Ночь с Незнакомкой - Юлия Николаевна Николаева Страница 58

– Поговорить хотел.

Вздохнув, Марина раздумывает, но все же кивает, приглашая следовать за ней.

Деловито расставив тарелки с обедом, она ест, не глядя на меня. Покрутив чашку с кофе в руках, вздыхаю.

– Я хотел извиниться. Как бы там ни было, я поступил плохо по отношению к тебе, и просто исчез, не помог ни с квартирой, ни с вещами. Ты переезжаешь?

Промокнув рот салфеткой, Марина все-таки поднимает на меня взгляд.

– Сняла квартиру поменьше недалеко отсюда. Твои вещи я сложила в коробки, забери, когда сможешь.

– Хорошо.

– Съехать надо через три дня, не забудь вернуть ключи от квартиры.

Ноль эмоций в голосе, ни обиды, ни ненависти, ни боли, если бы не тот случайно замеченный мной взгляд, я бы всерьез мог решить, что ей все равно.

– Ты сможешь меня простить?

– Простить за что, Дим? За то, что наплевал на восемь лет жизни? Променял меня на какую-то девку на юге? Просто пропал и даже не поинтересовался, что с твоими вещами? Ты ведь так за них переживал, что тебе не дают места в квартире. Что же не пришел забрать свои драгоценные пожитки?

– Я виноват. Во многом виноват перед тобой. И мне жаль, что у нас все так вышло, что мы разошлись на такой ноте. Хочу, чтобы ты понимала, ты для меня дорогой человек, и если тебе понадобится помощь…

– Ты с ней живешь? – перебивает Марина, и голос ее на мгновенье становится выше. – С этой девушкой?

Со вздохом киваю, она качает головой, поджимая губы, пальцы, которыми держит вилку, побелели.

– И как давно у вас с ней? Когда вы познакомились?

– Я не думаю, что стоит это обсуждать.

– Конечно, – она снова промокает рот салфеткой, хотя он чистый. – Нам не о чем говорить, Дим. Ты сделал мне очень больно, ясно? И дружбы между нами не получится. Не выйдет, как ты это любишь, остаться белым и пушистым. Прими это и перестань лезть в мою жизнь. – Она встает, бросая почти несъеденный обед. – Ключи от квартиры можешь оставить соседке, избавь меня от еще одной встречи, ладно?

Марина уходит, я минут десять кручу в руках чашку с остывшим кофе. Она права: не всегда получается все разрешить миром, и это тоже надо принять. Ей больно, но и это пройдет, утихнет, останется тягучим воспоминанием в груди. Она сильная и сможет пойти дальше. Мне просто нужно дать ей время пережить разрыв. А еще нужно дать время себе пережить все то, что навалилось на меня. Мелехов прав. Как бы мне не хотелось признавать, но он действительно прав.

Глава 27

Ди

– Как собеседование? – Дима встречает меня возле бара, куда я ходила устраиваться на работу.

– Вроде ничего, мне кажется, возьмут, – стараюсь не смотреть на него слишком внимательно. – А ты уволился?

– Нет, взял отпуск на неделю.

Я облегченно выдыхаю, наверное, слишком заметно, потому что Дима хмыкает.

– Как прошел разговор? – спрашиваю осторожно.

– Нормально. Я тебе накидал варианты квартир, можем вместе посмотреть. Туда пускают с животными.

Я киваю, не сразу сообразив, что о Заки ему не говорила. Черт. Значит, Мелехов. Судя по внимательному взгляду Димы он и упомянул про животных, чтобы отследить мою реакцию.

– Забыла сказать, – улыбаюсь я. – И самое ужасное, что свалила Заки на… – мне приходится выдавливать из себя нужное имя. Но ведь не можем мы делать вид, что этого человека не существует, так? – На Алекса.

– Мама сказала, что не против, если пес перекантуется в ее квартире, пока мы ищем жилье. Можем забрать его. У тебя есть ключи?

Я понимаю, что он делает. Любыми способами, как можно быстрее, пытается минимизировать контакт с Алексом.

– Ключи есть. Можно заодно вещи забрать. Но давай сначала перекусим, ладно? Идем, знаю неплохое место недалеко.

Я переплетаю наши пальцы, Дима задумчиво смотрит вперед, не спеша продолжать разговор.

– Что думаешь насчет работы? – спрашиваю его. Он пожимает плечами.

– Поищу сегодня, что есть на рынке.

– Тебе ведь нравится работать там, где ты сейчас?

Дима снова пожимает плечами.

– Наверное, нравится. До этого я работал на похожей должности, но в другой фирме, и там не чувствовал себя на своем месте. И когда переходил в «Строй», сомневался. Не только из-за того, что не справлюсь, а что это вообще то, что мне нужно. Но там, на удивление, мне даже легче, хотя больше и работы, и ответственности. Еще скоро должен начаться проект с сетью отелей, я уже изучал документы, там столько интересного по архитектуре…

Он осекается, поймав мой взгляд, усмехается.

– Пытаешься мне тонко намекнуть, что я совершаю ошибку?

– Вообще-то не пытаюсь, – улыбаюсь я. – Пытаюсь понять тебя – это вернее. Работа – это только работа, делать ее центром жизни в принципе глупое занятие. Каких бы успехов ты ни добивался, она никогда не встанет впереди человеческих отношений. А на смертном одре ты точно не будешь вспоминать, какой классный проект чуть не упустил или, наоборот, сделал. Будешь вспоминать моменты, когда был счастлив, смеялся, любил, грустил, и как все это проживали те, кто был рядом с тобой. Поэтому если считаешь, что я переживаю за твою престижную работу, то нет. В этом плане такое увольнение, возможно, было бы тебе даже полезно. Появилась бы возможность понять, действительно ли ты занимаешься тем, чем хочешь. Но я волнуюсь о другом.

– О Мелехове, – усмехнувшись, говорит Дима.

– Да, о нем. О вас. Я бы даже поняла твое поведение, если бы между твоей мамой и Алексом сейчас ничего не было. Ты бы уволился, я бы стала видеться с ним реже, и он худо-бедно исчез бы из твоей жизни. Но что будет, если они с Зоей действительно сойдутся? Если у них получится? Перестанешь приходить к ней в гости? Будешь договариваться на встречи без Алекса? Это глупо, Дим. Тебе нужно разобраться с тем, что есть, а не прятаться от этого.

– Мелехов сказал так же, – хмыкает Дима. – И да, Ди, я это прекрасно понимаю. Просто… Я не супергерой, и мы не в кино, когда можно увести видео в темноту, а потом прошло время и все счастливы. Я осознаю, что мне придется принять все изменения и научиться с ними жить. Но я просто прошу немного времени, чтобы выдохнуть и найти сил идти дальше.

Я улыбаюсь, сжав его руку, мне становится намного легче теперь, когда мы поговорили и выяснили, что на самом деле у него в голове. Нет ничего хуже молчания, которое царило между нами с того момента,