Жиль Мартен-Шоффье - Однажды в Париже Страница 57

— Вы католик?

Не помню. Но, скорее всего, да. Отказываясь от всего, что может задеть их противников, христиане не предлагают больше ничего трудно защищаемого. Быть католиком — это к немногому обязывает. Я сказал, что люблю церкви и религиозную музыку. У нее были те же вкусы. С нюансами в духе Трокадеро.

— Я тоже, но я предпочитаю соборы. Хотя на этот раз стиль склепа мне подходит. Это более романтично. Единственная досада здесь — это теснота. Если надо декламировать «Аве Мария», то все могут услышать, что я это позабыла. Мне надо было посмотреть свои записи вчера вечером. Но я предпочла передачу о Медичи по каналу «Культура».

Чтобы продолжить первый и столь многообещающий контакт, я спросил мадам Декуруа, верит ли она сама в Бога.

— Конечно, — без раздумий ответила она, — потому что его создал человек. Это как если бы я не верила в телефон или в кино!

Ну и ну, действительно от собак не родятся кошки, а от осины не родятся апельсины. Она была такая же легко воспламеняющаяся, как ее дочь. Если она возьмет к себе одного из этих детей, то ребенок не будет скучать. Кто же счастливый избранник? Она обратилась ко мне:

— Помогите мне. Я пришла взять подростка одиннадцати лет, курда по происхождению. Его родители не хотят возвращаться в Ирак. Который это из них, по вашему мнению? Мне неудобно было брать с собой театральный бинокль.

Курд. Вопрос был неразрешимым. За исключением четырех китайчат, которых сразу же можно исключить, все шесть остальных детей выглядели лет на десять — двенадцать и казались стопроцентными французами. Ожидание будет продолжительным. Она просто повернулась ко мне и сказала:

— Он чрезвычайно нудный, этот кюре из пригорода, со своей ненавистью к Саркози! Ему нравится нас запугивать. Как будто бы французский министр внушает кому-либо беспокойство. Со своей популярностью Саркози мог бы вообще дать пинка этой Республике, но после его фанфаронад он предложит два или три изменения в законах, вот и все. Он лает, но не кусает. Это такой людоед, который охотно успокоится, если ему дадут драже. И тем лучше. В моем возрасте всегда хочется, чтобы все шло без изменений.

Мадам Декуруа говорила голосом тихим, раскованным, бодрым, почти бесшумным, очень достойно, но без претензий и снобизма, только с какой-то беззаботной легкостью. Закончив свою республиканскую дребедень, кюре перешел к серьезным вещам. У каждого ребенка была пластиковая табличка на шнурке, подвешенная на шею, как будто бы он один отправлялся в дальний авиаперелет. На табличке были написаны его имя, адрес, откуда он уходил, и номера телефонов церкви, адвокатов и ассоциаций, с которыми следует связаться в экстренных случаях. Это удостоверение личности должно все время находиться у того человека, кто взял ребенка к себе. Из предосторожности не следовало, чтобы одни взрослые, взявшие детей, были представлены другим. Чем меньше каждый будет знать о группе, тем большей будет безопасность. Он, кюре, будет представлять родителей ребенка только волонтерам, которые заменят их в течение нескольких недель. После этого он вызвал пару волонтеров, готовых взять к себе Анну, маленькую вьетнамку семи лет, ученицу класса СЕ 1 в школе Шарль Бодлер. Очень молодая женщина и пожилой месье подошли к кюре, их представили родителям Анны, и те недолго поговорили с ними. Все играли в подпольщиков. Это было немного смешно, но трогательно. Мадам Декуруа больше не смеялась.

— Странное время, — проговорила она. — Детей усыновляют и удочеряют, как будто покупают соловьев на набережной Межиссери. За пять минут. Я, в конце концов, поверю, что мы действительно переживаем тяжелые времена. Если я дальше дам себе волю, то буду считать себя героиней. Это уже будет слишком. Храбрость подходит мне, как доска для сёрфинга под мышкой.

Затем настал черед Ясмины, малышки-туниски десяти лет. Потом позвали даму, которая возьмет Айдена. Это и был маленький курд мадам Декуруа. Она встала, и я предложил ей помочь поднести чемодан ребенка. Ей только этого и надо было. Итак, я перешел в подполье. Вместе с ней. Эта идея мне понравилась.

Кюре встретил ее с улыбкой. Его собрат из церкви Сент-Оноре-д'Эйлау ему много о ней рассказывал. Он говорил все тем же приподнятым тоном, но мадам Декуруа быстро заставила его вспомнить, что за стенами Париж:

— Надеюсь, Поль вам хвалил мое суфле из сыра. Потому что если он искренен, то он особенно ценит мои вкусные блюда по вторникам, вечером. Что касается теологических контроверс, то тут на меня не рассчитывайте. И в том, что касается дорогих для него шествий по случаю евхаристии, тоже нет.

Поставив ханжество на его законное место, она повернулась к маленькому Айдену, поцеловала его в обе щеки и объявила ему, что он хорошо проведет время с ней и ее внуком:

— После февральских каникул ты пойдешь вместе с ним в Сен-Жан-де-Пасси. Ты записан в шестой класс. Все будет чудесно. Тебя научат латыни, а я расскажу тебе о нашей цивилизации. Когда вернешься к родителям, будешь настоящим французом и научишься выбирать хороший сыр.

Две предыдущие пары имели мрачный вид, как будто бы им доверяли резервуар с нитроглицерином. Этот праздничный тон мадам привел в восторг маленького Айдена и его родителей. Все стремительно удалялись из атмосферы катакомб. Кюре, напротив, начинал сердиться. Дело-то было нешуточным. Он возложил ответственность за это на Саркози. Бог мой, она вернула его к действительности без церемоний:

— Хватит, месье кюре. Мне не двадцать лет, но в мозгу у меня нет морщин. Я поняла ваше послание. Но не паникуйте. Выйдите из своего бункера. Мы отправляемся в шестнадцатый округ Парижа, а не в Западный Бейрут. Полицию в Трокадеро никто не видит. И на памяти живущих в этом квартале у школьников там никогда не спрашивали документов.

Прежде чем отойти от родителей Айдена, она вынула из сумки и вручила очаровательный спрей «Герлен» маме и томик Мишле папе со словами:

— Вот это Франция. Красивые вещи и щедрые мысли. Не переживайте. Все устроится. У нас есть недостатки, но мы ненавидим несправедливость. Скажите себе просто, что Айден уехал на две-три недели на каникулы. И в любом случае, завтра вечером жду вас на ужин. Мой внук готовит настоящее пиршество. Он обожает готовить. Обещаю вам хорошее угощение.

После этого мы ушли, и я отвез мадам Декуруа и Айдена на авеню Эйлау. «Добро пожаловать во Францию», — сказала она мальчику по дороге, когда мы подъехали к Опера, границе, которая обозначала въезд в ее знакомые кварталы. Повернувшись к Айдену, она расспрашивала его о журналах, которые он читает (никаких), и о его любимых предметах в школе (математика и естественные науки). Мальчик отвечал вежливо, и она воспринимала все легко. Думаю, он быстро понял, что его больше не будут мучить и ему будет весело. Во всяком случае, это послание дошло до него, когда он вошел в комнату, которую ему приготовили. Приставка «Нинтендо» и десять видеоигр ждали его на кровати, и у него был свой персональный телевизор. Мадам Декуруа попросила Айдена, чтобы тот разложил свои вещи, и предупредила его, что скоро они пойдут обедать в ресторан.