Мой герой (СИ) - Ви Лика Страница 6

Он стоит у сосны, смотрит на воду, а потом шагает с крутого берега, проваливаясь сразу до середины бедра. Он оказывается в той части, где не растут камыши, но зеленая тина чуть покрывает воду. Его это не волнует. Он шагает все дальше от берега, с каждым шагом проваливаясь все глубже.

− Денис, − зову я его.

Он вздрагивает и оборачивается.

− Малая, не называй меня так. Напугала, − отмахивается.

− Не ходи, − прошу я, не замечая его слов.

Мне страшно оставаться одной и это заброшенное озеро мне тоже не очень нравится. Если только смотреть на него, но не купаться.

− Я сам разберусь, − говорит он мне и ныряет.

Прыгает в зеленоватую воду, разгоняя солнечные блики кругами и исчезает. Я ежусь, подхожу к берегу. Его нет и мне очень страшно.

− Денис! — зову я, а он не появляется. — Денис, мне страшно!

Я почти начинаю паниковать, как из-за камышей слышу.

− Трусиха малая, будешь так бояться, награды не получишь.

Я опускаю голову. Ну вот чего он? Я же волнуюсь.

Он снова появляется рядом, буквально ложится на воду и упирается локтями в берег. Настоящий сказочный русал. Я только восхищенно смотрю на него. Он улыбается и вдруг протягивает мне белую кувшинку. Я не верю своим глазам, падаю на колени, беру этот нежный цветок руками.

Это мне? От него? Правда?

− Ой… а где ты…

Я не договариваю, мой голос стихает, и я смотрю на него. Ему весело и он улыбается так по-доброму, что мне начинает казаться, что это не игра.

− Целуй, − снова велит он. — За этот цветок.

Я краснею, но целую его в щеку, словно мы и правда в сказке.

− Не так, − недовольно говорит Денис и, вылезая из воды, хватает меня за подбородок, чтобы снова поцеловать так жарко и властно, чтобы мои трусики снова взмокли.

10. Не вторник

Денис совсем холодный. Капли воды срываются с его мокрых волос прямо на мое платье. Он целует меня так жадно, что я начинаю стонать в его губы и не замечаю, как оказываюсь во власти его рук.

Он укладывает меня на траву, и я охотно подчиняюсь, отдаюсь в его власть. Мои пальцы гладят его плечи. Они такие сильные, крепкие, почти каменные, только перекатываются под моими руками. Я млею от этого ощущения и краснею от своих мыслей. Мне очень хочется так же потрогать его попу. Будет ли она такой же жесткой или окажется упругой, как пружина. И… это нормально хотеть потрогать мужскую попу и сжать ее пальчиками как можно сильнее? Я не знаю, и думать об этом не могу.

Он снова задирает мою юбку, гладит бедра и заползает пальцами намного выше, гладит живот, а потом дергает лифчик вниз. Я вздыхаю, почти вскрикиваю, но его язык затыкает мне рот, превращая мои возмущения в глухой стон. Лямочки стянутого лифчика впиваются мне в грудь, дразнят соски и заставляют дрожать от нетерпения. Он спускает их с плеча и снова дергает лифчик. Я выгибаюсь, сама не понимая почему, меня просто ломает под ним, как безумную. Животом я упираюсь в его пресс и понимаю, что между нами нежное твердое желание.

Он отстраняется. Я приоткрываю глаза и вижу, как он усмехается. В его глазах блестят огни желания и предвкушения.

− Проси! − требует он.

Я закрываю лицо руками. Я понимаю, чего он хочет, в моей голове даже появляются слова, но они такие пошлые, такие неприличные, что я не могу их сказать. Я понимаю, что происходящее сейчас между нами совершенно неприлично, но…

Он отстраняется. Я понимаю, что его разгоряченное тело все дальше. Сейчас он снова скажет, что сегодня не тот день, а мне так горячо, и трусики так взмокли, что я хочу его всего в себя и сразу, хочу снова испытать то самое дикое чувство, что в первый раз.

− Денис, − шепчу я едва слышно.

Мой голос превращается в томный стон, мне стыдно за это, но я хватаю его за руку, только бы он не ушел сейчас.

− Я сказал не называть меня так, − глухо отзывается он и дергается.

− Прости, − шепчу я и отпускаю его руку.

Он все же встает и смотрит на меня свысока, зло, почти страшно.

