Карим. Против воли (СИ) - Бонд Юлия Страница 58

Машина остановилась у ворот. Карим вышел из ауди, намереваясь поскорее попасть в дом, но только успел зайти во двор, как по спине пробежался леденящий душу холод. Сдавило за грудиной. Сердце сжало стальными тисками. В голове образовался гул, а перед глазами всё заискрило, замелькало. Она. Любимая. Родная. Единственная. Стояла на крыше дома и смотрела вниз.

Кричать? Нет. Бежать. Бежать. Быстрее. Ещё быстрее. Только бы успеть. Только бы не напугать. Карим рванул в дом и, со всей скоростью, на которую был только способен, принялся миновать лестничные ступеньки, а затем — чердак.

Глава 63

Я стояла на крыше и смотрела на хлопья пушистого снега, падающие с неба настоящим серпантином. Январский ветер трепал мои волосы, развивая в сторону длинные пряди, а морозный воздух щепал лицо и забирался под одежду, отчего я звучно стучала зубами, кутаясь в шерстяной палантин. С высоты двухэтажного дома выглядело всё иначе. Казалось, сделай один шаг, и ты запаришь в воздухе, как та невесомая снежинка.

— Всё закончилось, — послышался за спиной знакомый голос, и я обернулась. — Вагиф написал чистосердечное признание. Покаялся в своих грехах, поэтому твоего брата скоро выпустят на свободу.

Я ничего не ответила. Даже не кивнула головой. В этот момент мне было абсолютно всё равно. Действительно всё закончилось. Кануло в лета. Ушло в историю… Я сделала маленький шаг вперёд и слегка покачнулась, не удержав равновесие. Комнатные тапочки оказались совсем не подходящей обувью для прогулки на крыше, но это — тоже было всё равно.

— Если ты спрыгнешь со второго этажа, то всё равно выживешь, — Карим продолжал говорить, а я продолжала делать шаги вперёд. Маленькие. Семимильные. Один за другим. — Сегодня выпало много снега. На улице уже сугробы выше колен. Это смягчит падение. Но ты повредишь себе кости и, скорее всего, останешься инвалидом. Люба, ты выбрала провальный способ для самоубийства.

— Откуда ты знаешь? — я остановилась. Обернулась через плечо и бросила взгляд на мужчину, который, не теряя времени, приближался ко мне всё больше и больше. — Стой! Не подходи. Оставайся на месте.

— Хорошо. Не подойду. А что потом? Ты спрыгнешь, поломаешь себе руки, ноги, позвоночник. Тебя не вылечат, понимаешь? Ты будешь прикована к инвалидному креслу. На всю жизнь. Скажи, ты действительно этого хочешь? Хочешь, чтобы всю жизнь на тебя смотрели с нескрываемой жалостью? Это будет больно. Поверь.

— Не хочу. Ничего не хочу, — дрогнул мой голос.

— А я хочу. Хочу поговорить с тобой. Душа моя, то, что ты пережила — это, действительно, чудовищно. Жестоко. Если бы можно было повернуть время вспять и всё изменить, то я бы, не задумываясь, изменил. Но оно случилось и с этим нужно жить дальше.

— Для чего, Карим? — отозвалась я, искривляя губы в подобие улыбки. — Я больше никогда не буду счастлива. Эта боль разрывает моё сердце на части. Я умираю… Схожу с ума, разве не видишь?

— Вижу. Я всё вижу, поэтому хочу помочь. Пожалуйста, оставайся на месте. Я сейчас к тебе подойду. Возьму за руку, и мы вместе вернёмся домой. Я приготовлю твой любимый чай, включу на телевизоре любимый фильм и буду рядом до тех пор, пока ты не уснёшь. Я всегда буду рядом, чтобы не случилось. Если ты надумаешь умереть, то знай, я пойду следом за тобой. Найду, где бы ты не была.

— Нет. Не нужно, — отрицательно мотнула головой и, повернувшись к Кариму спиной, напоследок произнесла. — Я хочу свободы. Отпусти меня, пожалуйста.

— Не отпущу…

Я не стала слушать. Не отпустит? Да мне давно уже всё равно. Мир потерял краски. Ничего не забыть. Ни через день, ни через год. Се ля ви… Зажмурившись, я сделала шаг вперёд и ступила в пустоту. Равновесие потеряно. Дальше пропасть и свободный полёт. Должны были быть, но…

***

Карим бежал изо всех сил. Миновал дистанцию за несколько секунд, которые пронеслись перед глазами, словно вся жизнь. Она всё-таки спрыгнула. Точнее, попыталась, но Аллах милостив и не позволил случиться непоправимой беде. Шерстяной палантин зацепился за козырёк крыши, а девушка, явно испугавшись и следуя инстинктам самосохранения, ухватилась за платок двумя руками. Карим лёг на живот и, свесив часть корпусу вниз, потянулся рукой к Любе.

