Скажи мое имя - Амалия Март Страница 55

Думаю, сейчас помочь мне может только один человек.

Я дожидаюсь конца рабочего дня и ловлю ее у выхода из здания.

– Вика, – окликаю я уже бывшую подругу.

Она поворачивается и вздрагивает. В ее глазах я вижу страх.

– Поговорим?

Лицо подруги меняется за секунду: из растерянного в отстранённое. Знаю эту ее привычку слишком хорошо, чтобы понимать, что она старается казаться хладнокровной. Всегда так делает, чтобы не выказать слабость.

– Лея, – сухо отзывается она, перекидывая сумочку на плече и окидывая взглядом спины девчонок из отдела.

Они уже ушли вперёд, не заметив пропажи подруги. Оставив ее на растерзание мне.

– Вика, зачем ты соврала? – спрашиваю в лоб, потому что нервы на пределе. – Ты понимаешь, в чем меня обвиняют?

– Потому что мне нужна эта работа! – сразу взрывается она, даже не пытаясь себя оправдать. Маска слетает с лица так же быстро, как появилась. – Два года работы, ни одного косяка, а стоило тебя сюда устроить, и все пошло через жопу.

Вика активно жестикулирует руками, задевая сотрудников, потоком выходящих из здания. Я немного смещаюсь в бок на крыльце, чтобы избежать лишних глаз и ушей.

– Ты же знаешь, что я не виновата, просто скажи Камилле, что это ты мне посоветовала ввести договоры задним числом.

– Какая же ты эгоистка, – зло шипит подруга. – Хочешь, чтобы и меня поперли вслед за тобой? Ты забыла, что на мне два кредита, доставшиеся от бывшего мужа? И что я одна живу, без помощи родителей?

– Вика, ты сама себя слышишь? Ты понимаешь, что меня судить будут? Меня в мошенничестве обвинят, если ты ничего не скажешь.

– Меня достало уже твое нытье. Я тебя на работу устроила, обучала, блин, в счёт своего времени, косяки твои все время прикрывала, а ты, похоже, сюда тр*х*ться пришла. Повзрослей, а? И научись уже брать ответственность на себя. Не я тебе сказала внести договоры без подписи агента. Я просто сказала, что Атлант вечно с договорами тормозит. Ты могла, блин, голову включить, и ничего бы не было.

– Вот это и скажи! Этого будет достаточно, чтобы подтвердить мою версию. Я тебя прошу, пожалуйста. Я же с твоих слов все это сделала.

– Слушай, – она нервно проводит ладонью по лицу, – Тебя это все равно не спасет, там, говорят, и звонки с твоего рабочего телефона были и полисы неизвестно кем заполненные. И косяк со вчерашними договорами, которые мне пришлось довводить… Камилла вчера всю статистику по тебе подняла. Я не буду себя подставлять. Мне нужна эта работа.

– Значит, меня подставить можно? Наша дружба вообще для тебя ничего не значит?

– Дружба? – ее голос снова взлетает на несколько октав вверх. – Ты, блин, как ребенок, которого мне навязали. Я тебя везде за собой таскаю, все за тебя разруливаю, и все равно ты все время получаешь то, что не заслуживаешь. А по поводу подставы… ты бы лучше у "парня" своего спросила.

Глаза Вики горят такой ненавистью, что я съеживаюсь от каждого произнесенной ей слова. Так вот, значит, как она меня видит? И никакая это не дружба, оказывается… От того, как манерно она произносит слово "парень", комок в груди разрастается все больше. Что это за намеки?

– Не делай такие глаза, Лея! – вбивает она гвозди в гроб моего самообладания. – Я же сказала тебе, что "Атлантика" – клиенты Яковлева. Неужели ты думаешь, что это совпадение? – ее слова колючие и жесткие находят прореху в моем мозгу и устраивают там переворот. – Такой неожиданный интерес со стороны большого босса к мелкой девчонке из корпоративного отдела… Да они забавляются так со своим дружком!

– Что? – сухие губы с трудом разлепляются.

– Неужели ты думала, что такие мужики способны запасть на тебя? Даже смешно, честное слово! Это у них что-то вроде корпоративного соревнования: кто быстрее разведет новенькую на секс. С тобой прям провозились, хочу сказать, – злая насмешка не ранит, потому что дыра в груди ничего не чувствует.

Ощущаю, как кровь отливает от лица, как слабеют мышцы, как желудок скручивается узлом.

– Кто? – выдыхаю из последних сил.

– Мудак Че и его вечный партнер Яковлев. Видимо, стало скучно, и они решили не только повеселиться, но и бабло отмыть. А тут ты – святая наивность. Так что с ними и разбирайся. Я тебе ничем помочь не могу.

Вика приподнимает ладони и делает шаг назад, намереваясь уйти. Я не чувствую губ, не чувствую тела, только сердцебиение шумит в ушах, напоминая, что я ещё жива. Ее слова забираются в каждую щёлочку моей ослабленной уверенности в Александре. Стучат молоточками "ты же чувствовала, знала". Складывают картинки в пазл: все эти странные перешептывания, неожиданный интерес ко мне, настойчивость Руслана и… Нет. Нет, нет, нет. Не правда. Не правда!

– Откуда ты знаешь? – кричу уже в след уходящей Вике.

Она застывает, но не оборачивается.

– А ты как думаешь? – горько бросает она.

Осознание потрясает очевидный факт.

– И кто победил? – срывающимся голосом говорю я.

– Че.

Она произносит его фамилию, словно ставит точку. Жестко и болезненно. А потом снова возобновляет шаг. Я стою не в силах сдвинуться с места, как дерево, пораженное молнией – сгорая до тла.

– Почему ты мне не сказала?! – кричу в след бывшей подруге, когда она оказывается уже у самой дороги.

Она оборачивается, не сбавляя шаг, ее волосы треплет ветер, закрывая лицо.

– Потому что я плохая подруга! – кричит в ответ.

Клянусь, в этот момент я вижу улыбку на ее лице.

* * *

Я набираю этот чертов номер в миллионный раз. В этот день, на следующий и еще через день. Ответ всегда одинаков – аппарат абонента выключен или вне зоны действия сети.

Когда на дисплее высвечивается номер Камиллы Георгиевны, я не жду уже ничего хорошего. Апатично отвечаю на звонок, отстраненно выслушиваю приговор.

Меня в компании больше не ждут. Никаких обвинений не будет, прямых доказательств нет. "Пожалели мелкую дурочку" – эмоционально выговаривает мне бывший руководитель. За трудовой можно не приходить, в любую контору в Москве мне путь заказан – единые черные списки эйчаров работают не на моей стороне.

Я даже не плачу. Просто рада, что все закончено. Остается только одно – рассказать все отцу. Он пока ничего не знает, сам пропадает на работе последние дни и даже не заметил, что я никуда не ходила. А рассказать, что у его дочери теперь нет никакого будущего