− И чего ты хотела? − спрашивает.

− Можно сегодня будет вторник? − шепчу я и не знаю, как его теперь называть и стоит ли бояться.

Да и разве можно говорить такое?

Он усмехается. Зло сменяется на его лице чем-то вроде азарта. Он указывает на плед.

− Стань раком и сними трусы, − велит он мне.

Я оборачиваюсь в сторону пледа, подхватываю кувшинку и почти бегом мчусь выполнять его желание, только, опустившись на колени, вдруг понимаю, как это волнительно.

У меня дрожат руки, но я стягиваю трусики до коленок и упираюсь руками в плед.

Мое сердце выскакивает из груди. Я боюсь дышать и задыхаюсь, так сильно мне не хватает воздуха.

Он опускается рядом, задирает мою юбку и гладит пальцами. Я готова тереться об них, там меня выжигает желание. Не понимаю, как могу я быть такой, но это сильнее меня.

Он гладит мою попку, сжимает ее и раскрывает меня перед ним. Я охаю от предвкушения и получаю свою радость. Он входит в меня, и я вскрикиваю:

− Да!

Он смеется, но резко двигается во мне, и так это ловко у него выходит, что я от каждого толчка едва не извиваюсь под ним. Мне так хорошо, что мой стон сливается в единый скулеж с мольбами о продолжении. Он прикасается ко мне, мнет грудь, попу, сжимает талию. Мне кажется, что все это происходит сразу, а я умираю от наслаждения.

− Ты любишь трахаться, Малая? — спрашивает Денис и ускоряется.

Я не могу ответить. Это слишком стыдно, но я люблю, когда он во мне, когда таранит мое нутро своей страстью, когда делает меня полной и такой податливой.

− Я люблю тебя! — вырывается из моих губ, когда он начинает биться во мне.

Я словно лужица растекаюсь, опускаю голову на сложенные руки и замираю с отставленной попкой. Я готова вилять ею от удовольствия.

Он смеется.

− Любит она, − ворчит он, выходит из меня и падает рядом. — Вторник закончился, рисуй.

Я смотрю на него и любуюсь. Он закинул руки за голову и устроился словно на пляже, не одеваясь. Мне хочется погладить его руки, его грудь, кубики у пупка. Я не решаюсь, а тихо ложусь рядом и касаюсь пальчиком его локтя. Он не возражает, но и не реагирует на меня, словно я уже так же мимолетна, как стрекоза, севшая на камыш.

11. Ночь

Я сижу на самом краешке пледа и рисую небо, расписанное оранжевыми и красными полосами заката. У меня с собой пастель. Я перемазала все пальцы, но все равно иногда прикасаюсь к Денису. Он уснул, так и не одевшись. Я успела нарисовать его и это озеро.

Мне совсем не хотелось его будить. Он храпит негромко с клокотом в горле. Мне это напоминает урчание кота. Я иногда оборачиваюсь, ложусь с ним рядом и убираю тину из его волос. Наверно он очень устал, чем бы ни занимался.

Вздыхаю и снова вывожу линии. Небо рисовать сложно, да и дома потом я смогу сказать, что увлеклась закатом. Сидела в парке и рисовала… с каких пор я придумываю ложь?

Внезапно горячие губы касаются моего плечика, на самой границе платьица и кожи. По телу бегут мурашки.

− И правда что-то намазюкала, − говорит Денис и тут же встает.

Обида коротко колет мне сердце, но я ничего не говорю, только глаза опускаю.

− Собирайся, лучше вернуть тебя домой пока совсем не стемнело, − говорит Денис и одевается.

Я боюсь на него смотреть. Слишком у него холодный тон.

− Ты должна была меня разбудить, − говорит он и добавляет: − Собирайся тебе сказано.

Я складываю мелочки в коробочку, собираю листы и прячу все в сумку. Молча, не поднимая головы. Мне кажется, что он злится.

Кожаная куртка ложится мне на плечи. Тогда я смотрю на него.

− Замерзнешь же, − говорит он, но смотрит в сторону, а потом жестом сгоняет меня с пледа, чтобы сложить его.

Я улыбаюсь, устраиваясь за ним на сидении мотоцикла. Прижимаюсь к нему всем телом, не таясь. Набравшись смелости, на ходу даже целую его в плечо. Руками чувствую, что он усмехается. Становлюсь еще смелее и трусь носом о его спину. Он делает вид, что не замечает.