это он. Это все его гребаная вина. Я должен был убить его…

— Лиам, он…

— Нет. — Я качаю головой, мои руки на ее плечах, когда я слегка отталкиваю ее от себя, чтобы я мог посмотреть вниз в ее заплаканное лицо. — Я не хочу слышать о том, что он тоже сломлен, о его печальном прошлом. Мне… мне все равно, Ана. Может, это и делает меня в некотором роде злым, но мне насрать. После того, что он сделал с тобой, с нами…

Она моргает, глядя на меня снизу вверх.

— Выхода нет? — Тихо спрашивает она, и этот вопрос словно ножом вонзается в мое сердце.

— Я…

У меня нет возможности закончить то, что я собирался сказать, прежде чем Ана поднимается на цыпочки, ее руки прижимаются к моей груди, а губы ищут мои. Они теплые и влажные от ее слез, и я чувствую вкус соли на ее коже. От поцелуя по мне пробегает дрожь, мой член мгновенно реагирует на ее близость, на ощущение ее рта на моем, и я почти сразу же отдергиваюсь, снова становясь твердым, как камень.

Обида мгновенно возвращается на лицо Аны.

— Ты сказал, что, если я буду хорошей девочкой, у меня может быть больше. — Она шепчет это, и я тоже слышу скрытое желание, потребность в ее голосе. — Я хочу тебя, Лиам, и я вижу, что ты тоже хочешь меня. Ты не сможешь скрыть это. — Она протягивает руку, ее пальцы пробегаются по всей длине моего члена в внезапно ставших слишком тесными спортивных штанах, и я сдерживаю стон. Даже сквозь толстую ткань ее прикосновения кажутся чертовски приятными.

— Ана, нет.

— Нет ничего такого, чего бы мы не делали раньше. Лиам, пожалуйста…

— Это слишком сложно. — Я хватаю ее за запястье со всем контролем, который у меня остался, отталкивая ее руку от своего члена, когда все, чего я хочу сделать, это прижать его к себе, прижать свою ноющую длину к ее ладони и почувствовать прилив удовольствия, который последует за этим. — Это зашло слишком далеко. Возможно, было ошибкой привести тебя сюда, пытаться сделать больше, чем просто увести тебя от него и отвезти домой. Я больше не хочу причинять тебе боль, и я тоже не хочу причинять боль себе. Я… — Я качаю головой, тяжело сглатывая.

Ана моргает, глядя на меня, и я вижу слезы, блестящие на ее ресницах.

— Чего