Невыносимое счастье опера Волкова - Алекс Коваль Страница 59

Затыкаю за пояс джинсов тряпку и выхожу встречать девчонок. Они что-то бурно обсуждают.

– Ага, прикинь! А потом Вовчик к доске не пошел, испугался, а я пошла.

– И-и, удиви меня, Ру!

– И теперь у меня почти по всем предметам за год выходят пятерки.

– Прям-таки почти по всем? – улыбаюсь, выходя на дорогу.

– О, Чип, приветик!

– Здоровались уже, – ерошу извечный бардак на голове у племяшки. – Учительница сегодня звонила, английский надо подтянуть.

– Пф-ф. Это она тебя в школу хочет "подтянуть". Как будто я не знаю, что она на тебя запала, Чип, хи. Так даже наша классуха считает.

– Ру! – осаждаю беззлобно.

Мелочь беззаботно плечами пожимает, лыбится, с пятки на носок переминаясь. Я поджимаю губы, неодобрительно глазами стреляя, и взгляд поднимаю. На Тони смотрю. Она как раз только выбралась и отпустила машину такси.

Сердце что-то замирает. Дыхание перекрывает застрявший где-то в легких восторг. В груди печет ощущение: наконец-то. Хорошенькая. В юбке сегодня длинной, нежно-розовой и футболке с маленьким розовым сердечком. На голове забавный пучок с петухами, на лице ни грамма косметики. Даже веснушки видно. Совсем не типичная Кулагина. Мягкая. Еще и вдобавок ко всему молчаливо глядящая в ответ. Ни тебе колкости, ни тебе дерзости. Как будто наш секс в тачке ее и правда конкретно тряхнул.

Хотя разве нет? Обоих не просто тряхнуло, а разнесло и размотало. В хлам.

– Привет, конфетка.

– Привет, Вик.

– Потрясающе выглядишь.

– М-да, ты тоже ничего в этом, м-м… короче, в этом, – скептически заламывает бровь коза, взглядом по моей видавшей виды "униформе" пробегая. – Из органов уволили, готовишься в автомойщики?

– А почему бы и нет? Как говорит один знакомый, в этой жизни нужно попробовать все, что не запрещено законом.

– Автомойщик с дипломом юриста? – улыбается Тони.

– Согласись, это большая редкость.

Мы переглядываемся. Посмеиваемся. В груди тесно, черт. Давит.

– Как погуляли?

Девчонки переглянулись.

– Круть!

– Очень даже.

– Завтра планируем сгонять в аквапарк. Ой, я пойду, – взвизгнула Ру. – Мне Лерке надо позвонить. Она домашку по математике спрашивала.

– И Лёле, Руся.

– А может, не надо? – сквасила мордашку девчонка.

– Надо, Ру. Если не перезвонишь, она грозилась примчаться. Боюсь, это будет еще хуже.

– Лады, сейчас наберу. Пока, Тони!

– Пока, футболистка.

Мелочь исчезает в доме. Кулагина нервно мнется, пряча руки в карманах. На меня не смотрит, но и не уходит. Какое-то время просто молчим.

С ней даже молчать хорошо! Ненавижу жизнь за то, в какие рамки она нас загнала. Ненавижу за ее сложность и бескомпромиссность.

– Леля – это..?

– Ее мать – Ольга. Ру зовет ее Леля.

– У них совсем плохие отношения? А то за столько дней я от нее про мать и не слышала ни разу.

– Ну, не то, чтобы плохие. Скорее, никакие. Ольга к ней не особо тянется. Да и бывает в Сочи от силы раз в год.

– А отец?

– Тот еще урод.

– Ясно. Кстати, я ведь понятия не имела, что у тебя есть сестра. Я вообще тут неожиданно поняла, что ничего о тебе не знала, Волков, – ухмыляется, глаза закатывая. – Дурные такие были, наивные. Какие-то планы на жизнь строили, хотя я даже о твоей семье ничего не знала.

– Ты знала больше, чем кто-либо другой именно обо мне, Кулагина. А моя семья… не то, чем я могу гордиться.

– Что это значит?

– Что взгляды на жизнь у нас с ними разные, в том числе и на мою. Поэтому, чтобы строить планы со мной, их знать тебе было и не нужно.

Смотрит на меня задумчиво. Разглядывает. Будто подвох в моих словах ищет, а его нет. Просто нет. И никогда не было. Всегда и все я говорил ей прямо. Это она любила интриговать и умела ждать. Я же всю жизнь был слишком нетерпелив. Даже в любви, помню, признался с бухты-барахты. Момент словил, в голове мысль поймал, в сердце отдалось, и я выпалил. Две недели отношений спустя. Все. Она за все мои тридцать три года единственная женщина, которая услышала "я тебя люблю".

Может, это моя ошибка? Поспешность?

– Ладно. Что-то мы опять не о том. Пойду я, у меня через полчаса встреча с риэлтором, – машет рукой Тони в сторону дома, а я неожиданно взглядом за ее запястье цепляюсь. Чисто машинально.

– Что это?

– Что? Риэл…

– Запястье, Тони.

– А?

Делаю шаг, подхватывая ее левую руку за пальчики, поднимая. Синяки! Отчетливые синяки вокруг запястья. Держу мягко, стараясь не сделать больно, а у самого внутри начинает кровь в жилах дребезжать и трещать, закипая. Кто, мать твою, посмел?!

– Откуда?

– А-а… это, – нос чешет, руку выдернуть пытается. Не даю. – Ерунда. Я просто неловко взмахнула и ударилась, не ищи тут ничего криминального, Волков!

Рукой взмахнула? Ударилась? Ну, да! Беру и второй ладонью аккуратно поверх синяков обхватываю. Даже кожи не касаюсь, но и дураку понятно, что это никакой не удар по неосторожности. Пальцы. Вероятней всего мужской хват.

– Я, по-твоему, на идиота похож? Я уже столько лет в органах работаю, что повидал и не такое. Кто, Тони? Ларин?

– Ч-чего? Нет, конечно, я после того вечера с ним не виделась.

– Игнат?

– Н…нет. С чего бы ему? И вообще, отпусти, Вик!

Вырывает руку, пряча за спину.

– Конфетка… – начинаю злиться.

– Я же сказала – ничего страшного! Сама разберусь.

– Да хреново ты сама разбираешься!

– Да пошел ты…

Морщится, и крутанув подолом своей юбки, в сторону дома ногами перебирает. Стою, провожаю гордую птицу взглядом и молча бешусь. Неплохо на все иметь один ответ – пошел ты.

Нина

– Значит, решено. Завтра контрольный просмотр дома, и если потенциальных покупателей все устраивает, то оформляем сделку, – заискивающе улыбается