Тагир. Ребенок от второй жены (СИ) - Сафина Анна Страница 55

— Юсуповская порода, — как-то чересчур гордо произнес Тагир, и я дернулась от этого.

— Мой сын — Аслан Булатов, — выдернула своего сына из рук мужчины, прошипела ему в лицо, не желая слышать этих слов: — Таким родился, таким умрет в глубокой старости.

Зло посмотрела на Тагира, удобнее взяла сына на руки и направилась в подъезд. Есть только я и он, мой мальчик.

— Завтра я уезжаю, — донесся до меня его напряженный голос.

Я замерла, обернулась. Злость истлела, ее смыло волной горечи от его слов.

— Надолго? — вырвалось у меня.

Корю себя за свой интерес, но слово уже не вернуть назад. Никак.

— Навсегда, — шепнул так тихо, что я бы не расслышала, если бы не направление ветра.

Застыла, чувствуя, что сейчас стою на перепутье разных дорог, где каждый шаг отсечет прошлое, настоящее, будущее.

Мне хотелось закричать, что он трус. Гад и мерзавец, который смеет убегать, но я лишь поджала губы, опасаясь, что могу расплакаться.

— Возьмешь от меня подарок на прощание? — спросил с такой надеждой, что я вынужденно обернулась, желая посмотреть ему в лицо.

А там четко написана агония, словно сейчас он прощается, испытывая сильнейшую боль. Понимает, что между нами слишком много боли, чтобы можно было спокойно через нее перешагнуть.

— Что именно? — не выдержала, спросила.

А когда он полез во внутренний карман пиджака, с затаенным дыханием наблюдала за тем, как он разжимает кулак, а на ладони… Серебряное солнце с тремя лучами.

— Солнце, — прошептала, прикрывая глаза, по щеке скатилась слеза.

— Я не могу подарить тебе луну, — дернул губами, посмотрел на меня печальным взглядом. — Это навсегда встанет между нами. Но знай, я никогда бы не отдал подарок, данный тебе, другой. Никогда.

Это я уже давно знаю. Так жаль, что он был испорчен женщиной, которая просто вероломно украла у меня символ нашей любви. И разрушила всё хорошее, что было в этом чувстве.

— Но я хочу подарить тебе новый, созданный специально для тебя. Олицетворение новой жизни и той любви, что навсегда будет в моем сердце, что бы ни случилось. Три луча — ты, я и Аслан, — произнес и протянул на ладони.

Я дрожащей рукой взяла украшение, не отрывала своего взгляда. Но надеть не могла. Нет…

— Прощай, луна моего сердца, — грустно улыбнулся, посмотрел на меня с затаенной надеждой, но я промолчала.

Уголки губ его опустились, сам он осунулся. Мы долго молчали. Смотрели друг на друга. А затем он медленно развернулся и пошел к машине, и поступь его была так тяжела, словно груз всего мира свалился ему на плечи.

Я смотрела ему вслед, стискивала в ладони подарок и понимала. Так правильно. Любовью такие истории заканчиваются только в мелодрамах. А в жизни… Одна лишь реальность.

Он — Тагир Юсупов, сын женщины, которая убила моего брата.

Я — Ясмина Булатова, женщина, которая родила ему единственного сына, наследника.

Между нами пропасть, растерзанные и сломанные судьбы, множество смертей. И как бы ни была сильна наша когда-то данная Аллахом любовь, настало время повзрослеть и посмотреть на всё под другим углом.

Нам не по пути. Так написано на скрижалях самой судьбы.

Эпилог. Для тех, кто желает ХЭ

Время замедлило свой бег. Я смотрела вслед и понимала, что больше шанса у нас не будет. В этот момент резко ударил гром, и я поняла. Это знак. Вспомнила сны, слова матери, посмотрела на подвеску солнца.

— Тагир, — мой хриплый шепот.

Он остановился моментально. Обернулся, стоя посреди дороги, совсем не беспокоясь, что происходит вокруг. Наши взгляды встретились, и он сделал новый шаг мне навстречу. Тот, что решил наше будущее.

— Наденешь? — просипела, протягивая ему его подарок.

Он дрожащими руками схватил цепочку с солнцем, обошел меня, встав сзади, и нацепил на моей шее. Подвеска легла аккурат возле сердца, словно намекая, где ему всегда и следует быть.

