Белва Плейн - Золотая чаша Страница 57

Ее нельзя было назвать красивой, и она никогда и не казалась ему такой. Но она привязала его к себе, и они встречались уже год. Каждый раз, возвращаясь от нее, он сожалел о своем приходе, думая о лжи и уловках, являвшихся неотъемлемой частью их встреч по субботам, и ненавидя чувство вины, которое охватывало его по дороге домой. Каждый раз он клялся себе, что эта встреча будет последней. Каждый раз к середине недели начинал мечтать о субботе, пытаясь угадать, заставит ли она его ждать или они сразу лягут в постель. Каждый раз, расставаясь с ней, он испытывал стыд оттого, что не может порвать эту связь.

– Вот и все! – сказала она, улыбаясь ему сияющей улыбкой в явной надежде на комплимент. – Как я выгляжу?

– Превосходно. Шляпа очень красивая.

На голове у нее был кричащий тюрбан пурпурного цвета. Со своими широкими скулами и темными глазницами она казалась в нем иностранкой, загадочной, таинственной, волнующей. «Странно, – подумал Дэн, спускаясь за ней по лестнице, – на самом деле она совсем не такая». Она была медлительной, прямолинейной, откровенно требовательной: хотела, чтобы он принадлежал ей и только ей, хотя он и повторял сотни раз, что это невозможно.

Они перешли улицу и некоторое время стояли на пронизывающем ветру, дожидаясь автобуса. Подошедший автобус был почти пустым: в это время дня основной поток пассажиров устремлялся в противоположном направлении – в центр города. Они удобно устроились на заднем сиденье, где кроме них никого не было.

– Ну и ветер, – задыхаясь проговорила она, – закоченеть можно. Мне нужно согреться.

Она положила его руку себе на плечи, опустила голову ему на грудь и прижалась к нему так, словно они были в постели, не испытывая при этом ни малейшего смущения. Подобная демонстрация чувств при посторонних всегда казалась ему унизительной, но поскольку в данном случае их никто не видел, он не стал возражать и расслабился.

Он вдыхал экзотический запах ее духов, вызывавший представления о Персии или Индии, о танцовщицах с бубенчиками на ногах, об обнаженных телах под полупрозрачной тканью. На это он, видимо, и был рассчитан. Да, нежный запах маргариток был не для Бернис. Все было нацелено на то, чтобы вызывать желание. Дэн невольно улыбнулся при мысли о том, насколько эффективны эти вульгарные по сути уловки.

– Чему ты улыбаешься? – спросила она.

– Откуда ты знаешь, что я улыбаюсь?

– Вижу краем глаза. Так почему же?

– Сам не знаю, – солгал он. – Наверное, от хорошего настроения.

– Я рада, что тебе хорошо со мной. Тебе ведь хорошо, правда?

– Да.

Автобус трясся по Сто десятой улице, потом свернул на Пятую авеню; мелькавшие за окнами дома среднего класса сменились особняками богачей.

Бернис подняла голову.

– Красивые, да?

– Что?

– Эти дома, глупый. Я буду возвращаться, когда совсем стемнеет, в домах зажгутся огни и тогда можно будет что-нибудь разглядеть сквозь неплотно задернутые шторы, получить хоть какое-то представление, как там внутри. Чаще всего видишь хрустальные люстры. Должно быть, чудесно жить в таких домах.

– Меня это нисколько не привлекает, даже наоборот.

Автобус затормозил, подъезжая к остановке, чтобы подобрать стоявшего на ней одинокого пассажира.

– Какой ты чудной, Дэнни. Ничего-то тебе не нужно, только я.

Она потянулась и поцеловала его в губы долгим нежным поцелуем.

Встревоженный, он попытался отодвинуться.

– Бернис, не здесь.

– Почему? Ты же этих людей никогда не видел и не увидишь.

– Это… – он замолчал.

Пассажир, только что вошедший в автобус, уставился на них с выражением безграничного изумления. Это была Лия.

Дэна мгновенно прошиб холодный пот. Инстинктивно он вскочил с сиденья, бормоча:

– Лия! Иди сюда, садись. Давай я помогу… Девушка держала в руках две большие коробки, в которые упаковывают платья.

– Спасибо, я сяду впереди. Мне ехать всего шесть кварталов.

Она села, повернувшись спиной к Дэну. Спокойная прямая спина. А у него сердце готово было выскочить из груди, и лицо, должно быть, пылало. Его застукали. В огромном городе с двухмиллионным населением. Как такое могло случиться?

– Кто это? Ты выглядишь ужасно, – по крайней мере у Бернис хватило ума сказать это шепотом.

– Потом, – яростно прошипел он.

На Восемьдесят седьмой улице Лия, не говоря ни слова, вышла. Он наблюдал, как она переходит улицу. Она шла целеустремленно с высоко поднятой головой, видно, у нее было здесь какое-то дело. Девушка, едва переступившая порог детства. Теперь она может погубить его, он в ее власти.

– Кто это? – не унималась Бернис.

– Моя дочь. Падчерица. Приемная дочь. Господи, не знаю, как ее назвать. Лия.

– Ну и невезенье. Не удивительно, что ты вел себя так странно. Бедненький мой. Что она здесь делает?

– Она работает после школы в магазине дамского платья. Иногда ей приходится отвозить клиенту платье, в котором что-то переделывали.

– Ты боишься, она расскажет?

– Конечно, я боюсь, а ты как думаешь? О, Господи!

Он прикусил губы и уставился в окно на темные улицы, на которых в этот момент начали зажигаться фонари. Как объяснить это? Прижавшуюся к нему всем телом женщину, ее жадный поцелуй. А он сказал, что идет на выставку электроприборов. Лия наверняка выложит Хенни все, оставшись с ней наедине. Это как пить дать. Она любит Хенни. Хенни заменила ей мать. О, Господи!

– Мне очень жаль, Дэнни. Правда.

Нет, тебе совсем не жаль, подумал он. Ты была бы счастлива, если бы мой брак распался. Ты думаешь, тогда я женюсь на тебе. Но я не женюсь. И тебе нечего жаловаться, потому что я был честен с тобой и с самого начала сказал об этом. Только едва ли ты мне поверила. Женщины всегда надеются.

– Может, я могу чем-то помочь, Дэнни?

Голос ее звучал так жалобно, что он повернулся и посмотрел на нее. В конце концов она была неплохой женщиной, самой обычной женщиной, наделенной по капризу судьбы роскошным телом, которое неминуемо навлечет на нее беду.

То, что случилось только что, тоже было капризом судьбы.

– Бернис, мне сейчас не до разговоров, – мягко сказал он – Мне нужно подумать.

– Хорошо. Знаешь что? Я сойду здесь и поеду домой, а ты сможешь спокойно все обдумать. – Она встала и позвонила, чтобы водитель остановил автобус. – Дэнни, я уверена, все как-то образуется. Только дай мне знать, пожалуйста.

– Да, да, обязательно. Спасибо.

Всю оставшуюся часть пути он просидел охваченный внутренней дрожью, размышляя о своем положении. Хотя о чем тут было размышлять? Все зависело от Лии. У него был один шанс на тысячу.

За ужином кусок не шел Дэну в горло. Он сидел, размазывая еду по тарелке и стараясь не встречаться взглядом с Лией. Сейчас он испытывал к ней ненависть. Он чувствовал себя каким-то самозванцем, растратчиком, к которому наутро должны прийти ревизоры. Он потерял достоинство и как глава семьи, и как уважаемый школьный учитель. Расскажет ли Лия о том, что видела, в школе?