Алекс Д. - Целого Мира Мало Страница 54

— У мальчика сегодня день рождения. Пусть радуется. — холодно отозвался Орлов. Инга обернулась и посмотрела в раскрасневшееся на морозе лицо Влада.

— Ты прав. — задумчиво согласилась она. — Кирилл — хороший мальчик.

— Что-то не так? Ты странно выглядишь.

Инга пожала плечами, кутаясь в свободный кашемировый светлый свитер. Улыбка ее была грустной, отрешенной. Как она могла объяснить ему, что с ней? Если и сама не знала ответа. Все сложно, очень сложно, в голове полный бардак, сердце в руинах, а душа на распутье. И меньше всего женщина ожидала, что будет скорбеть по своей сопернице. Так много лет, несбывшихся надежд, неисправимых ошибок, одних и тех же граблей, по которым она научилась ходить, не набивая шишек. В двадцать лет жизнь казалась куда проще, проблемы — решаемей, а любовь…. Была. И есть. Теперь она свободна поступить так, как хочет сердце, как оно всегда хотело, но сердце молчит, глухое, облитое слезами и горечью, бесконечно и безнадежно разбитое.

— Сергей хочет рассказать Лере правду. — произнесла Инга тихо, но Влад услышал ее. На его красивом сдержанном лице не отразилось ни одной мысли, ноль эмоций. Он еще холоднее, чем она думала. Зачем они поженились? Почему она продолжает этот фарс, называемый супружеской жизнью? И как ей поступить, чтобы снова не ошибиться?

— Ты уверена, что не поздно для подобных откровений? — спокойно спросил Влад, скидывая намокшую куртку. На щеке алел след от снежного комка, и, наверно, останется синяк. Инга посмотрела в безмятежные синие глаза. Самый красивый мужчина из всех, что ей доводилось видеть. Самый неразгаданный и сложный. Она могла бы полюбить его, но не в ее силах согреть столь ледяное сердце. И оставить его позади — у нее тоже нет сил. Удивительная штука жизнь! Долгие годы ждать человека, верить, надеяться, пытаться забыть, и возвращаться снова. Вся ее молодость прошла в грязных номерах гостиниц, где остались и девичьи мечты, и гордость, и чувство собственного достоинства, и надежды на светлое будущее. И когда Инга, наконец, решила поставить точку, освободилась от наваждения, сроком в десятки лет, проблема разрешилась сама собой. И что она? Вышла замуж за сумасбродного мальчишку, грандиозно хорошо играющего роль сильного и преуспевающего мужчины. Снова тупик. Боже, как глупость! Инга усмехнулась, проведя тонной кистью по уложенным волосам. Влад не сводил глаз с ее лица, и она не знала, что сказать ему. Она, вообще, его не знала.

— Прости, я вчера так и не вышла попрощаться с Костей, а тебе пришлось его провожать. Так разболелась голова. Он обиделся?

— Не думаю. — Влад сунул руки в карманы джинсов и пожал плечами. — Костя тоже не очень хорошо себя чувствовал. Но выглядел прекрасно, синяков почти не видно.

— Съездил в гости к сестренке. — попыталась улыбнуться Инга. — Я так толком и не поняла, что с ним случилось. Я была в прострации, вернувшись с похорон, и сразу в больницу, а его уже выписывают. Он что-то говорил, но я ничего не запомнила.

— Простая авария. — отмахнулся Орлов, направляясь к минибару. — Решил прокатиться с ветерком, но забыл протрезветь. — усмехнулся он, доставая бутылку хорошего виски. — Выпьешь со мной?

— Ты не вернешься на улицу? Там так весело….

— Но ты грустишь. Я не хочу оставлять тебя одну.

Инга благодарно улыбнулась, принимая стакан из рук мужа. Виски едва закрывало дно. Она и забыла, когда в последний раз пила столь малыми дозами.

— Инга, тебе нужно развеется. Недавно открылся модный клуб, мы могли бы сходить. У меня и приглашение есть.

— Сходи один. Или Леру возьми. Она тоже скучает.

— По-моему, Валерия единственный счастливый человек в этом доме. Она всегда улыбается. У нее постоянно гости, подруги, друзья, поздние свидания.

— Поверь мне, нестираемая улыбка на лице моей дочери — это очень страшный симптом. В последний раз, когда она вела себя подобным образом, все закончилось ужасным скандалом. И после него мне пришлось отправить ее в Америку.

— И что случилось? — Влад казался искренне заинтересованным.

— Я не могу рассказывать об этом. Слишком неприятно. Для нас обеих. — Инга покачала головой и протянула Владу пустой стакан. — Ты знаешь, мне кажется, что она испытывает к тебе искреннюю симпатию, возможно, решила, что я тебя использую.

— Ты придумываешь.

— Нет. — категорично возразила Инга. Влад плеснул ей еще порцию виски, и она благодарно кивнула. — Я знаю свою дочь. Сначала ей удалось меня одурачить. Вся эта манерность и вежливость, наигранная доброжелательность. Она хорошо играет и по-прежнему ненавидит меня. Не знаю за что. Я не была хорошей матерью, не спорю. Всегда много работала, доверив ее воспитание чужим людям, а потом ударилась в разгул. Мужчины, вечеринки. Наверно, дочери неприятно видеть свою мать такой. Но мне было тяжело, а она не хотела понимать. Дети богатых родителей очень часто вырастают страшными эгоистами. Я хочу, чтобы ты знал, что Лера может вести себя очень непредсказуемо, неадекватно. Может наговорить про меня кучу гадостей, или попросту попытаться тебя совратить. Смешно, но мы уже это проходили. Ты должен знать, с кем имеешь дело. Ей нравится причинять мне боль.

— Вам просто нужно поговорить. — выслушав жену, задумчиво сказал Влад. — И я думаю сейчас не лучшее время для откровений. Сергею лучше подождать. Лера не готова к воссоединению с родным отцом. И он тоже.

— Ты прав. Не знаю, как у тебя получается, но ты всегда прав.

Инга присела на диван рядом с мужем. Ее рука ласково коснулась его щеки.

— Иногда мне так хорошо с тобой, спокойно. — медленно протянула она. — Но это бывает так редко. Ты словно боишься близости. Не хочешь открываться. Ты сам не осознаешь, но со стороны заметно. Вокруг тебя стена, и ты ретиво охраняешь ее, не давая выбить и кирпичика. Не могу представить тебя маленьким, на коленях у матери, обнимающего ее за шею, или играющего в солдатики и машинки, идущего в школу с портфелем наперевес.

— Я тоже не могу. — признался Влад, пригубив из своего стакана. — Мое детство осталось где-то далеко, в другой жизни. Я почти ничего не помню. Ни рук матери, ни ее улыбки, ни запаха. А она была и любила меня не меньше, чем другие матери своих сыновей, а я помню ее в гробу, старую, седую, съеденную болезнью и горем.

— Мне так жаль. — искренне прошептала Инга. — Смерть близких забирает частичку нас самих.

— В моей жизни было слишком много смертей. — взгляд Влада снова стал стеклянным. Инга инстинктивно почувствовала, как он замкнулся. — И мне кажется, что от меня самого давно ничего не осталось.

— Ты прячешь боль, но это не правильно. Нужно выплескивать горе, делить с тем, кто готов помочь. Поэтому ты не помнишь своих кошмаров. Ты не хочешь помнить, не принимаешь боли, которую они несут в себе. Защищаешься, как можешь.