— Схватись за руку так сильно, как только сможешь, — крикнул Карим, стараясь перекричать неожиданный порыв ветра.

— Не могу. Не дотягиваюсь.

Карим поддался вперёд ещё больше. Свесил верхнюю часть туловища вниз, насколько позволила ситуация.

— Люба. Руку! — снова выкрикнул, устремляя взгляд в пучину серых глаз, которые в этот момент излучали только страх.

Девушка потянулась в сторону и, прикоснувшись пальцами к тёплой ладони, ощутила, стальные тиски. Карим схватил Любу за запястья. Приложив не мало усилий, он всё-таки вытащил супругу на крышу, а затем, обняв её трепещущее тело, прижал к груди. Удерживал за плечи, гладил лопатки, целовал макушку головы и плакал, плакал…

— Дура. Ты же действительно могла умереть, — говорил больше для самого себя. — Как бы я без тебя?

— Карим, — Люба хлюпнула носом, зарываясь лицом в вырезе мужской рубашки. — Я. Я…

— Т-ц-ц, — прервал девушку. Обхватил ладонями овал её лица и посмотрел таким пронзительным взглядом, что у Любы содрогнулись все внутренности. — Ничего не говори. Мы всё забудем. Ничего не было. Наша жизнь только началась. Идём домой.

Карим поднял Любу на ноги и увел прочь из этого злосчастного места, которое стало для него настоящим испытанием. Да не испытанием даже, а тонкой гранью между жизнью и смертью.

Люба шла рядом с Каримом, не ощущая ни рук, ни ног. В голове творился настоящий кавардак, перед глазами всё плыло, поэтому её шаги были робкими и несмелыми, точно, как у ребёнка. Карим спустился с чердака по лестнице, а затем помог проделать тоже самое супруге. Только оказавшись внутри дома, мужчина смог облегчённо выдохнуть и, поднявши Любу на руки, ступить на ровную почву, не боясь, что всё может закончится в любой момент.

Переступив порог спальни, Карим первым делом направился к кровати. Уложил на постель свою девочку и, не выпуская из пальцев её запястья, потянулся к мобильнику. Набрал номер домработницы. Попросил приготовить травяной чай и заодно позвать охрану, которая в очередной раз допустила оплошность, не уследив за его супругой.

— Арс правда выйдет на свободу? — Люба заговорила первой, нарушая напряжённое молчание, которое витало в воздухе настоящим облаком.

— Выйдет, — Карим подсел ближе. Обнял супругу за плечи и, склонившись над её ухом, прошептал. — Через день-два ты увидишься со своим братом.

— Не говори ему.

— О чём не говорить, милая?

— Обо всём. Не говори, что я хотела умереть. Не говори, что прыгнула с крыши. Он не выдержит. Не сможет.

Карим тяжело выдохнул. Поднял голову вверх и сделал глубокий вдох. Как не говорить? Попытка суицида не может остаться в тайне. По любому раскладу придётся обратиться к медикам и вот тут, как раз, молчать вообще не стоит. У девочки поломанная психика. Её нужно лечить. Это сегодня они отделались лёгким испугом, но, что будет завтра, послезавтра?

***

Любу положили в частную клинику уже на следующей день. Карим изрядно заплатил за vip-палату и сиделку, которая не спускала глаз с его супруги ни днём, ни ночью. Врачи настаивали на психиатрической больнице, но Карим умел договариваться. Нет. На его девочку не оденут смирительную рубашку и не положат в одну палату со всякими там «Наполеонами», вождями революции, или кем там себя воображают душевнобольные люди?! Она — не такая. Маленькая, ранимая, беззащитная, сломленная духом и телом, но его, а потому в жизни не позволит накачать непонятными препаратами и довести до состояния живого овоща.

Арса действительно выпустили на свободу. Сняли все подозрения после того, как Карим собственноручно привёз в отделение полиции родного «отца» и тот написал чистосердечное признание, поведав следствию о всех своих грехах. Карим не смог убить Вагифа. Хотел, но не получилось. Здравый смысл взял вверх. Чтобы поменяла смерть? Ничего. Даже не так. Смерть, для такого, как Вагиф, была бы слишком мягким наказанием и быстрым, а этого Карим хотел меньше всего. Его родственник, кем бы он себя не называл, заслужил на жалкое существование. На жизнь голодранца посреди такого же отродья, как и он сам. А нары, да и до конца дней, — самое правильное из всех вариантов. Пусть мучается. Пусть молится Аллаху, но покоя никогда не найдёт.