Линда Дэвис - В погоне за миражом Страница 59

— А ты и готовить умеешь?

Пока «фольксваген» пробирался по забитым транспортом и людьми улицам города, оба молчали. Поглядывая время от времени на Коннора, Хелен видела: он понимает, что-то не так, и тем не менее не хочет подталкивать ее ни к каким объяснениям. Да, такого человека весьма непросто вывести из себя. Уверенность, с которой Ивэн привык держаться, как бы говорила, что он готов к любым неожиданностям. Хелен очень хотелось раскрыться Коннору, но пугала мысль: а вдруг она сглазит, вдруг высказанные в полный голос подозрения и страхи подтвердятся?

Коннор повернул к океану. Через опущенное боковое стекло ветерок доносил до Хелен терпкий запах прибоя. Еще минут пять — и «жук», сбросив скорость, вкатил на подземную стоянку, откуда лифт поднял обоих на двенадцатый этаж. Коннор открыл дверь, прошел вперед, окинул внимательным взглядом гостиную и лишь после этого подал знак Хелен. Она переступила через порог и оказалась в просторной комнате, где на белоснежных стенах висело множество увеличенных фотографий пустыни: песчаные дюны до горизонта, от золотисто-желтых до почти темно-коричневых. В гостиной появились новые сюжеты: гордые арабские скакуны с развевающимися по ветру гривами, бирюзовая гладь моря. У стен — высокие стопки книг, на пол небрежно брошены несколько хороших персидских ковров, в углу — кальян. «Что связывает Ивэна с арабским Востоком?» — подумала Хелен. Вещи, которые она видела вокруг, были до странности похожи на те, что украшали и ее лондонское жилище.

Коннор вывел ее на широкий балкон. По поверхности океана вдаль уходила ребристая лунная дорожка. Оба молчали, и это молчание сближало. Хелен с удивлением осознала, что ее все больше влечет к Коннору, и, повинуясь безотчетному импульсу, вдруг резко повернулась, отогнав наваждение.

— Пойдем, — сказал Ивэн, — попробуешь ризотто. Такого ты еще не ела. Ризотто дарит покой.

— Я выгляжу очень усталой?

— Покой необходим всем, Хелен, какими бы крепкими мы ни выглядели.

— Даже тебе?

— Даже мне.

Кухня оказалась великолепно оборудованной множеством самых современных агрегатов. Уже в который раз Хелен испытала удивление.

— Могу я чем-то тебе помочь? — спросила она.

— Да, если присядешь и поддержишь компанию.

Она села за стол и начала наблюдать, как Коннор ловко орудует ножом. Через пару минут кухню наполнил пряный запах жарящегося в масле чеснока. Вслед за нарезанным беконом на сковороду были опрокинуты две небольшие чашки риса.

— Теперь добавим то, что я подготовил чуть раньше.

Улыбнувшись, Коннор бросил туда же два куска сочной говядины, вылил полстакана белого вина и выжал два лимона. Затем распахнул створку шкафа, где взору Хелен предстали десятки пакетиков со специями.

— Тебе впору ресторан открывать, — заметила она.

Ивэн взял четыре пакетика.

— Соль, кардамон, тмин и острый перец.

Минут через пять в кухне уже витал восхитительный аромат. Коннор сполоснул под струей воды листья салата, выложил их на блюдо, открыл бутылку чилийского белого вина и наполнил два бокала.

Когда они сели за стол, Ивэн с интересом посмотрел на Хелен, ожидая ее реакции.

— Это что-то божественное. Где ты научился так готовить?

— Само как-то вышло. — Он пожал плечами. — Я все-таки служил в армии. — Большего никому знать не следовало. Не признаваться же еще и в принадлежности к спецслужбам. — Когда ты находишься на задании, это очень важно, и не только для того, чтобы выжить. Поднимает боевой дух. Нельзя же месяцами есть одно и то же — однообразная пища начинает действовать на нервы. Маленькие излишества, типа самых простых специй, имеют огромное значение. Многие мои друзья вечно таскали с собой пакетики с карри, перцем и прочими приправами.

При мысли об увешанных оружием солдатах, бредущих с пакетиками карри по горам, Хелен улыбнулась.

— К таким мужчинам я не привыкла, — неожиданно для себя самой заявила она.

— А я с другими в общем-то и не знаком. И в школе, и в университете мне было неуютно. Естественно, я держался там в определенных рамках — куда денешься? — но уже тогда понимал, что эта жизнь не для меня.

— В тебе непонятным образом сочетаются изысканность и неприхотливость.

— Да ну?

— А еще у тебя спокойный, глубокий голос и очень приятное лицо.

— О Господи! Приятное?

— Да, — после паузы проговорила Хелен, медленно переводя взгляд с его смеющихся губ на щеку и выше, к мочке уха. — Довольно суровое, это правда, зато ни морщин, ни двойного подбородка.

— Но мне всего тридцать семь.

— В Лондоне полно мужчин, у которых второй подбородок появляется в тридцать. Когда я работала в Сити, меня окружали люди, имевшие привычку с утра до вечера работать, а с вечера до утра пить. Выглядели они лет на десять старше своих лет.

— Не все же такие.

— Были и исключения, однако Лондон не то место, где на каждом шагу можно встретить настоящего мужчину.

— Которого тебе так не хватает?

— Вовсе нет, но с ними интереснее жить. — Хелен сделала глоток вина. — Ты там родился?

— Где? В Англии?

— Угу.

— Нет. Я родился в Йемене, в городке Эль-Мукалла. Отец служил там чиновником. Наш дом стоял на берегу океана. Господи, сорок миль безлюдного пляжа! Это было здорово. В три года мне подарили ослика, и я целыми днями катался на нем по песку, а потом лез в воду.

— Один?

— Да. Мать умерла во время родов. — Взгляды их встретились, и в глазах Коннора Хелен прочитала упрямое нежелание делить свою боль с посторонними. — Я рос вместе с отцом и няней, ее звали Харигу. Отцу приходилось много ездить, он часто брал меня с собой, но большую часть времени я был предоставлен сам себе.

— И отец не боялся за тебя?

— В пять лет он научил меня стрелять, а у дома всегда был охранник. Но тогда меня пугали акулы, а не террористы. Я знал места, где не стоит лезть в воду, у меня выработалось какое-то шестое чувство. Однажды, когда я попал на довольно многолюдный пляж, метрах в пяти от меня купалась молодая женщина. Вода там доходила только до груди, и вдруг я услышал ее крик. Я обернулся. Позади нее из воды торчал огромный хвост и мощный спинной плавник. С берега к нам бросился какой-то мужчина и вытащил ее из воды.

— Что же произошло?

— У женщины отсутствовала половина ноги. Она умерла на берегу — думаю, от болевого шока.

— О Боже! Сколько лет тебе тогда было?

— Шесть.

Какое-то время оба молчали: Коннор погрузился в воспоминания, а Хелен представила себе ребенка, лицом к лицу столкнувшегося со смертью.

— Этот случай не мог не оставить отметину в твоей душе.