Постскриптум (СИ) - "Anzholik" Страница 57

Туплю несколько минут, переминаюсь с одной ноги на другую. И в конечном счете, не выдержав это молчаливое противостояние, отправляюсь в свой угол. Спать в одежде жарко. Да и неудобно. Стягиваю джинсы, футболку и ныряю в длинную майку. Игнорируя дрожь в пальцах, стараясь не убиться, пока переодеваюсь, потому что под соколиным взглядом собраться как-то невероятно сложно. И внутри все струной натянулось. Чувства с каждым днем все больше оживают. Эмоции трансформируются и мутируют. И все накатывает, накатывает и накатывает. С таким успехом меня скоро утрамбует под тяжестью испытываемого к этому человеку. Только неуместно это все. Наверное.

А уснуть не получается. Даже банально улечься. Только бросать косые взгляды из-под полуопущенных ресниц. Думать ни о чем и о многом. Размышлять на тему «А почему он не прогоняет?». Хоть и не контактирует. Для чего я ему здесь? Если убрать сам факт моего желания, возможно, отчасти эгоистичного. Это ведь я чуть не потеряла одного из самых дорогих людей в своей жизни. Едва не лишилась единственного любимого человека. С которым пережила такой спектр эмоций, чувств и ощущений, что страшно. С какой стороны ни посмотри, а он у меня первый ну просто почти во всем. Первый, кто влез глубоко внутрь. Кто с легкостью подогнул и подчинил. Кто сумел затащить под венец, даже ребенка сделал. Первый, кто причинил такую сильную боль. И окунул в адское пекло предательства. Мнимого… Но я это ощутила всей своей шкурой.

Между нами столько всего, что я сомневаюсь, возможно ли подобную связь когда-нибудь разрушить окончательно и бесповоротно. Чем и как? Если склеило нас вместе будто пластырем. Каждая ссора. Каждое слово. Каждая ситуация. Сначала склеило… а потом вообще срослись, я так полагаю. И те полтора года были ничем в сравнении с несколькими недавними неделями. Потому что столько всего он не говорил за все время нашего знакомства, сколько за те дни. Это была маленькая, безумно счастливая сказка. Несравнимая ни с чем. Совершенно точно ни с чем. И если бы была возможность отмотать время обратно и пережить это снова, я бы, не раздумывая, согласилась. Только бы еще хоть раз услышать его «люблю» и увидеть теплый, окутывающий, будто мягкий шарф, взгляд. Ощутить горячие руки и утонуть в ощущении нашего единения. Идеального. Потрясающего.

Как же он мне дорог…

***

Только с каждым днем я убеждаюсь в том, что все, похоже, упущено. Увы.

Врачи обещают на следующей неделе выписать Лешу под мою ответственность. Ибо держат тут его уже три недели, а это как бы немало. Ильюша уже несколько раз приходил наведать отца, плакал и сокрушался, а потом увлеченно разрисовывал гипс. И я поняла одну вещь. Если мы когда-то и будем вместе, то точно не из-за сына. Этот вариант имеет место быть потому, что я вижу, как сильно он тянется к ребенку. Но я не позволю себе удерживать мужчину рядом только потому, что мы родители. Нет, нет и еще раз нет. Он будет или со мной, или никак. Я помогу встать на ноги. Буду ухаживать, заботиться. И если что-то выйдет, то выйдет. Но ни за что я не позволю ему остаться только из-за Ильи. Это отвратительно и неправильно. Мне одолжение не нужно, как и снисходительность.

Стою и наблюдаю, как он натягивает майку на немного исхудавшее тело. Морщится, но сам надевает шорты. Тянется к костылям. Психует и буквально кидает в меня ключами от его машины. Ловлю их и жду. Гордый? Пусть, значит, справляется сам. А то располосует взглядом похлеще лезвий за попытку самовольно помочь. Что и происходит, когда я, не выдержав, подхожу, закидываю его руку себе на плечо и помогаю встать. Сопит. Сжимает до хруста челюсть. Цепляется до боли рукой в меня. Стопроцентно специально. И была бы его воля, наверное, оттолкнул бы с силой, да вот не позволяет ему его состояние. Так и выходим…

Так же и до квартиры едем. И до лифта шуруем. В котором ровно двенадцать этажей поднимаемся, уставившись друг на друга. Я устало. Он зло. Вот сколько можно, а? Ты или скажи уже что-нибудь или не таращись, будто я смерть с косой. Смысл так себя вести? Объяснит кто-нибудь? Может, идеи есть какие?

— Папа, папа! — Довольное растрепанное существо на пару с подросшим котенком бежит и встречает, едва мы переступаем порог. Сестра в знак приветствия кивает и мягко одергивает Ильюшу, когда тот чуть на радостях не влипает в нас всем телом. А папа как статуя непримиримости и недовольства.

