Мой муж (СИ) - Литвин Светла Страница 58

— Разве в дом нельзя зайти? — спросила его, понимая, что коляска из дома и детские вещи не из сумки, которую мы брали с собой, а взяты из комода. 

— Нельзя, — отрезал муж. 

— Ты же зашёл, — указала кивком на одеяло, взятое из детской кроватки. 

— Устала? Тебя прямо сейчас могут к родителям отвезти, — предложил Толя, кротко поцеловав Игоря в лоб. 

Словно прощался. 

— Ты зачем так сделал? Тебя что забирают? Посадят?! Зачем ты им сказал, что это ты?! — рыдая, вцепилась в руку мужа, впервые с момента всего случившегося по моим щекам потекли горькие слёзы. 

— Нет. Ты чего дурёха? — Исаев присел передо мной на корточки, преданно глядя в глаза, — Просил же, меньше сериалов с тётей смотрите. 

Он слегка облокотился о моё колено, и этого небольшого прикосновения было достаточно, чтобы я успокоилась. Я слышала, что он прямо не говорил, увиливал, но была спокойна, точно зная, мой муж никогда не врёт. Значит, он останется с нами.

И мне захотелось сказать те важные слова, которые никак не хотелось привязывать к этому жуткому вечеру. Ни время, ни место, а было необходимо сказать...

— Я люблю тебя, — неудержимое признание вылетело стремительно, словно ласточка из гнезда.

Да и плевать было на всё, когда щемило в груди от осознания что могла просто не успеть ему сказать. Куда целилась та гадина, возможно, в его голову и просто случайно промахнулась.

— Да знаю, — усмехнулся Исаев. 

Поцеловал меня, смахнул несколько слезинок с моей щеки и поднявшись вышел. 

Ещё долго просидела в бане с сыном, чуть позже ко мне присоединилась Анна Захаровна. Ждали молча. Игорь спал, тётушка просто укачивала саму себя, обхватив руками, я же боялась закрывать глаза. Один раз прикрыла, и всё! Перед глазами эти остатки от пустой головы и качнуло, как в машине, когда я наехала на Хвошнянскую. Время потерялось, я перестала считать минуты, знала только примерно, что сын захочет есть и проснётся часа через три. 

Толя пришёл за нами раньше. 

— Пойдёмте в дом, можно уже, — позвал нас, выкатив коляску. 

Я шла сама и покатила коляску, потому что тётушке нужна была помощь. Её весь этот беспредел подкосил. Муж взял её под руку и помог дойти до порога. 

В доме всё было перевёрнуто вверх дном начиная с прихожей. Все портреты, висящие на стенах, были изрезаны. Вещи валялись по всему дому, телевизор разбит. Даже люстру вырвали с корнем, и пока мы находились в бане, кто-то подвесил вместо неё переноску с обычной лампочкой. И это я была только в прихожей и зале. Что творилось в других комнатах было страшно представить.  

— Клим, проводи до спальни, — попросил муж друга и пока тот отводил Анну Захаровну в комнату мимо вещей, Исаев обратился ко мне. 

— Ты голодная? — спросил он, последнее о чём я могла думать и отрицательно повела головой. 

— Какая еда? О чём ты? Мне кусок в горло не полезет, — я устало села на искромсанный диван, подкатив коляску ближе, оперлась на её ручку. 

— В том то и дело что еды никакой нет. Сейчас всё соберём и спалить придётся, — сев рядом, муж притянул меня к себе. 

Я удобно устроилась на его спасительном плече среди этого хаоса, снова слёзы подкатили к глазам. Дурацкие горькие слёзы, которые нагадала мне баба Рита. 

— Зачем? — всхлипнув, спросила я.

В этот момент в зал вернулся Клим.

— Отравить могли, — сказал Толя.

— Параноик, — усмехнулся Клим, — Не дошли они до кухни, — заметил, как ему казалось резонно, — Не успели. Иначе и там бы всё разворотили.  

— Или специально там ничего не тронули, чтобы нам было, где в последний раз отужинать, — спорил муж. 

Под этот мужской разговор я прикрыла глаза и ничего не видела. Никакой головы, никакой качки. Конечно, про сон речи не шло, небольшая передышка перед серьёзным разговором с мужем и уже нашим общим другом. 

Анна Захаровна всего лишь полчаса провела в спальне. Мы ещё не начали обсуждать решение Толи выставить себя виновником смерти Хвошнянской. А тётушка уже оклемалась в своей комнате и ринулась наводить порядок, и заодно подслушать о чём будет идти речь.

