Сара Мэйсон - Обман, или Охота на мачо Страница 58

— Мне кажется, ты в своей жизни видел много ужасного, — рассеянно говорю я.

— Да, наверное.

— А зачем тебе вот это все? Почему ты решил стать полицейским? — спрашиваю я.

Мне вдруг стало любопытно.

Он бросает на меня взгляд, очевидно, не понимая, почему я спрашиваю об этом. Секунду спустя он успокаивается и говорит:

— Я всегда хотел работать в полиции.

— Почему?

— Когда я был ребенком, у нас произошел один случай.

— Расскажешь?

С минуту Джеймс колеблется.

— Я вырос в Глоусестершире. У моих родителей была своя ферма в деревне, где никогда ничего не случалось. Роб и я постоянно ругали это место, где никогда ничего не происходило. Вообрази: два прыщавых подростка с гормональным бумом слоняются там и сям от скуки, валяются на диване и ворчат, что им все надоело. Не то чтобы нам нечего было делать — на ферме всегда было море работы. Ту девочку искали все. Поиски были тщательные; все принимали в них участие. Вместе с полицейскими мы днем и ночью на протяжении двенадцати дней искали ее, пока наконец поиски не были прекращены. Затем местные жители искали девочку самостоятельно еще пять дней. Все мы горевали о ней, и наша община навсегда перестала быть такой, как раньше. Деревня, в которой никогда ничего не случалось, была осквернена. Родители девочки были настолько подавлены и измучены, что уехали оттуда. Я тогда чувствовал себя совершенно беспомощным. Поэтому, как только у меня появилась возможность, я пошел служить в полицию, думая о том, что в будущем я смогу помочь кому-то.

Он смущенно пожимает плечами.

— Ты сказал, что родители девочки были измучены?

— Да. Измучены прессой, — он окидывает меня взглядом. — Репортеры поселились около их дома, желая заснять их страдания на пленку и записать их слова. Это было ужасно.

— Так вот почему ты недолюбливаешь прессу.

— Верно.

— В конце концов, выяснилось, что произошло с девочкой?

— Да, труп нашли спустя месяц. Ее изнасиловали и задушили.

Несколько секунд мы сидим молча. Наконец-то мне стало понятно, почему ему была столь ненавистна идея создания «Дневника», и почему он с такой неприязнью относился ко мне. Не могу его за это винить.

— А ты когда-нибудь жалел о своем решении пойти в полицию?

— Никогда. Я влюблен в эту работу, — говорит он удивительно искренне. — Мне нравится встречаться с людьми, нормальными людьми, нравится и то, что не каждое дело можно раскрыть. Зато какое удовлетворение испытываешь, когда все же раскрываешь преступление!

— Ты сказал, что у ваших родителей была ферма. А что они делают сейчас?

— В прошлом году они продали ее и вышли на пенсию.

У меня есть еще дюжина вопросов, которые я хотела бы задать. Но не для «Дневника», а для себя. Я действительно хотела бы многое узнать, но не хочу показаться докучливым репортером, который говорит: «Я твой лучший друг, так что излей мне душу, а завтра ты услышишь наш интимный разговор в новостях». Вместо этого мы молчим и смотрим вперед, погруженные каждый в свои мысли. В моей голове вертятся картины из его детства, и мне хочется посмотреть его детские фотографии.

Неожиданно в голову приходит одна мысль, и я чувствую, что, благодаря установившейся атмосфере доверия, я могу задать этот вопрос.

— У меня к тебе вопрос по поводу утечки информации в «Бристоль джорнал».

— Да?

— Это как-то связано с тобой?

Джеймс хмурится и смотрит на меня:

— Нет, с чего ты взяла?

— Я была в отделе компьютерных технологий.

— Я знаю. Ты говорила, — терпеливо отвечает он.

— Мне сказали, что никто не приходил к ним по этому вопросу.

— Я сообщал им. Зачем мне врать? Я сообщил об этом э… как же его, Полу. Я сообщил об этом Полу. А ты с кем общалась?

— С женщиной.

— Ну, все понятно. Чертов отдел компьютерных технологий, они всегда заняты не тем, чем надо.

— Но, после того как я побывала там, утечка информации прекратилась.

— Благодаря мне. Я нашел виновного.

— Ты нашел виновного? — удивленно спрашиваю я.

Он смотрит на меня:

— Ну да.

— И кто это был? — спрашиваю я в нетерпении.

— Ты знаешь Билла?

— Билла? Милашку Билла? Кроткого Билла? — говорю я, не веря своим ушам.

— Я увидел, как он копается в моем компьютере однажды вечером, когда я зашел в офис взять кое-какие документы. Он сказал, будто кое-что ищет. Пару дней спустя, в тот день, когда мы арестовали подозреваемого в краже лекарств, я скопировал информацию по этому делу с главного компьютера на дискету. Когда на следующий день выяснилось, что у тебя украли информацию, я понял, что кто-то взял эту дискету, потому что не нашел ее там, где оставил. Я нажал на Билла, и он во всем признался.

— Почему ты не рассказал об этом мне?

— Я не хотел, чтобы у Билла были неприятности. У него сейчас и так много проблем — финансового порядка. К тому же он не совершил ничего ужасного. То, что он сделал, было просто неэтично.

— Для меня то, что он сделал, было ужасно! — с жаром отвечаю я.

— Наверное. Я помню, как твой редактор посоветовал сойтись со мной поближе, а ты ответила, что это все равно что пытаться сойтись поближе с Ганнибалом Лектером, — сухо замечает Джеймс.

Я чувствую, что начинаю краснеть, и тереблю краешек юбки:

— Ну, когда мы только встретились, с тобой было не слишком просто.

— Да, я знаю.

После небольшой паузы он добавляет:

— Но Ганнибал Лектер — это слишком.

Я улыбаюсь. Чтобы сменить тему, я говорю:

— Я заметила, что ты часто ссоришься с Биллом!

— Да, это правда.

— Я подумала, что это из-за твоего дурного характера!

— Ладно, не будем больше о дурном характере и Ганнибале Лектере.

Мы погружаемся в молчание и продолжаем наблюдать за дверью в офис мистера Мэйкина. Не отрывая от нее глаз, Джеймс говорит:

— Робин рассказывала тебе о том, что происходит?

Я аж подпрыгиваю от удивления.

— О том, что происходит между вами? — робко спрашиваю я.

— Да.

— Да, вроде бы.

— Все кончено. Поэтому она так расстроена.

— Значит, между вами уже ничего нет?

— Ничего.

После небольшой паузы он добавляет:

— Да на самом дуле ничего…

Неожиданно он останавливается и подается вперед. Я смотрю туда же, куда и он, и вижу мистера Мэйкина. В руках у него портфель, он направляется к машине. Джеймс заводит двигатель, и мы пристегиваемся. Бросаю взгляд на часы. Прошло больше трех с половиной часов.

Едем молча. Между нами и мистером Мэйкином несколько машин. Мы проезжаем жилые районы, офисные здания встречаются все реже. Следить за объектом, не вызывая при этом подозрений, все труднее, так как машин становится меньше. Примерно через четверть часа мы выезжаем в пригород Бристоля.