Враг - Келси Клейтон Страница 56

— Ну, я этого не сделала, — вздыхает она. — Я думала об этом, но ты всего лишь помогал своему отцу. Он невиновен во всем этом, и, хотя я, возможно, не согласна делать что-либо, что причиняет боль моему отцу, я также не согласна с его выбором разрушить брак.

Чувство вины кипит под поверхностью, назревая из-за каждой плохой мысли, которая у меня когда-либо была о ней. Я беру минутку, чтобы собраться с мыслями, а затем сдаюсь, проводя пальцами по волосам.

— В любом случае, сколько ты ему дала?

Она смотрит в землю. — Восемьдесят штук. Достаточно, чтобы помочь ему прожить целый год.

У меня отвисает челюсть. — Леннон! Ты не можешь так много вынести! Твой отец заметит. — Я начинаю паниковать. — Ты вообще что-нибудь там оставила?

Ее рука поднимается, чтобы потереть руку, показывая, что ей неудобно. — Я не брала это у своего отца. Я взяла это со своего собственного счета.

Мои брови приподнимаются. — У тебя есть восемьдесят штук, которые просто лежат на банковском счете?

Она наклоняет голову вперед-назад. — Были.

Я смотрю в потолок, размышляя, должен ли я поцеловать ее или наорать на нее. — Я знаю, что твой отец богат, но, пожалуйста, скажи мне, что ты не истощила свой банковский счет.

— Не беспокойся об этом. Это мои деньги, и я могу делать с ними все, что захочу.

Как раз в тот момент, когда я подумал, что дерьмо не может быть еще более хреновым, я заставил Леннон собрать все деньги, которые у нее есть, и отдать их моему отцу. Кто вообще позволяет своей девушке, или кем бы она ни была, делать это? Особенно когда их мотивы были такими же нечистыми, как мои.

Почему я не мог встретиться с ней при других обстоятельствах? Почему с ней должно быть все или ничего? Я сжимаю кулак и подношу его ко рту, пытаясь обуздать свой гнев, но бесполезно. Это превратилось в такой чертов беспорядок, что я едва вижу землю, на которой стою.

— Пошли, — говорю я ей. — Нам нужно уехать.

Она отступает, чувствуя мой гнев. — Что случилось?

— Я сказал, пошли!

Схватив ее за запястье, я тащу ее за собой через дом и к входной двери. Как будто она знает, что для нее лучше, она не спорит со мной по этому поводу. Вместо этого она садится в машину и пристегивает ремень безопасности. Я завожу машину и запускаю двигатель, прежде чем выехать на дорогу.

С каждой проходящей секундой я прихожу во всю большую ярость. Во всем этом можно винить только одного человека. Единственный человек, который забрал мою идеальную жизнь и перевернул ее с ног на голову своим эгоистичным выбором. Та, которая обещала всегда защищать мою сестру и меня, а теперь уезжает на месячные каникулы со своим маленьким богатым бойфрендом. Тот, кто превратил моего отца в спившегося алкоголика, который, кажется, больше ничего не может для себя сделать.

Моя нога вдавливает педаль в пол, и машина набирает скорость. Я уже превышаю скорость на тридцать миль в час, но еще немного — и меня это не убьет. Мои руки белеют, когда я сжимаю руль со всей силы, которая у меня есть.

— Кейд, притормози, — умоляет Леннон, но я не обращаю на нее внимания. — Кейд!

Если бы я посмотрел в ее сторону, я бы, вероятно, увидел страх на ее лице, но я не могу. Я даже не могу заставить себя посмотреть на нее, потому что тогда я могу сдаться. Я могу потерять мотивацию рассказать своей матери все, что я скрывал с тех пор, как она сбросила атомную бомбу на нашу семью.

Я сворачиваю за угол и въезжаю на подъездную дорожку. Я уже выхожу из машины и подхожу к двери еще до того, как Леннон отстегивает ремень безопасности. Она вылезает и бежит, чтобы догнать меня, но я здесь сосредоточен не на ней.

— Мама! — Я кричу, как только захожу внутрь. — Мама, где ты, черт возьми?

Леннон пытается схватить меня за руку. — Что ты делаешь?

— Наконец-то выскажу свое гребаное мнение, — рычу я. — Мама!

— Не надо, — умоляет она, следуя за мной по особняку. — Ты пожалеешь об этом. Просто поднимись со мной наверх и успокойся.

Я оборачиваюсь и показываю на нее. — Ты не знаешь, о чем я буду сожалеть! Это все ее вина. Она разрушила всю мою жизнь ради собственной эгоистичной выгоды!

Леннон делает шаг назад, шокированная моим тоном. Как только я думаю, что она собирается убежать, она расправляет плечи, и в ней проявляется та же борьба.

— Ну, по крайней мере, у тебя есть мать! — Кричит она, отталкивая меня назад. — Та, кто любит тебя! Моя бросила меня, когда мне было три года, и больше не вернулась! Так что, извини меня, если я не хочу стоять здесь и смотреть, как ты выбрасываешь свою.

Она разворачивается и выбегает из комнаты, не давая мне ни секунды, чтобы что-то сказать в ответ. Я оглядываю пустую кухню и дергаю себя за волосы. Как будто все во мне накапливается, и я на грани срыва. Между видением спирали моего отца и желанием отомстить и пониманием того, что единственный способ добиться этого — пожертвовать отношениями с Леннон. Это все гигантское гребаное шоу дерьма, и я больше не могу этого выносить.

Где бы ни была моя мама, ее определенно здесь нет. Это место пусто, как заброшенный дом, за исключением одной комнаты. Башня принцессы.

Я поднимаюсь наверх и даже не утруждаю себя стуком, прежде чем ворваться внутрь. Леннон едва смотрит в мою сторону, и очевидно, что у нее нет желания разговаривать со мной прямо сейчас, но мне все равно.

— Ты этого не понимаешь, — говорю я ей.

Она закатывает глаза. — Что? Чего я не понимаю? Что твоя мама разлюбила твоего отца и поставила себя превыше всего, уйдя от него к кому-то другому? Что твой отец плохо с этим справился? Что ты, кажется, не можешь смириться с тем фактом, что не всегда все получается так, как ты хочешь? Скажи мне, Кейд. Чего я не понимаю?

Я вскидываю руки в воздух. — Она все разрушила! Даже ты и я! Я не могу заполучить ту чертову девушку, которую хочу, из-за нее!

— Единственная причина, по которой ты знаешь девушку, которую хочешь, — это она!

— Да, здорово, — усмехаюсь я. — Сделать ее запретным плодом, который я никогда не смогу получить, — это такой подарок.

Ее брови хмурятся. — Что случилось с «мы разберемся с этим, когда придет время»? Что с этим случилось?

— Случилось то, что ни один из нас не осознавал серьезности того гребаного выбора, который мы делали!

Она раздражается. — Итак, что было