Агония - Саманта Тоул Страница 57

— Я в порядке. — Я улыбаюсь ему, отстраняясь.

— Сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз?

Печально то, что я не могу вспомнить, когда видела его в последний раз. Потому что большая часть тех лет и последующих слились воедино.

— Слишком много, — говорю я вместо этого.

— Эй, не хочешь выпить кофе? В нескольких домах отсюда есть кофейня.

— Я бы с удовольствием. — Я снова улыбаюсь. — Просто позволь мне оплатить эти краски, и я в твоем распоряжении.

Я беру то, что мне нужно, и мы вместе идем к кассе. Дек платит за свои угли. Он рисует углем, и, насколько я помню, его работы потрясающие.

Я плачу за свои краски, и затем мы вместе выходим из магазина и идем короткой дорогой в кофейню.

Мы заказываем кофе, и Дек настаивает на том, чтобы заплатить за мой. Затем мы садимся у окна.

— Итак, чем ты сейчас занимаешься? — спрашивает меня Дек. Никакого намека на то, что он видел новости обо мне недавно или ранее в этом году.

— Я работала в галерее несколько лет, но… потеряла работу… и… — Я поднимаю чашку с кофе, отпиваю глоток, откладывая слова. Будь правдива, Ари. Перестань скрывать, кто ты есть. Я опускаю чашку и поднимаю на него глаза. — Правда в том, что у меня были проблемы с алкоголем, и в начале этого года у меня были неприятности, так как я попала в аварию, — была за рулем в нетрезвом виде, поэтому мне пришлось пройти курс реабилитации, и я потеряла работу в галерее.

Удивительно, но выражение его лица не меняется.

— Дерьмо, — говорит он. — Но сейчас у тебя все в порядке?

— Да. — Я улыбаюсь. Это немного вынужденная улыбка, потому что на самом деле у меня не все в порядке. У меня огромная дыра в груди, где раньше был Арес. — Восемь месяцев трезвости.

— Это здорово, — говорит он, улыбаясь. — Мой старший брат несколько раз был в реабилитационном центре. Опиатная зависимость, — объясняет он.

— А сейчас с ним все в порядке? — спрашиваю я с сочувствием, потому что знаю, что это тяжело для тех, кто имеет дело с зависимостью, но не менее тяжело и для близких этих людей, которым приходится наблюдать, как они разрушают себя.

— На данный момент он не употребляет наркотики уже четыре месяца. Но мы с мамой уже проходили с ним этот путь. Так что мы просто надеемся, что в этот раз он не сорвется.

Я киваю, понимая.

— Итак, чем ты сейчас занимаешься, работаешь? — спрашивает он, потягивая кофе.

— Я работаю на своего отца.

— Он тренирует «Гигантов», верно?

— Да. Сейчас я ассистент команды.

— Звучит неплохо.

— Не совсем. — Я качаю головой. Парень, которого я люблю, — защитник, и мы больше не вместе, потому что он мне не доверяет. — Я имею в виду, это работа. Но это не то, чему я хочу посвятить свою жизнь.

— Ты хочешь рисовать?

— Да… Я имею в виду, даже просто работать в галерее было бы замечательно, но после вождения в нетрезвом виде я не могу найти такую должность.

— У моей мамы есть галерея, ты знаешь.

— Вау. Правда?

— Да. Она довольно новая. Она открыла ее восемнадцать месяцев назад, но дела идут хорошо, и она всегда стремится показать новые таланты. И она не дискриминирует людей с бывшими зависимостями. — Он усмехается, и я улыбаюсь. — Я могу устроить тебе встречу с ней, показать ей твое портфолио, если тебе это интересно?

— Интересно? Ты спятил? — я смеюсь. — Мне сейчас нужен весь здравый смысл, чтобы удержаться на своем месте, а не вскочить и не задушить тебя в своих объятиях.

Он смеется.

— Так что, я должен это расценивать, как «да»?

Я раздраженно киваю.

— Можешь считать, что это очень большое «да».

Глава 36

Яркий солнечный полдень, я иду по тротуару, направляясь в Nuu Fine Art, в моей тяжелой сумке-портфеле две картины, которые я взяла, чтобы показать маме Дека, Мойре Уайзман.

После вчерашнего кофе с Деком мы обменялись номерами и разошлись в разные стороны. Я не ожидала получить от него весточку сразу же, но позже в тот же день он написал мне сообщение и сказал, что его мама примет меня сегодня.

Вот тут-то я и запаниковала.

Я одета в черное платье-рубашку, которое заканчивается чуть выше колен и имеет милый бантик, завязывающийся на шее. На ногах симпатичные босоножки бежевого цвета на высоком каблуке. Макияж естественный, волосы распущены и волнистые.

Я хочу произвести хорошее впечатление.

Я дохожу до здания и останавливаюсь снаружи, чтобы посмотреть на него.

Это здание с металлическим и стеклянным фасадом. Легкое и воздушное. Некоторые работы видны из окна. Картины и скульптуры.

Сделав глубокий вдох, я открываю дверь и вхожу внутрь. На заднем плане играет тихая музыка. Я подхожу к стойке администратора.

Симпатичная девушка примерно моего возраста с прямыми, как кочерга, светлыми волосами длиной до плеч и поразительными голубыми глазами, которые на мгновение напомнили мне Ареса, улыбается мне.

— Здравствуйте, могу я вам помочь? — спрашивает она.

— Да. Здравствуйте. Я пришла к Мойре Уайзман. Меня зовут Арианна Петрелли. У меня назначена встреча.

— Конечно. — Она приветливо улыбается мне. — Мойра ждет вас. Следуйте за мной.

Она выходит из-за стойки администратора и ведет меня по галерее, которая оказалась гораздо больше, чем я ожидала. Она открывает дверь и ведет меня в заднюю часть галереи, где сложены бесчисленные картины — некоторые завернуты, некоторые нет. И, наверное, двадцать разнообразных скульптур выстроились в ряд, ожидая доставки клиенту или готовые к показу, как я предполагаю.

Она доходит до двери, стучит один раз и открывает ее.

— Мойра, к тебе пришла Арианна Петрелли.

Мойре Уайзман на вид около пятидесяти лет. У нее короткие черные волосы и удивительно привлекательное лицо.

Она встает со стула и обходит стол, протягивая руку для пожатия моей.

— Арианна, я так рада познакомиться с тобой. Деклан рассказал мне все о тебе.

Я не волнуюсь и не паникую по поводу того, что она знает обо мне, потому что у ее старшего сына тоже есть свои трудности, и Дек сказал мне, что она не судит человека. Только их работу.

Я вложила свою руку в ее и крепко, но дружелюбно пожала ее, сжимая сумку-портфель с несколькими моими картинами.

— Я тоже рада с вами познакомиться, — говорю я ей.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает она меня. — Кофе?

— Кофе — это здорово, — говорю я ей.

— Эбони, принеси нам,