Наше вам с кисточкой, босс (СИ) - Броницкая Илона Страница 6

Мне остро захотелось посмотреть, с чем работает Давыдов. Да, он контролирует всех вокруг, но и сам что-то создаёт. Если Сергей не творец по своей натуре, то я съем любимые ботинки! Такие руки должны держать кисть, а не компьютерную мышь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Неплохо, — вынес он вердикт, — но слишком дёшево смотрится. У заказчика гранит, мрамор и колонны, как в афинском Акрополе, а здесь пейсли на все лады. 

Это он про “индийский огурец”. Знаменитый узор, переживающий новый виток популярности. Анюта доказывала мне, что самые известные марки успели выпустить с ним кучу одежды, но Давыдов морщил нос.

— Пейсли заменить? — уточнила я не слишком радостным тоном. 

Очарование постепенно сходило на нет, желание нарисовать портрет переросло в нужду набросать шарж. “Огурец” ему не понравился, видишь ли! Может, заказчик их обожает? “Арт-Строй” закидал бедного Царедворского своими мраморными дизайнами, а мужик хотел чего-то простого и душевного. Вот дали бы ему пейсли, так он и не присылал бы столько правок. 

— Всё заменить, — отрезал босс. — В золоте делать не прошу, но уточните у Марины Эдуардовны, что значит в современном дизайне “дорого”. Исправьте и возвращайтесь.

— Марина Эдуардовна уже оставила инструкции, — начала злиться я. — Цветовая гамма выдержана, концепция не нарушена. 

— Вы спорить со мной собираетесь? — нахмурился Давыдов.

Два шаржа. А лучше три. 

— Нет, что вы? Как можно? — притворно ахнула я. —  Мухой лечу исправлять. Наше вам с кисточкой. Аривидерчи. 

— Всё смешали в кучу, — проклятый босс лучезарно улыбнулся в ответ. Сразу стало понятно — сейчас будет издеваться. — Причём тут московские парикмахеры? Или вы опять на огурцы намекаете?

Наверное, это было обидно, но я ровно ничего не поняла из сказанного. Какие парикмахеры? Какие огурцы? 

— Как отвечать на странные вопросы руководства, Марина Эдуардовна забыла меня проинструктировать. Не подскажете?

— Легко, — смилостивился он. — Фраза “наше вам с кисточкой” — укороченный вариант приветствия, с которым парикмахеры зазывали клиентов. Я дословно не помню, но, кажется, так: “Наше вам почтение, с кисточкой, с пальцем девять, с огурцом пятнадцать”. Речь шла о том, как оттягивать щёку клиента, чтобы было удобнее брить. Пальцем за девять или “одноразовым” огурцом за пятнадцать.     

Мда… То есть я сейчас предложила начальнику оттянуть щёку огурцом? Отлично! Просто то, что нужно в первый рабочий день! 

— Огурцы — мой профессиональный кинк, — ответила я зачем-то. 

Невозмутимым тоном, но с лицом краснее главной площади Москвы. Почему не ушла молча? Или не ответила вежливо и уместно: “Холосо, насяльникэ, я всё сделяю. Не злись, насяльникэ”.

Хохотала я громко. Не сдержалась — согнулась пополам, держась за живот, прямо на глазах Давыдова. Нет, столько абсурда за один день — перебор даже для меня. Только Алина Василевская могла привлечь внимание незнакомца в лифте, ляпнуть при нём что-то глупое и сбежать, а после выяснить, что он — её новый босс, которому чуть позже она предложит совершить крайне неприличные действия всего за пятнадцать рублей. Уровень моего везения трудно себе представить.

— Надеюсь, вы хорошо провели время, — с непонятной интонацией произнёс Давыдов. То ли смех сдерживал, то ли желание немедленно меня уволить. — Жду вас с новым проектом. Свободны, Алина Валерьевна. 

Из кабинета я вышла, чувствуя то, что могла бы назвать похмельем от хохота. Меня тошнило, противно кружилась голова и ноги не слушались. Запоздало накрыло стыдом за разыгравшуюся сцену. Теперь придётся делать сногсшибательный проект подушек, чтобы вернуть себе репутацию настоящего профессионала и адекватного человека. Ну ничего. Будет, что рассказать внукам, как философски замечал в подобных ситуациях мой дядя. Кстати, он прислал сообщение, что ждёт меня на уличной парковке возле офисной свечки. Значит, сложного разговора не избежать.