— Тёть Ань, давай не сейчас, — устало настоял Исаев, — Лучше забери Игоря, спать ложись, — муж заставил тётушку взять коляску, и она с нескрываемой радостью покатила внука к себе. 

— Вы, как хотите, а я кофе себе приготовлю. Не отравлюсь, так отрублюсь, — заявил Клим, и не ожидая Толиных возражений, ушёл на кухню. 

Оставшись с мужем наедине, я попыталась убедить ему не врать, а сказать правду. 

— Толя, давай скажем всю правду, — пересела поудобней, подобрав ноги под себя и повернулась так, чтобы смотреть мужу в глаза. 

— Нет, — строго отрезал Исаев.

Несносный упрямец! Что втемяшит себе в голову, не переубедить!

— Да почему нет?! Ты понимаешь, что этим враньём только хуже можно сделать?! Я была за рулём и это была самооборона! — я не говорила, я просто кричала, мне казалось, что так меня муж услышит лучше. 

— Была она, — хмыкнул Толя, — Ты забыла, где ты есть сайчас! — рявкнул Исаев, посмотрев на меня недовольным взглядом.

— Ничего я не забыла! — взвилась я, гордо задирая нос.

— Да?! А мне кажется, что забыла, где ты? Ну, давай отвечай мне, — потребовал муж. 

Пожалуй, впервые мы так с ним ругались и, к счастью, я понимала, что всё это нервы. Даже мысли не возникло обидеться, но я злилась и уступать не собиралась. 

— Дома я! Дома! — выпалила, злясь на упрямство Исаева. 

— Вот! Я и говорю, что забыла, — победно заявил Анатолий, крепко схватив меня за руку, — Сюда смотри, вот это видела?! — ткнул своим здоровенным пальцем в кольцо и до меня дошло, что он имел в виду, когда спрашивал. 

— А, ты про это, — усмехнулась я, — Да замужем я, помню и это, а дальше то что?! При чём здесь это? Мы про другое говорили. 

— В значение слова замужем вдуматься не пробовала? За! Мужем! За! А не в переди! — чеканил Исаев каждое слово, а его лицо ничего, кроме гнева не выражало, — Вот встала за меня и делай, что муж говорит, а я всё сказал, — выдохнул, и отпустив мою руку отвернулся. 

Самое смешное, что я даже обидеться на мужа не могла. Ни на его несдержанность, ни на злой взгляд. Понимала, за кого замуж вышла, он никогда не пытался казаться кем-то другим. Скорей было бы странным, если бы он уступил, и мы бы честно всё рассказали. 

Помолчав немного, я снова попыталась рассуждать логически. 

— Если тебя не посадят, то и меня не посадят, — произнесла я тихонько, вызвав у мужа бурную реакцию. 

Он взревел медведем и вскочил с дивана, зашагал по залу пиная всё, что под ноги попадалось. 

— Ну и характер! —  это обычно звучало с умилением, но не сейчас, — Несносная! Упрямая! Коза! Это тебе не грядки с теплицами! — обзывался и кричал Исаев, его прямо трясло от негодования, а я ещё сильней вжалась в диван. 

Не от страха, а думая, что так муж быстрей успокоится, если меня будет меньше видно. 

— Да вы оба упрямые ослы! — встрял Клим, появившись в зале как аристократ, с чашечкой кофе на блюдце, — Но Толя прав, не стоит тебе в это вмешиваться Ника. 

— Почему это?! Если от перемены мест слагаемых сумма не поменяется?! Зачем врать?! — возмутилась я, получив тут же развёрнутый ответ. 

— Видишь ли, Никуша, милая, твоя проблема в том, что ты думаешь только об итоге. Верно, что тебя судить, что Толю итог будет одинаковым. Только Толя ведь за процесс переживает.

— А что с процессом не так? Хвошнянская стреляла, она мне угрожала, моему сыну, моим близким! Я защищалась! Это же самооборона! 

— У неё не было патронов, — выдохнул Исаев.

— Как?! Но я этого не знала! Я не могла этого знать! И что теперь?! — вот сейчас, в этот момент меня охватила настоящая паника. 

Я забыла про всё. Про гадание бабы Риты, что у нас с мужем ещё двое детей впереди. Про обещание мужа что его не посадят, что он не врёт и пустых обещаний не даёт. Перед глазами уже маячила решётка и срок, только кому из нас двоих?