— Привет, заяц.

— Ты теперь будешь с нами жить? Как классно! — Не разделяю его радости. Но и вслух тоже ничего не говорю. Закидываю вещи в стирку, принимаю душ и иду готовить. Загнанная по самое не могу. Игнорирующая сестру, у которой миллион вопросов, а вот ответов на них нет. И так хочется крикнуть, чтобы все оставили меня в покое и не давили, потому что я сама не понимаю, что там впереди и с кем, и как, и почему.

И вообще в растерянности стою перед сном на перепутье, куда я должна идти? Ну вот если логически подумать … Леша ушел спать в мою комнату, но мы не общаемся практически. Значит, спать к нему я точно не могу пойти, так? Так. Получается, он решил занять мою комнату, а мне надо отправляться к ребенку? Или что? Или это был намек, мол, вот он я в твоей постели, иди сюда, я что-то-там надумал? Туплю, гипнотизируя прикрытую, но не закрытую дверь, но все же ухожу к сыну. Чтобы уже утром, когда отвожу ребенка в сад, по возвращению услышать, как он матерится в ванной. Душевой-то кабины у нас нет…

— Помочь? — Вот правда, без подтекста. Просто чисто по-человечески. А он смотрит волком. — Леша, мы живем на одной территории. Может, хватит строить из себя хер пойми что, а? Мне, по-твоему, легко?

Вздыхает. Прикрывает глаза. А я, плюнув на возможные возмущения, стаскиваю с него домашние штаны, уставившись первые пару секунд, как девственница, на его детородный орган. Проморгавшись, собираю всю волю в кулак и как ни в чем не бывало, будто я типичная медсестра и ухаживаю за больным, проделываю ряд манипуляций. Набираю воду в ванну, обматываю какой-то лажей его гипс. И спустя пару минут он уже комфортно устроен с уложенной на бортик ногой. И вроде как мне можно сваливать потому, что все, что надо, он и сам помыть сможет. Ребра зажили, и единственное неудобство — это конечность пока еще в стадии выздоровления. Но я не осмеливаюсь оставить его одного. Ну а мало ли что? Вдруг начнет геройствовать и попытается сам отсюда выйти, а как следствие поскользнется и… Даже думать не хочу.

— Ты или помогай дальше, или уходи. — Да неужели его прорывает?.. Беру мочалку, вспениваю гель для душа на ней. Приподнимаю бровь. И, бля, если бы вы знали, как это неудобно. Хочется просто раздеться и самой влезть туда. Потому что я намочила все, что могла, да еще и постоянно задеваю то так, то этак не то, что надо бы задевать без каких-либо последствий. Пот льется в три ручья, я уже умылась им, ей-богу. Но одной рукой поддерживаю его спину, второй, собственно, мою. А он как царь развалился и хоть бы пальцем двинул. Сидит и позволяет моим рукам намыливать его плечи, шею, руки. Грудь… Ниже не рискую, разве что до пупка. Здоровую ногу приподнимает, и я даже между каждым пальцем тру. Как ребенка, право дело. Чуть не убившись, когда на мокром полу начинают скользить ноги и я лечу головой в стенку. Вовремя успев сгруппироваться. Иначе бы окунулась в воду, причем вряд ли без травм. Такие дела…

— Чего замерла?

— Тебя что ВСЕГО мыть?

— Ну раз начала… — пожимает плечами. А я как дура, лохматая, мокрая, в дебильно висящей майке, в пене. Стою и смотрю на эту неприкрытую наглость. То есть мне, здоровой половозрелой бабе, взять и просто выдраить его яйца вместе с остальным? Прекрасно. Не то чтобы мне не хочется его трогать, но.

— А сам никак?

— А тебя что-то смущает? — Хмурюсь, беру мочалку и, разве что не затаив дыхание, будто впервые, касаюсь его. Не такого уж бесчувственного и не реагирующего на мои руки.

— Эту часть тела моют просто руками.

Ах, руками? Да, пожалуйста. Сжимаю твердеющий член. Провожу аккуратно вдоль, обмываю, а по факту массирую яйца в руке. Наклонившись и чувствуя его дыхание почти у уха. Жесть полная. Он провоцирует или издевается — сложно сказать. Но я выполняю, раз уж попросил. Хорошенько вымываю. Так, что он становится почти каменным в моей руке, а внутри пожарище не меньше. И это пытка. Чертова пытка — не чувствовать его рук и губ, но иметь доступ к телу. Мне плохо. Дурно… Леша дышит рядом, позволяет и молчит. Сука, какая же он сука все-таки. Манипулятор. Садист и скотина. Так ведь нельзя? Или я чем-то заслужила?..