Нет, дело не в провальном первом дне. Мама не разговаривала со старшим братом почти пять лет. Когда она попросила у него денег, чтобы заплатить за квартиру, он высокомерно бросил: “Работать нужно лучше”. Любая на её месте оскорбилась бы до глубины души. И я тоже. Но нужно различать гордость и последний шанс на жизнь. Жаль, что мама не хотела. И ругаться с ней в нашей ситуации не хотела уже я. 

“Да, сейчас выйду”, — ответила дяде и пошла выключать компьютер. Работа на сегодня закончилась.    

 ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌

Глава 5. Меркулов Антон Павлович

Очередной крутой, чёрный и без сомнения жутко дорогой джип дядя Тоша купил совсем недавно. Даже обжить ещё не успел. Или в салоны, обитые элитной кожей, игрушки на зеркало заднего вида не вешают? А где освежитель воздуха ёлочка? Как мы без ёлочки-то? 

— Вечер добрый, — Меркулов вышел из машины и попытался меня обнять. — Как ты, племянница?

— Всё хорошо, — я не отшатнулась только потому что это невежливо. — С начальством познакомилась, работать начала. Я думала, вы в очередной командировке. 

— Недавно вернулся, — не стал он меня разочаровывать. — В бизнесе сейчас сплошные головняки. Но тебе они покажутся мелочью, конечно. Как мама?

— Боли усилились, но она не жалуется, — я обняла себя за плечи. — Таблетки только стала чаще покупать. 

Тяжелее всего в нашей ситуации было ожидание. Мы обе понимали, что счëт идëт на месяцы, но ничего не могли сделать. Рак на такой стадии не лечится. Химиотерапия не помогала, делать операции подобного рода ещё не научились. Так что мамин врач был предельно честен с нами. И на вопрос “Можно ли хоть чем-нибудь помочь” выписал сильное обезболивающее. "Мужайтесь, Алина. Вашей матери будет трудно, но вам ещё труднее. Постарайтесь стать для неё опорой, последней радостью в жизни. Подарите ей хотя бы один счастливый день”. 

Я надеялась на неделю. А лучше на две недели в городе, где мама всегда мечтала жить. Поэтому мы с ней улыбались. Она сквозь боль, а я, пряча слёзы. 

— Давай обзванивать европейские клиники, — предложил дядя Тоша. — Я слышал, в Израиле берутся за самые безнадёжные случаи.  

— Хорошо, — я прикусила губу, чтобы не разреветься. — Скандала с мамой не избежать, но лучше пусть злится живая, чем умирает гордая. 

— Вот именно, — выразительно округлив глаза, кивнул он. — Я признаю, что поступил подло и очень некрасиво, но ведь она слушать ничего не хочет. В общем, давай так, — он порывисто взял меня за руку и крепко сжал пальцы. — Ты большая молодец, что сама мне позвонила. Именно так и должна была поступить нормальная дочь. В “Арт-Строе” спокойно работай. Так мы будем рядом и сможем что-то оперативно обсудить, не навлекая гнев Дарьи. Я сегодня же сяду на телефон и подниму все свои контакты в Европе. Не Израль, так Германия. Не Европа, так Америка. Да хоть на Кубу повезём, лишь бы помогли. Копию медицинской карты сделать бы. Одного заключения, что ты мне показала, явно недостаточно.  

— Я пришлю фотографии свежих анализов и результаты последних обследований, — самонадеянно пообещала я. 

Представления не имела, как взять мамину медкарту, чтобы она об этом не узнала. Но какой у меня выбор? Продолжить и дальше делать вид, будто всё в порядке? К чёрту Париж, если есть шанс вылечить маму. А если нет… Я ведь не собиралась увольняться. Постараюсь усидеть на двух стульях, буду хвататься за любую возможность. Раз уж надежда в нашем случае — яд, то я готова отравиться.

— Хорошо, — дядя в последний раз крепко сжал мои руки и отпустил. — А теперь давай я подброшу тебя до дома. Или нельзя?

— Можно, только высадите меня на остановке в паре домов, — попросила я. — Желательно, чтобы мама не видела нас вместе. Иначе она поймёт, что вы помогли с работой. А потом я не смогу уговорить её лечиться. Сами знаете, какой характер.