Анна Шилай - Дар Солнца Страница 54

Парни ничего не ответили, но слушали, и этого мне было достаточно. Они поймут, просто, как по-настоящему хорошие друзья, они не хотел допускать мысль, что со мной что-то может случиться.

— И единственное, что сейчас нас связывает с Солнечной — это вот эти вещи, — я кивнул на одежду, корзинку и письмо. — Надо извлечь из них максимум информации.

Влад взял шапочку и хмыкнул:

— Мне кажется, друг, тебе тут не мы нужны, а твоя мама. Она, пусть и военный, но психолог. Что-то такое она должна была проходить в университете.

— Мама на полигоне, диагностирует очередных новобранцев. Есть только вы. К тому же — с кем я сплю, вы знаете лучше неё.

— Матвей, спасибо за доверие, но свечку мы не держали. Я так точно, — произнес Тима.

— Эй, мы с ним не настолько близки, — вскинулся Влад.

— Не спорьте, ребята, — усмехнулся я, представив эту ситуацию. — Давайте хотя бы попробуем.

Парни повздыхали, но разобрали вещи, оставив мне письмо.

— Не знаю… Корзина как корзина. Одна ручка. — Тима вертел в руках плетеную корзинку, вглядываясь в каждую тростинку. — Новая. Ценника и чека нету. Какой-либо марки — тоже. Предлагаешь пройтись во всем кондитерским или специализированным магазинам?

— Нет, — угрюмо ответил я.

— Уф, ну тут будет легче, — взял слово Влад. — На костюме есть ярлык, похоже, его купили в магазине "Звездочка".

— В городе пять точек минимум, — покачал головой Тима.

— Я сам там покупаю для неё одежду, — подтвердил, а точнее, разрушил идею я.

— Думаю, даже если его прибрели после рождения Ариадны, за семь месяцев никто не вспомнит, как выглядел покупатель, — забил последний гвоздь Влад. — В таком случае тут тоже пусто.

— Остается письмо, — вздохнул я.

За все это время, особенно в первые недели, я зачитал его до дыр, пытаясь найти какую-то зацепку. Сейчас, смотря на ровные строчки, я не видел ничего нового.

— Если сам не вспомнишь, видел ли этот почерк раньше, можно отдать графологам, — предложил Тима. — Уж характер и какие-нибудь особенности они обнаружат, а там, глядишь, по описанию узнаешь.

А он был прав! Наверняка у мамы найдутся знакомые, имеющие дело с графологией или экспертизой по почерку. Это воодушевило меня, и я последний раз скользнул глазами по листу, пока не зацепился за маленькую букву "д". Внизу она заканчивалась не обычной петелькой, как у большинства людей, а замысловатым крючком. И так было в каждом слове, в котором присутствовала эта буква — значит, для автора это норма. Что-то знакомое мелькнуло в памяти, будто я уже видел такое…

Плюс один к тому, что я определенно хорошо был знаком с Солнечной.

— Влад, глянь, — позвал я друга. — Ты не помнишь, кто-нибудь из девушек, которых ты знаешь, вот так писал букву "д"?

Парень вгляделся в письмо, будто сканируя его.

— Хм… знаешь, Сафа, я что-то не припоминаю. Да я вообще не обращаю внимания на почерк подруг! Даже как Ирка пишет, не скажу. Твой, может, ещё узнаю, потому что ты как-то по-особенному умеешь соединять буквы, причем что на русском, что на английском.

— Ты бы так же писал, если бы тебя обучал мой репетитор. Ла-а-адно… хоть что-то. Утро позвоню маме, спрошу, кого она может мне посоветовать из своих друзей, кто специализируется на таких вещах.

— Ты точно не можешь хотя бы немного сузить фронт по поиску девушек? — спросил Тима. — Определили, что зачатие произошло в промежутке между серединой июня и первыми числами июля. Может, ваши одногруппницы или по универу знакомые?

— С большей частью одногруппниц, кто согласился, я переспал на первых курсах, — ответил я. — А кто не польстился, я второй раз не подкатывал, и так хватало желающих. Нет… где-то в другом направлении искать надо…

— Или кинуть дурное и успокоиться, — подхватил Влад. — Всё с тобой будет в порядке. Если будет нужно, Солнечная сама тебя найдет, или кто-то из её близких, если они знают, кому она отдала ребёнка. Когда Ариадна вырастет и поинтересуется мамой, ты ей расскажешь, как было дело. Наверняка, она обзовет тебя крольчатиной и не будет с тобой разговаривать… часа два, но вы во всем разберетесь.

— А потом она подрастет ещё больше, — вступил Тима, — вытянется, её лицо сформируется, и тогда кто знает — вдруг она станет настолько похожа на неё, что ты вспомнишь?

Я смотрел на них, светящихся своей идеей, и по моему лицу расплывалась благодарная улыбка.

— Я вам уже говорил, какие вы офигенные друзья?

— Мне лично — нет, — тут же сделал каменную морду Влад.

— И я не помню, — кивнул второй. — Только звонишь в самый не подходящий момент и требуешь приехать, не объясняя, зачем.

— И даже не думай отвертеться и не рассказать о том, что вчера произошло!

Я рассмеялся и увел их выпить что-нибудь, попутно вводя в курс дела вчерашних событий.

Я связался с мамой, и она пообещала поискать мне хорошего графолога. Она должна была вот-вот вернуться обратно в город, поэтому на время я успокоился с мыслью исследовать письмо.

Следующим утром я отвез Ариадну к Насте — была суббота, а по выходным у наших нянь тоже были не рабочие дни — и поехал к следователю. Всё обдумав и посоветовавшись с ребятами, решил подать иск против того урода. Мозгов не добавит, но он подольше будет изолирован от общества. Ольга Андреевна Лукашевич оказалась приятной женщиной лет тридцати пяти, посочувствовала мне из-за перенесенной моральной травмы и испуга за ребёнка. В непринужденной обстановке — у неё оказался вполне приличный кофе, которым она меня угостила — я рассказал ей, что произошло, она записала, распечатала и дала мне на проверку и подпись. Я настаивал учесть то, что он угрожал Ариадне ножом, следователь обещала принять это во внимание. Оказалось, этот хмырь входил в число группировки, которая много чем незаконным занималась, и теперь у правоохранительных органов был повод его засадить и выуживать информацию. Спалился он именно на мне — его шайка ограбила обменник, другие унесли добычу, а он отвлекал внимание, вычислив богатого мажора и припугнув его — чтобы сосредоточились на мне и упустили из виду их фургон. Этот козёл имеет страсть к крутым машинам и, когда я легко отдал кошелек, замахнулся и на "Мазерати". Эти минуты и стоили ему свободы.

Вернувшись за дочерью, я застал Настю и Марго, взирающих на меня как Ленин на буржуазию. Тима проболтался, а подруга поделилась с моей сестрой, всё понятно. Следующие три часа я рассказывал суть дела, а потом выслушивал возмущение, почему они узнают об этом едва ли не через СМИ и какое наказание светит преступнику лично от них. Долгими и нудными уговорами я вытащил из них обещание, что об этом хотя бы родители не узнают.