Владислава Мека - Одна на двоих... Наша жизнь Страница 54

— Ты хочешь уйти?

— Уйти? Куда? — оборачивается она.

— Не знаю, от меня? Ведь, хочешь? — встаю я рядом.

— Даже, если хочу. Мне некуда идти, не зачем.

— Не говори так.

— Но это правда. Куда бы я не пошла, как бы сильно не желала убежать… От себя не убежишь, от своей памяти не спрячешься, чувства не заставишь исчезнуть. Так, к чему уходить? Что это изменит? — повела хрупкими плечами она, откидывая длинные волосы назад.

— Прости…

— Не за что. Да и дело не в прощении. Мы прокляты, жить одной жизнью на двоих — прислонилась она к окну.

— Ты меня ненавидишь? — решился я задать вопрос, мучивший меня не один год.

— Нет. Ненависть слишком сильное чувство, я никогда не смогу испытать его по отношению к кому-то, разве что к себе? Тебе везет, ты никогда не осознавал до конца последствия своих поступков. Я же, наоборот слишком часто думаю, что поступаю не так.

— А если бы отпустил тебя? — всего одна фраза, а сколько боли она принесла моему сердцу.

— Я бы не ушла. Потому, что ты никогда не отпустишь.

"…не ушла. Потому, что ты никогда не отпустишь" — набатом звучало у меня в голове. Да, не отпущу, не смогу. Прости, родная, любимая, прости, что я настолько слаб…

Глава 5

Каждая ссора — кирпич в эту берлинскую стену

Между нами, но в тебя я по-прежнему верю.

Не уходи сама, время

Все эти песни, депрессия, быть вместе

Прямо в цели, никаких побочных эффектов

Хочу быть первым и последним.

Кстати спой мне нашу песню, а я подвою

По-твоему я пьяный что ли

Пусть комом в горле обида душит

Я не притронусь к алкоголю

Я понял, что высматривать среди непристойных

Девушку, которая будет тебя достойна

Это ровень, что питаться как скот со стойла

Мне брезгливо чересчур, нет уж, увольте

Всё хорошо, вроде, знаешь, но если что-то

Пойдёт не так, то до марта три субботы…

Когда зима придёт в феврале,

Я смогу жить, не думая о тебе.

И зайдёт по полудни когда луна,

Лишь тогда я смогу позабыть тебя.

Твой голос, твой образ.

Лишь тогда я смогу позабыть тебя.

Лилит.

Опять снег… Хлоп, хлоп… Он падает с крыш домов, тихими шлепками прямо на грязный асфальт. Но ничего, скоро он укроет землю и тогда уже не будет смешиваться с грязью, отливая бликами на солнце. Я хочу быть снегом…

Нет, я хочу быть птицей. Улететь далеко — далеко, туда, где не будет никого и ничего. Где буду только я. Где не будет дня, даты, когда я потеряла ее. Где этой минуты, этого часа не наступит. Я хочу улететь…

Странно, он забыл, а я помню, будто и не прошло года, будто я все в той же больнице с ней на руках, теплое, маленькое тельце и остановившееся на веки сердечко. Оно не стучало больше, а вот мое тогда разрываясь отбивало ритм. А ведь, я его больше не слышу — свое сердце. Я его не чувствую. Ничего не чувствую. Это так странно. Словно, ее остановилось, а мое — умерло. Один, мимолетный взгляд на часы. Еще пара минут, год назад, еще пару минут оно билось, год назад.

Свет фар отразил в стекле окна меня. Все такая же. Не изменилась, как будто мне семнадцать, как будто прекратила рост. Он меняется, а я нет. Интересно, я навсегда останусь такой? Или проснувшись однажды, из зеркала на меня посмотрит старуха? Поскорей бы, когда уже я смогу состариться и умереть? Или просто умереть? Не терпиться уйти… из опостылевшей жизни.

— Лилит, я думал, что ты уехала вместе с братом — а, Ян, даже не слышала, как он подошел.

— Нет. Хотела еще поработать… Но, снег вот пошел — бессвязно и жалко, а по-другому теперь не могу.

— Ты любишь снег? — встал рядом Ян тоже взглянул на снегопад за окном.

— Не знаю… Раньше не любила, а сейчас… Не знаю — кажется, я повторяюсь.

— Он напоминает мне тебя — чересчур серьезно заявил Брэнс.

— И чем же?

— Чистотой.

Я не удержалась и засмеялась. Смех был невеселый, даже истеричный, но я впервые смеялась с того дня… Да, впервые с ее смерти… Ян говорил такую глупость, что не рассмеяться было грех. Грех… Хорошее слово, емкое, ме оно нравится. Определяет меня, жизнь, судьбу…

— Не надо, пожалуйста. Умоляю тебя, не надо!

Он кричал, болезненно обнимая, сжимая плечи, вдавливая мое лицо в свою грудь, беспорядочно гладя по спине. А я… Я не вырывалась, смеясь и чувствуя, как соленная влага пропитывает его рубашку, опять… Минута… вторая… Я вцепилась в него, крепко чувствуя, как ломаю ногти. Я больше не могу терпеть, больше не могу…

— Молила Бога… Так недолго… наслаждалась этим счастьем. Господи, не забирай родную… И я отвечу за все ошибки! Сколько раз я кричала это, сколько раз я шептала, но меня не прощают!

— Лили… Девочка, как ты не понимаешь? Это — жизнь, так бывает. Тебя не наказывают, ты ни в чем не виновата. Прости уже себя! Прости и отпусти эту боль. Не мучай себя больше, прошу тебя — и столько мольбы в этом голосе, столько не сказанного.

— Почему ты так добр? Почему не винишь?…

— Глупая, ты бы стала винить свое сердце, свою душу, свой свет? Стала бы? — больные глаза, несчастные, как у побитой собаки, почему я раньше не видела этого? Или просто не хотела видеть?

— Тебе плохо? — холодными ладонями я взяла его лицо.

— Плохо… черт возьми! Мне очень плохо! Душа — мимолетная усмешка — не думал, что у меня она есть, но она так болит. Каждый день, утро, ночь — не имеет значения. Она все время ноет, эта боль не прекращается. Я не могу ее остановить, чтобы не делал. Стоит мне посмотреть на тебя и она начинает болеть, стоит отвернуться и боль становиться сильней. Что это? Наверное, любовь — и он отпустил меня, отошел и попытался улыбнуться, только вот, лицо его вместо улыбки искривилось.

— Ян…

— Не надо, я и так все знаю. Молчи, сегодня я должен утешать тебя. Ведь уже год… Да? — опять маска, но какая-то потрескавшаяся и сломанная маска, испорченная, сквозь нее я могу видеть, какой он.

— Да, уже год. Спасибо, что помнишь.

— Как я могу забыть? Если бы я мог, если бы мог… — бессильная злоба, а губы все еще искусственно улыбаются.

— Обними меня.

Совсем не те, первые объятия, сейчас острожные и мягкие, будто боится, что я оттолкну. Напрасно, я больше не могу оттолкнуть его, зная, что за масками, прячется не меньше горя, чем за моим безразличием. Ему нужно опасаться, что я могу слишком сильно прижаться, слишком долго не отпускать… Потому, что это страшно отпустить его, страшно снова начать тонуть в боли. Не хочу!

— Я здесь, я не уйду — шепчет он, будто читая мои мысли, мои страхи.

И слезы сами по себе катятся из глаз. Да, он здесь и он не уйдет, он не Бог и не Господь. Это они бросили меня. Они предали, они обидели. Ян — не такой. Он не бросит.