В этот момент меня ослепили лучи, когда тучи разъехались, являя нам слепящее солнце. На миг мне показалось, что сверху мне улыбнулись, но, когда я раскрыла прищуренные глаза, сверху было лишь небо, как свидетель начала моей новой жизни.

— Луна моего сердца, — снова повторил Тагир, вставая напротив, близко-близко.

Я снова промолчала, не готова еще сказать заветных его сердцу слов. Но на этот раз по моим губам заструилась мягкая улыбка, и я подняла голову, подставляя лицо его взгляду. Он понял намек и наклонился медленно-медленно, порханиями бабочки прошелся губами по моему лбу, щекам, а затем замер у губ.

Помедлил и, не встретив сопротивления, поцеловал. Это было единение, но не то, что бывает, когда ты настолько счастлив, что готов объять весь мир, а то, когда ты только-только влюбляешься заново, открывая свое сердце новому.

— Крх, — закряхтел вдруг Аслан, недовольный, что ему не уделили внимания.

Наш поцелуй прервался, и я наклонила голову, смотря на своего… Нет, на нашего сына.

— Мне нужно срочно обновить фотографию, — с улыбкой произнес Тагир, по-отечески гордо глядя на сына, наследника.

— Какую? — нахмурилась, не понимая, о чем он говорит.

Его губы изогнулись луком, а затем он достал из внутреннего кармана портмоне, раскрыл его, и я увидела ту самую фотографию, сделанную на полароид. Ту, что когда-то с таким жадным интересом рассматривала Наиля в телефоне. Не думаю, что Тагир позволял ей лазить по своим вещам, теперь я знаю, что она действительно душевно больна.

Я не могу привести Тагира в дом, не хочу причинять боль родителям, но мама ясно дала понять, что я должна делать всё для того, чтобы быть счастливой. И я буду. Сделаю всё для этого.

* * *

Семь лет спустя

Ясмина

— Какие мазки, какой талант, вы только поглядите…

— Напоминает раннего…

— Это восхождение нового стиля, ничего подобного, не говорите чушь…

Сегодня впервые за все эти годы мне наконец удалось реализовать ту мечту, о которой когда-то грезила Малика. Выставка ее работ. Я знала, что она будет иметь успех. Грустно только от того, что больше мир не увидит таких же прекрасных работ от ее талантливой руки.

В этот момент глянула на другую сторону зала, где Тагир держал на руках нашу дочь и показывал картину, где было изображено наше село. Она источала мир и покой, даря ее каждому, кто смотрел на нее.

— Мам, — вдруг дернул меня за руку Аслан.

Я опустила голову и улыбнулась, удивляясь тому, как он уже вымахал. Уже второклассник, взрослым себя считает.

— Да, сынок? — всё равно продолжала с ним сюсюкаться, хотя Тагир периодически и ругал, считая, что из сына должен вырасти настоящий мужчина.

— Я решил, что я хочу в будущем, — сказал и кивнул серьезно.

— М? — наклонила голову набок в ожидании ответа, знаю, как не любит, когда его перебивают.

— У меня будет свой личный ипподром. И мы там поселим нашего Ахилла, — произнес с умным видом, кивая.

А меня обуяла грусть. Вряд ли к этому момент наш любимец будет жив, всё же он уже пожилой.

— Вот увидишь, мама, у нас будут самые лучшие скакуны в мире, — горделиво выпятил грудь сынок, и в этот момент как раз подошел Тагир с нашей дочкой.

Мы с ним расписались и провели никях уже по нашему обоюдному согласию. Прошлый по моей просьбе признали недействительным. И пусть всё это было не сразу, ведь у нас был долгий путь узнавания друг друга и притирки, но сейчас я по-настоящему уверена, что всё было не зря.

— Молодец, джигит, — погладил шевелюру сына муж.

— Мы с дедушкой Каримом всегда ездим на ипподром, смотрим на скачки, он обещал, что купит мне первого коня, — вдруг выдал Аслан, а я замерла. — Ой, это был секрет.

Я рассмеялась. Так вот почему они были такие загадочные. Наши с Тагиром дети стали отдушиной для моих родителей, в них они нашли покой и надежду на будущее.

— Папа, а это что? Ахилл? — вдруг спросил сын, когда мы оказались возле одной из картин.