Приглушенные страдания - Белла Джуэл Страница 55

— Могу я её увидеть?

— Когда тебе станет лучше. Доктор сказал, что они поработали над твоими ушами. Он сказал, что восстановил кое-какие старые повреждения. Они не узнают, больше у тебя слуха или меньше, пока не снимут повязки.

Я протягиваю руку и слегка касаюсь бинтов.

Смогу ли я услышать больше?

Малакай накрывает мою руку своей и говорит мне:

— Я был так напуган. Никогда в жизни мне не было так чертовски страшно. Люблю тебя, Амалия. Ты нужна мне больше, чем мой следующий вдох. Я никогда больше не хочу чувствовать то, что я чувствовал в последний день, снова, до конца своих дней.

Я слабо улыбаюсь ему снизу-вверх.

— Я тоже люблю тебя, Малакай.

Он прижимается своими губами к моим в нежном поцелуе, а затем встаёт, когда в палату входит доктор. Пожилой мужчина подходит ко мне с улыбкой на лице.

— Как вы себя чувствуете, Амалия?

Я пожимаю плечами.

— Я в небольшом оцепенении.

— Обезболивающее. У вас было несколько серьёзных травм. Вы пробудете здесь по крайней мере неделю.

Я киваю, хмурясь.

— Медсестра, вероятно, сказала вам, что мы немного поработали над вашими ушами. Нам ещё предстоит снять бинты, хотя они вам и не нужны, потому что мы хотели, чтобы вы были в сознании, когда мы это сделаем. Может, нам стоит снять их сейчас? Мне нужно будет подключить устройство, оно поможет, и вам, вероятно, придётся носить его вечно, но это лучше, чем не слышать, верно?

Я киваю, и внезапно моё сердце оказывается где-то в животе, и я не могу дышать. Что, если я ничего не услышу, даже слабого жужжания, которое слышала раньше? Что, если всё это пропало? Слёзы жгут мне глаза, когда Малакай отходит, а доктор развязывает толстые бинты, закрывающие мои уши. Когда он отпускает их, я жду, гадая, услышу ли я что-нибудь или вообще ничего.

Когда он откладывает бинты в сторону, я смотрю на него. Я ничего не слышу. Ничего особенного. Но я не совсем уверена, что здесь есть что слушать. Доктор подходит ближе, осматривая мои уши своим маленьким фонариком. Затем он протягивает руку медсестре, и она протягивает ему маленькое чёрное устройство. Он прикрепляет его к моему уху и некоторое время играет с ним.

— Выглядит неплохо. Опухоль спала.

Я вскрикиваю.

Это так неожиданно, что он отпрыгивает назад.

Слёзы взрываются и текут по моим щекам.

Я услышала его. Я слышу его голос. Он был слабым и немного приглушённым, но я его услышала. Я слышу его. Я прижимаю руку к лицу и плачу так сильно, что моё тело сотрясается.

Малакай притягивает меня к себе и держит до тех пор, пока я не перестаю плакать настолько, чтобы отстраниться и посмотреть на него.

— С-С-скажи мне что-нибудь.

— Привет, детка.

Его голос, я слышу его голос. Это далеко не ясно, и это далеко не просто, но я слышу разные интонации и разбираю его слова. Я уверена, что для кого-то другого это было бы не так уж много, и, вероятно, всё равно звучало бы невероятно странно, но для меня это как будто небеса разверзлись и послали мне чудо.

— Я слышу тебя! — восклицаю я от чистого счастья, уткнувшись лицом ему в грудь.

Какое-то время он держит меня за руку, крепко прижимая к себе, затем я отстраняюсь, вытираю слёзы и поворачиваюсь к доктору.

— Спасибо. Большое вам спасибо.

— Не за что. Мы не смогли ничего сделать с одним ухом, так что вы, вероятно, обнаружите, что оно всё ещё глухое, но одно ухо было почти в норме, и с помощью операции и маленького волшебного устройства вы должны быть в состоянии слышать ровно столько, сколько нужно. Мы сделали всё, что могли, и, похоже, это сработало. Слух никогда не станет лучше, чем есть, и, вероятно, всегда будет звучать немного по-другому, но я уверен, что вы не возражаете.

Я всё ещё смотрю на его губы, потому что некоторые из его слов непонятны и звучат скорее как жужжание, чем как слово, но я могу слышать. Мне всё равно, даже если это самая малость.

Я слышу.

— Я так благодарна. Благодарю вас. Очень сильно.

Он кивает и улыбается.

— Я оставлю медсестру, чтобы она закончила здесь. В ближайшие несколько дней я отправлю вас на проверку слуха, чтобы проверить, как идут дела. Отдыхайте.

Он выходит из комнаты, и когда он это делает, в комнату врывается Скарлетт. Она видит меня, сидящую на кровати, и бежит прямо на меня. Она резко останавливается, по её щекам текут слёзы, а затем осторожно наклоняется и обнимает меня так крепко, как только может, не причиняя мне боли. Когда она отстраняется, то смотрит на меня и говорит:

— Я думала, что потеряла тебя. Никогда больше так меня не пугай.

— Скар? — тихо говорю я ей.

— Да?

— Я тебя слышу.

Теперь она тоже начинает плакать. Большими крупными слезами. Она смахивает их, а потом появляются новые.

— О, Боже. Ты можешь?

— Совсем чуть-чуть, но да. Я слышу.

— О, боже, — продолжает плакать она и снова обнимает меня.

Я крепко прижимаюсь к ней.

И я возношу молитву. Молитва благодарности.

Я слышу.

* * *

Малакай

Неделю спустя

— Присмотрись к ней повнимательнее, — рычу я Коде, проводя пальцами по волосам. Разочарование клокочет у меня в груди. Возможно, я и избавился от одной проблемы, но мне кажется, что я только что приобрёл другую.

Только эта ещё хуже. Гораздо хуже.

— Чертовски стараюсь, През. Если только Чарли Эндрюс — не её настоящее имя, что вполне вероятно, я ни хрена не могу найти о ней. Грёбаное ничто.

— Могло ли оно быть похоронено? — спрашиваю я его.

— Очень, блядь, вероятно. Если ей есть что скрывать, возможно, она сменила своё имя в целях защиты. Что бы это ни было, Трейтон сумел разобраться в этом, так что я тоже разберусь.

Я хмыкаю и скрещиваю руки на груди.

— У Чарли есть секреты. Большие. Тёмные. И я хочу знать, в чём они заключаются. Если они могут подвергнуть опасности мой клуб, мне нужно знать.

— Сочувствую тебе, президент, но изо всех сил пытаюсь что-нибудь найти. Никогда раньше не было так трудно получить информацию о человеке. Она хорошо спрятана.

— Что ж, посмотрим, что ты сможешь найти. Нужно защищать этот клуб, сейчас больше, чем когда-либо. У нас были подозрения, что Трейтон работал не один, а на кого-то более вышестоящего. Начинаю понимать, что это правда,