Анастасия Соловьева - Сейчас и больше никогда Страница 57

Дальше он не мог думать. Все разрывалось внутри и расплывалось снаружи… Она не дождалась. Слишком долго пришлось ей ждать. Неужели месяц – это слишком долго?.. Неужели она ушла к другому? Или с ней случилось что-то ужасное? Может, в эту минуту, пока он праздно сидит у себя на кухне, Саше срочно требуется помощь. А он ничего об этом не знает. Он только догадывается, мучась ревностью и беспокойством.

– Дима! Дим… – видя, что с мужем опять происходит что-то неладное, позвала Елена. – Ешь, Дим, а то все остынет.

– А давай купим квартиру!

– Какую?

– Двухкомнатную. Тут неподалеку.

– Для голландцев? – вспомнила Елена. – Я думала, ты выбросил из головы эту блажь.

– Это не блажь! В Амстердаме голландская сторона оплачивала мне гостиницу. А они, между прочим, собираются сюда летом…

– Не выдумывай! – Елена обиделась. – Не обманывай меня! Я теперь понимаю: ты просто хочешь переехать в другую квартиру. И я с тобой согласна: нам эта двушка скоро будет тесна. Светка немного подрастет и…

– Да! – Несказанно обрадовавшись, Дмитрий ухватился за этот разговор, как утопающие хватаются за соломинку. – Я недавно смотрел одну квартиру. Она гораздо больше нашей, хотя и двухкомнатная. И в очень хорошем месте – на улице Машкова.

– Двухкомнатная? – презрительно переспросила Елена. – На улице Машкова? Это по нашим временам выброшенные деньги!

– На что же ты рассчитываешь?

– Знаешь, что делают теперь практичные дальновидные люди? Я тебе отвечу: строительством собственного дома занимаются!

– Загородного?

– Ну, я думаю, собственный дом в Москве мы пока не потянем. А так нам даже не надо тратиться на участок, – продолжала Елена с энтузиазмом, – у нас же дача рядом с Москвой! Сломаем старый дом… – И, видя, что муж ее энтузиазма не разделяет, страстно перебила саму себя: – Ну хорошо, вот ты ездил в Голландию. Там кто-нибудь в двухкомнатной квартире живет?!

– Там все совсем по-другому!

– И у нас скоро все будет по-другому!

Почти всю ночь Дмитрий пролежал без сна, слушая, как рядом тяжело ворочается Елена. Она тоже глаз сомкнуть не могла. Не нравились ей все эти разговоры про квартиру. Ой не нравились! Может, эти голландцы выжимают из него деньги? Наверное, требуют: покупай квартиру на предприятие. Хитро так подступаются, а он стесняется отказать. И от нее зачем-то все скрывает, а сам – извелся весь!

А Дмитрий, затаившись, думал о Саше. Что с ней? Где она? Как он, дурак, не догадался позвонить на работу? Она говорила, что уволилась, но, может, прежние коллеги скажут ему что-то о ней?

Дмитрий с трудом дождался утра и первым делом набрал телефон редакции.

– Журнал «Bête noire». Здравствуйте, – услышал он голос женщины, которая встретила его, когда в первый и единственный раз заходил в редакцию «Bête noire».

– Попросите, пожалуйста, Ивину… Александру.

– Она здесь больше не работает, – ответила хмуро женщина.

– А вы не знаете, она в Городе? Или… уехала?

– Уехала, – подтвердила она насмешливо. – Уехала… в Кострому.

– В Кострому? – переспросил Дмитрий. – В Кострому? Да не может быть!

– Я же вам говорю, мужчина, – на этот раз голос женщины прозвучал совершенно равнодушно и поэтому убедительно.

И он поверил: теперь Сашу надо искать в Костроме.

Глава 18

«Рябина – символ одиночества.

Видеть во сне, как птицы клюют кисти рябины, – одинокий человек будет нуждаться в вашей помощи, и вы не откажете ему.

Рябиновые бусы – знак вмешательства в вашу жизнь влиятельного человека, однако вы по-прежнему будете чувствовать себя одиноко.

Жабу видеть во сне – пресыщение; раздавить – дурное предзнаменование, а выгнать из дома – смерть.

Смотреться в зеркало, но не видеть своего отражения – сон сулит вам перемены, которые коснутся прежде всего вашего внутреннего мира, ваших взглядов на жизнь.

Если вам приснилась осина с опавшими листьями, то наяву вы прольете слезы.

Если во сне вы услышали бой часов, которые давно остановились, то впереди вас ждут серьезные неприятности.

Увидеть во сне остановившиеся часы или человека без собственной тени – знак печальных известий и разочарований.

Увядшие или засохшие незабудки, как и ива над водой – вас ждет долгая разлука или потеря любимого человека.

Но если молодая женщина видит себя во сне в бархатном платье – ее ждут почести.

Дневным снам в большинстве случаев нельзя придавать значения, и вообще они очень редко сбываются. Зато сны с трех часов утра до рассвета сбываются очень скоро».

Стояла ночь. Чуткая, прозрачная майская ночь. Саша не спеша, точно нехотя, разделась и легла в постель. В тишине было слышно, как идут-спешат-перестукиваются наперегонки часы. В черном простенке между окон большие электронные мерно, глухо отсчитывали безвозвратные секунды. На стуле у изголовья кровати маленькие, наручные торопливо стучали серебряными молоточками.

Через четыре часа вставать. А спать совсем не хотелось. Саша лежала и всматривалась в неподвижную тень на потолке. И в прошлую ночь эта тень была. И в позапрошлую. Что-то знакомое, близкое было в ней.

Каждую ночь теперь Саша ложилась, выключала свет, и тень появлялась на потолке. А раньше ее не было. От чего она?

Саша представила белый уличный фонарь, который снизу светит ей в окна, но ему мешает липа. Она подросла и недавно распустилась. Это тень липы, растущей под окнами. Тень напоминала почему-то Диму.

Незаметно Саша привыкла лежать и наблюдать за тенью, которая вдруг начинала шевелиться, точно кивать. Ветер дышал ночной прохладой в открытую форточку, покачивая ветви за окном. У Димы была привычка немножко покачивать головой в такт словам.

Каждую ночь Саша находила новые сходства тени с Димой. А днем жила ожиданием новой ночной встречи с ним. Но не признавалась себе в этом.

Последний раз он звонил ей тридцатого числа. И по его интонациям Саша сразу поняла – ему не до нее. Дима говорил, что скучает, что ждет, а сам норовил поскорее закончить разговор. Он звонил ей из нового офиса.

– Я сейчас не один. Тут коллеги… Но ведь это все для нас с тобой, – закрывая трубку ладонью, шептал он на фоне хохота и звона посуды. – Помнишь наш разговор в гостинице Амстердама? Наше с тобой СП…

С тех пор он больше не звонил.

А к марту Саша дошла до полного, кажется, отчаяния. У нее было отнято все – и деньги, и работа, и в квартиру еще подселили азербайджанцев. Но вот промозглым весенним вечером, когда она вышла из Благовещенского собора и переходила площадь, Саше показалось вдруг, что случилось чудо! Сзади скрипнули тормоза, ее окликнули: «Сашка!», а она услышала: