Виктория Рутледж - Взрослая жизнь для начинающих Страница 54

— Мы все взрослые люди, — неуклюже завершил он свою речь. — Тебе нужно разобраться с этим и двигаться дальше.

Ангус понял, видя, как помрачнел Джим, что из его слов был вполне понятен исход этой истории.

Он открыл было рот, чтобы как-то поправить дело, понял, что либо ему больше нечего сказать, либо это будет считаться дачей ложных показаний, но тут, практически мгновенно, явное огорчение на лице Джима сменилось выражением обиженного смирения. Ангусу так и хотелось хорошенько на него наорать. Джим не всегда таким был. Когда они учились в школе, он был таким же милым и послушным, если не считать бега по пересеченной местности. Ни грязь, ни мозоли, однажды даже и сломанное ребро не могли помешать Джиму достичь финишной ленты. Кто-то называл это героизмом. Ангус считал его чокнутым. Но потом, когда Джиму было семнадцать с небольшим, он ввязался в какую-то страшную историю — секретная лаборатория, освежители дыхания с особыми добавками, замшевые ботинки, — и после этого он превратился в самого приятного парня в мире. И это было так замечательно, когда приятелям надо было его познакомить со своими родителями, но отнюдь не стало его тайным оружием в непростом мире работы с недвижимостью.

Или в общении с женщинами.

— Ну так что, Брайан, да? Нам столько надо с ним обсудить, — сказал Джим. В его голосе еще слегка слышалось оскорбленное самолюбие. — Лучше пойти к нему вместе и держаться единым фронтом.

Ангус мысленно пнул самого себя и поклялся задержаться на работе на полчаса подольше, в наказание за то, что так плохо справился со своей миссией.

— Отлично. — Он положил нижнюю часть счета в бумажник и сделал в своем блокноте краткую запись о том, что на блюдечках, на которых приносят счет, стоит класть миндальное печенье. Или хорошую мятную конфету.

Неду лучше знать.

— Хорошо, — ответил Джим, придерживая открытую дверь. — Я тебе позвоню.

Глава 13

Мэри занималась тем же, что и каждый раз, когда ей начинало казаться, что жизнью ее управляет какая-то невидимая рука, как будто с помощью пульта дистанционного управления: она отправилась домой и стала делать сливочную помадку.

Для таких экстренных случаев у нее в шкафу всегда имелась банка сгущенного молока, — припрятана за полиэтиленовыми пакетами со специями. Пакеты были без этикеток и из них все потихоньку высыпалось, — специи в порыве энтузиазма покупал Крис на рынке в Тутинге, и потом они только пачкали покрытые жаростойким пластиком кухонные полки, оставляя пахучие пятна, похожие на краску. Если ситуация была действительно серьезной, Мэри могла съесть ложкой целую банку, при этом она погружалась в страдания, близкие к состоянию транса. Вначале она отрывала от банки этикетку, чтобы не видеть данных о пищевой ценности продукта, а потом, если была способна еще чуть-чуть продержаться, варила ее сорок минут, — сгущенка становилась густой, Мэри садилась, брала самую маленькую ложечку, которую удавалось найти, и облизывала ее, включив «Реквием» Верди.

Мэри бросила сумку, с которой пришла из школы, сбросила шапку, пальто и шарф и оставила их кучей валяться у дверей. Чем больше она об этом думала, тем лучше понимала, что в отсутствие Айоны ее лучшей подругой была сгущенка. Мэри небрежно провела рукой по волосам, взъерошив локоны, которые примялись, пока она ехала домой на автобусе в меховой шапке. Сегодня в школе выдался трудный день, и она понимала, что вечером все будет еще хуже, потому что тот, кто был причиной ее тревоги, из-за кого она была так раздражительна с учениками, сейчас уже едет на автобусе с работы. Спасти ее могло лишь сгущенное молоко. Спасти, помешав пойти в китайский ресторан и накупить огромное количество готовых блюд навынос.

Как это несправедливо по отношению к детям, быть такой сварливой, — думала она, хлопая дверцами скверного шкафа, стоявшего на этой кухне еще с семидесятых годов, в поисках ингредиентов для помадки. — Как это ужасно — уходить в школу все раньше и раньше, только чтобы избежать разговоров за завтраком, хотя бы потому, что Крис делал то же самое, а в результате они неловко сталкивались на кухне в полвосьмого, хватали тосты, не успевая даже намазать их маслом, и подгнившие бананы, причем каждый суматошно пытался уйти первым. А еще это было тяжко, потому что провести в школе восемь часов — это уже слишком. Мэри нравилась учительская работа. До определенной степени. А именно — до того момента, когда у нее начинала ехать крыша от этих маленьких детей и от дырок, остающихся на месте их молочных зубов.

Она протерла кухонный стол, который, как его не скоблить, никогда не казался по-настоящему чистым, и расставила в ряд все ингредиенты. Сливочное масло, коричневый сахар, отличная ванильная эссенция с Мадагаскара (подарок от Неда), сгущенное молоко. Ей помогало успокоиться взвешивание продуктов в стеклянных мисочках, умиротворял и стук деревянной ложки по прочному стеклу, когда она перекладывала все в самую большую свою кастрюльку. Мэри постепенно становилось лучше, когда она растапливала масло, вливала в него сгущенку, добавляла ваниль и сахар, а потом перемешивала это все до тех пор, пока золотистая расплавленная масса не начала закипать. Она закрыла дверь своей маленькой кухни, чтобы помещение наполнилось сладким паром, и включила радио, — ей не хотелось услышать, как зазвонит телефон или придет Крис.

Как неприятно оказаться перед необходимостью разговаривать, или хотя бы делать вид, что разговариваешь. Мэри не хотела думать о муже, о том, как хорошо все было раньше и как плохо стало сейчас, насколько хуже все еще может стать — не хотела размышлять обо всем том, по поводу чего совесть начнет требовать у нее ясного ответа.

Пока Мэри размешивала пузырящуюся карамельную массу, перемещая ложку по правильной восьмерке, в голове у нее была только одна мысль: все складывается совсем не так, как надо. Ситуация, сложившаяся в ее отношениях с Крисом (Мэри почувствовала, что слово «ситуация» отдает сообщениями министерства обороны США, и на ее лице появилась гримаса), как будто по американским горкам неслась к исходу, который, как она раньше считала, никак с ней не может произойти. В ее семье никто еще не разводился. Разводились люди из скандальных телепередач. Те, кто был лишен счастливого детства. Те, кто обманывал, швырялся вещами и на заднем дворе держал в клетках бешеных собак.

Однако, когда их домашнюю жизнь заволокло туманом молчания, который лишь изредка прорывался язвительными замечаниями, которыми они одаривали друг друга на людях, Мэри начала понимать, что швыряние вещами и перебранки — это хороший знак. Они говорили о том, что люди все еще прикасаются друг к другу, даже если их и тянет засадить всю коллекцию своих компакт-дисков куда-нибудь в нижнюю часть живота. Злит то, что человек не дотягивает до того образа, в который ты когда-то влюбилась. Возникает неприятное чувство, что ты как будто вкладываешь средства в какие-нибудь акции, а они вдруг резко обесцениваются, или оказывается, что им и раньше было рискованно доверять. И пока ты еще дерешься, это означает, что ты страстно мечтаешь вернуть прошлое, даже если эта борьба и сама по себе говорит о том, что прошлое ушло навсегда.