Николя Барро - Однажды вечером в Париже Страница 58

Солен побледнела. Ее взгляд беспокойно блуждал. И вдруг она встала и, не говоря ни слова, подошла к туалетному столику. И что-то взяла там. Картинку в тонкой серебряной оправе. Солен протянула ее мне, я взял…

Старая черно-белая фотография: две девочки в неуклюжих теплых пальтишках, они где-то в Париже, у ограды моста, стоят, держась за руки, и смеются. Одна чуть выше ростом, ее белокурые, очень светлые волосы подобраны кверху, и на макушке огромный белый бант, она кокетливо выставила вперед ножку в высоком сапожке. У девочки поменьше ростом темно-русые косички, а взгляд ее больших темных глаз очаровательно робок.

Не в силах поверить своим глазам, я смотрел на две веселые детские мордашки, в которых уже угадывались черты, со временем ставшие более резкими и определенными у двух взрослых женщин. В каком-то потаенном уголке моей эмоциональной памяти всплыл радостный, непосредственный смех – ха-ха-ха! – и я ведь узнал этот смех, но я не понял, что он мне знаком, когда услышал смех другой женщины. Той, которая сейчас стояла передо мной и смотрела ужасно растерянно и виновато.

– Да ведь… Этого не может быть… – тихо сказал я.

Солен едва заметно кивнула.

– Все так, – сказала она. – Мелани моя сестра.

27

– Бывают в жизни слова и целые фразы, которые мы не забываем никогда, – сказала Солен, и я заметил, что ее голубые глаза заволокло тенью глубокого горестного переживания.

Слова, которые она никогда не могла забыть, однажды были сказаны ее сестрой. «Для тебя главное – получить, что ты хочешь, а больше тебя ничего не интересует! – с ненавистью бросила ей Мелани. – Видеть тебя больше не хочу, слышишь? Прочь с моих глаз!»

Той ночью в роскошных апартаментах отеля «Риц» я совершил путешествие в прошлое, и оно привело меня к раненым сердцам двух сестер, в детстве бывших неразлучными.

Перед тем как начать рассказ, который продолжался почти до рассвета, Солен попросила меня еще раз изложить ей все события как можно точнее.

– Я хочу быть вполне уверенной, – пояснила она.

Я подробно все рассказал, хотя у меня не было ни малейших сомнений, что младшая из сестер на фотографии – это Мелани.

Когда я упомянул о золотом кольце с розочками, Солен сокрушенно кивнула.

– О господи боже мой, – пробормотала она, – да, это кольцо мамы. – Она взглянула на меня, страдальчески сдвинув брови, и я кивнул:

– Мелани сказала, что ее мать умерла и кольцо – единственная вещь, оставшаяся на память о ней. Об отце она никогда не говорила ни слова.

– Мелани обожала маму. А с папой у них как-то не ладилось. У нас в семье роль папиной любимицы досталась мне. Я же была настоящий сорванец, авантюристка, всех смешила, водилась с соседскими мальчишками. А Мелани росла тихонькой. Она жила в своем особом мире. Была большой фантазеркой и очень тонкой, чувствительной. Однажды мама пришла домой на час позже, чем обещала Мелани, так еле ее нашла – она забилась в шкаф и сидела там, умирая от страха, подумала, что с мамой стряслось какое-то ужасное несчастье. У нее было богатое воображение, она сочиняла разные истории, которые записывала в школьных тетрадках и ревниво прятала под матрасом, она никому не позволила бы хоть одним глазком заглянуть в свои записи. – Солен улыбнулась. – Хотя мы с ней были такие разные, мы очень любили друг друга. Иногда Мелани забиралась вечером ко мне в кровать, и я должна была гладить ее по спине, иначе она не засыпала. Когда я постигала азы в отношениях с мальчишками из лицея на нашей улице, моя младшая сестренка тайком подглядывала, стоя за дверью, как мы целовались. Иногда мы ходили в кино, в «Синема парадиз», нечасто. Папа служил в почтовом ведомстве, но карьеры не сделал, так что деньги на развлечения находились далеко не всегда. А мы любили кино. Мелани – даже больше, чем я. Для меня кинотеатр тогда был прежде всего местом, где можно тайком встречаться с каким-нибудь мальчиком. А для сестры воскресные часы, проведенные в кино, были поистине драгоценны. Она по-настоящему жила в каждом кинофильме, уносилась в мечтах в другой мир.

Солен запнулась.

– Судя по тому, что я тут рассказываю, можно подумать, будто мы росли бедными и несчастными. Но это не так. У нас было счастливое детство. Мы чувствовали себя защищенными от невзгод. У родителей часто возникали затруднения из-за денег, но они никогда не ссорились, ну, может, и случались ссоры, но редко. Мы постоянно ощущали, что они тепло и с любовью относятся друг к другу. «Как я радуюсь, когда твоя мама входит в дом», – сказал мне однажды папа. Он глубоко страдал оттого, что не может дать маме чего-то лучшего, чем наша темноватая квартира на первом этаже, в которой зимой мы иногда протапливали только гостиную и кухню, потому что не хватало денег. Но мама, очень тихая, всегда приветливая, была довольна жизнью. Единственная роскошь, которую она себе позволяла, – цветы. Всегда на нашем кухонном столе стояли цветы. Подсолнухи и розы, незабудки и гладиолусы, и сирень, сирень… Больше всего она любила сирень… Все у нас шло хорошо…

Солен замолчала и бережно поставила на туалетный столик фотографию двух девочек.

– Но потом… Даже не могу сказать, когда это случилось. Мне вдруг стало тесно в нашей квартирке. Я все чаще уходила, у меня завелись друзья, которые жили в богатых домах и не считали каждый грош. Меня уже не устраивала прежняя жизнь. Мне очень хотелось учиться пению, но вместо этого пришлось поступить на курсы кройки и шитья, стать портнихой. Мелани как раз исполнилось семнадцать, она еще заканчивала школу. А мне было уже двадцать, и я дала себе клятву, что не останусь прозябать в мастерской у мужского портного, что на бульваре Распай. Я решила покорить мир.

– А потом? Что было потом? – спросил я и тут же сам ответил: – Потом появился Виктор, приехавший по студенческому обмену, и ты влюбилась в него с первого взгляда, безумно.

– Потом появился Виктор… И в него с первого взгляда безумно влюбилась моя сестра. Безумно влюбилась в красивого молодого блондина с веселыми глазами. Он снимал комнату в доме по нашей улице, неподалеку от нас. Мелани впервые увидела его в кино, в «Синема парадиз». Я в то воскресенье с ней не пошла – у меня выдалась возможность провести время поинтересней, родители подруги пригласили меня летом пожить на их вилле у моря.

Я, конечно, не упустила шанса. И пока я в Довиле кружила головы молодым людям, у Мелани в Париже состоялось знакомство, разом изменившее ее судьбу.

Солен вздохнула, провела рукой по волосам и печально, тихо засмеялась.