Линдси Келк - Я люблю… тебя! Страница 54

— Как ты тут? — Ко мне заглянула Эмили. — Все веселье пропустила.

— Да? — спросила я, не вставая.

— Нет, шучу.

Кровать легко качнулась, когда подруга плюхнулась рядом.

— Какое удобное ложе!

— И сколько места освободилось. — Я вытянулась, чтобы захватить и вторую половину матраца.

— Вот почему я никогда не разрешаю мужчинам оставаться на ночь, — сказала мудрая Эмили. — Всегда вызывай им такси, прежде чем они разлягутся.

— Беру обратно все свои слова, — сказала я, не открывая глаз. — Твой союз с моим братом заключен на небесах.

— Ха! — сказала Эм. — Посмотрим. — И замолчала на секунду. — Слушай, все в порядке? Вообще и с тобой в частности?

— Вроде да. Мне просто нужно передохнуть.

— Я очень тобой горжусь. — Эм нашла мою руку и пожала ее. — Ты держишься как профессионал.

— Интересно, о какой профессии ты говоришь?

Эм не успела ответить — на кровати между нами завибрировал телефон.

— Международный номер, — сказала она, вскакивая и выметаясь из спальни. — О-о-о!

Я резко села. Звонок из-за границы? Неужели?!

— Алло! — Сердце билось часто-часто, а во рту сразу пересохло, отчасти из-за выпитого виски.

— Рейчел?

Это был Саймон. Прошло восемь дней почти секунда в секунду, и вот он звонит.

— Привет, — прошептала я. Мне хотелось дать отбой, хотелось орать и сыпать ругательствами, но я не могла. Я только слушала.

— Я всю неделю хотел позвонить, — медленно начал Саймон. — Узнать, как ты.

— Сегодня день рождения Мэтью. — Я твердо решила выдержать все стойко. Где носит Рыжую Рейчел, когда она мне позарез нужна? — Мы празднуем.

— Ну, поздравь его от меня. — Саймон неловко кашлянул. — Слушай, я тут переговорил с риелтором и выставил квартиру на продажу. С сегодняшнего дня.

Он уже ведет переговоры о продаже? Я сжала трубку, не говоря ни слова и чувствуя, как она все сильнее раскаляется у моего уха.

— Если захочешь выкупить мою долю, это можно обсудить, — произнес Саймон тем же холодным, отстраненным тоном, как при последнем нашем разговоре. Видимо, это деловое окончание телефонного звонка «хочу побыстрее со всем развязаться».

Красноречие в решающие минуты никогда не было моей сильной стороной. Как доказал эпизод с Аной, я не могла считаться асом, способным сбить оппонента с ног не кулаком, а хлесткой фразой. Нелепо, но я не сумела придумать ответ и сейчас. Поэтому сделала единственное, на что меня хватило, — повесила трубку. Я просто ни о чем не могла думать в тот момент.

— Можно уже войти? — спросила Эм, стоявшая в дверях. — Что, Итан звонил?

— Саймон, — ответила я, глядя в стену. — Он хочет продать квартиру.

— Вот педик. — Эм прикусила ноготь. — А ты что сказала?

— Трубку повесила.

— Молодец! — Она через силу улыбнулась. — И что будешь делать?

— Ну, сегодня день рождения, в конце концов. — Я заставила себя встряхнуться. — Не позволю Саймону испортить мне такой вечер. Пошли, торт вынесем.

— Отлично! — Эм захлопала в ладоши и одернула мое платье. — Выглядишь потрясающе. Пошли ты этого м…ка в задницу.

— Пошел он в задницу, — повторила я. Фраза оказалась очень успокаивающей, особенно если повторять ее снова и снова.

— С днем рожденья тебя… — запела Эм, выключив верхний свет. Я осторожно семенила по гостиной, держа на отлете мой великолепный чизкейк. Вернее, держа на отлете мой слегка опавший с одной стороны, но вполне съедобный чизкейк. Это был первый торт, приготовленный мной после ананасовой шарлотки на уроке домашней экономики. С Божьей помощью чизкейк должен быть куда съедобнее. Гостей немного поубавилось, но Дэн еще не ушел — его зажала в углу Хелена. Мэтью царил на балу, сидя на диване, Джереми подносил ему напитки и закуски, а остальные улыбались. Вечеринка, несомненно, удалась.

— Где ты это взяла? — Реакция Мэтью на мой кулинарный опыт была не совсем той, что я ожидала. — Надеюсь, рецепт у тебя был?

— Она сама его приготовила, дуралей! — Эмили треснула его по затылку. — Закрой рот и ешь.

— Сама приготовила? — Глаза Мэтью засветились от признательности и выпивки. — Ты же чай заварить не умеешь!

— Да ладно тебе. — Я была слишком горда собой, чтобы обижаться. — И вряд ли он совсем несъедобный.

— Судить об этом буду я. — Мой друг собрал волю в кулак и отрезал ломтик, стараясь не задеть свечу. В комнате стало тихо. Мэтью отважно воткнул в чизкейк вилку и отправил в рот гигантский кусок.

— Он вовсе не плохой!.. Он же не плохой?

— Не плохой, — подтвердил Мэтью, в доказательство откусив второй раз. — Даже вкусный.

Вздох облегчения пронесся по комнате. Все заметно расслабились. Я не отравила именинника, можно продолжать веселиться.

— С почином… э-э… Рейчел, — сказал Джереми. Я кивнула в знак того, что меня действительно зовут Рейчел. Джереми знает Мэтью чуть ли не с детства, но до сих пор путает меня и Эмили. — Из тебя получится прекрасная жена.

— Ага. Это точно. Извини, я на минуту. — Ослепительно улыбнувшись, я умчалась в туалет, где заскулила так громко, жалобно и душераздирающе, что стоны Мэтью в тату-салоне не шли с этим ни в какое сравнение. В гостиной воцарилось оглушительное молчание.

— Джереми, ты идиот! — заорала Эмили, и вскоре я услышала ее голос, уже более спокойный, за дверью: — Рейч? Ты там как?

— Да не очень, — ответила я с элегантного сиденья — унитаза.

Отрывистыми шлепками я крутила рулон туалетной бумаги, пока пол не покрыли кремовые волны специально купленного трехслойного «Бархата».

— Можно мне войти?

— Боюсь, сейчас не лучший момент.

— Хелена говорит, ей очень сюда надо, — сообщил Мэтью.

— Хелена может сходить к себе. — О Господи, в моем голосе появились истерические нотки.

За дверью послышались приглушенные голоса, затем шаги, шарканье, хлопанье дверьми и снова тихое бормотание. Не заботясь о том, что подумают другие, я сосредоточенно сматывала туалетную бумагу обратно в держатель.

— Рейч, — сказала Эм из-за двери, — Мэтью и Джереми хотят потанцевать, так что все пошли в «Попстарз».

— Что, правда все? — Я попыталась представить почтальона Пита на буйной вечеринке геев. Вот и думай после этого, что знаешь своих соседей…

— Да. Но мне уже хочется спать, поэтому мы можем остаться дома и доесть чизкейк, если что-нибудь от него осталось.

Это был дипломатичный способ сказать: «Все ушли, потому что ты психуешь не по-детски, а я побуду с тобой, чтобы не допустить суицида» — с подтекстом: «Помни, ты приготовила вполне съедобный чизкейк! Это прекрасная причина продолжать жить!»