В лапах Ирбиса (СИ) - Ласк Елена Страница 6

— Не хочешь назвать своё настоящее имя? — Прервал затянувшееся молчание неприятным фактом из моей жизни, когда я уже несколько минут, сидя напротив него, наблюдала как он пьёт чай, в перерывах болтая жидкость в прозрачной чашке.

— Катя. — Постаралась ответить как можно твёрже, но Виктор лишь в очередной раз ухмыльнулся и покачал головой. Что означал этот жест я не понимала, то ли ему не нравилось, что я плохо вру, то ли, что я просто вру, то ли, что вру несмотря на то, что уже поняла, что он знает, что я вру.

Он продолжил говорить после небольшой паузы и глубокого вздоха, отставив чашку в сторону, положив руки со сплетенными в замок пальцами на стол, а взгляд сфокусировав на моих глазах.

— Ты не похожа на Катю. Катя Соболева была слабой троечницей, с трудом закончила девять классов, не доучившись бросила кулинарное училище, подавшись в проститутки и наркоманки. Единственным её талантом было умение глубоко заглатывать, что она активно демонстрировала в порно фильмах, используя псевдоним Соска. И ты правильно подумала, я посмотрел пару видео, чтобы убедиться, что это действительно не ты. Катя Соболева не читала книги по нейрохирургии, и на её ноутбуке из видео было только порно, а не записи медицинских симпозиумов, от которых простой смертный засыпает на третьей минуте, я выдержал десять, прежде чем выключить. Ты хочешь, чтобы я поверил, что эта Катя смогла в практически полевых условиях прооперировать двух человек, причём настолько профессионально, что за ней не пришлось ничего переделывать? К тому же Катя Соболева умерла от передоза два года назад. Узнать всё это, мне не составило труда. Её сутенёр поведал интересную историю про то, что ему заплатили за документы этой несчастной, а ещё за молчание о самом факте смерти его подопечной, тело которой таинственным способом исчезло. Ты действительно похожа на фото в паспорте Екатерины Соболевой, но на этом все сходства заканчиваются. — Эти подробности личности, которую я использовала, не были мне известны и теперь, узнав их, почему-то хотелось провалиться под землю. По большому счёту мне было всё равно кем быть, лишь бы больше не быть собой. — Ты ещё хочешь оставаться Екатериной Соболевой? Что-то мне подсказывает, что нет, особенно если учесть, что Соска осталась кое-кому должна, и я сомневаюсь, что ты хочешь за неё расплачиваться, её кредиторы берут натурой. Не прошло желание утверждать, что ты Екатерина Соболева? Вижу, что прошло. Не хочешь называть настоящее имя, выбери новое. Документы сделают за пару дней, и они не будут фальшивыми, сможешь спокойно по ним передвигаться по стране и за её пределы, убегать сколько твоей душе угодно. Или можешь перестать бегать и прятаться, принять мою помощь и защиту. Я увезу тебя из этой дыры, тебя никто не посмеет обидеть, ты ни в чём не будешь нуждаться, вернёшься в профессию, будешь снова лечить людей.

Виктор произнёс волшебные слова. Божественные. И то, как он их произнёс вселяло в мой больной мозг, что Виктор действительно может дать мне всё, о чём говорит. Внутри завибрировала надежда, сердце заколотилось, в руках появилась дрожь нетерпения, будто мне подарили подарок, который не терпится открыть, особенно потому, что я уже знаю, что внутри. Я ярко представила возможности, которые передо мной открываются, только резко осеклась. Страх прочно сидел в моём подсознании, омрачая всё, что предлагал Виктор. Даже не страх, а ужас, что стоит выползти из укрытия, как моё жалкое существование закончится. За него я не цеплялась, лишь за несбыточные мечты, скрашивавшие моё уныние. Мечты, где я — снова я, где не надо прятаться, притворяться, бояться, где я живу не впустую, не зря. Желание закричать «ДА!» было придушено трезвыми мыслями. Виктор не сказал о себе ничего кроме имени. Я лишь догадывалась о том, что он как-то связан с недавними «гостями» нашей больницы, и это его машины меня так напугали. Он знает, что я фальшивка. Предлагает то, что я истинно жажду до трясучки. Не говорит, что попросит взамен. Даже если не попросит, у всех действий и решений есть последствия, это я как никто другой усвоила на всю оставшуюся. Не заметила, что пока я думаю, он внимательно изучает мои реакции. Слишком привыкла жить одна в этом доме, чтобы и в этих стенах контролировать себя, как стараюсь делать это на людях.

— Я могу подумать? — Попыталась отсрочить свой отказ, не понимая, как он на него отреагирует.

— Конечно, пока я не допью чай. — Произнёс, шутливо болтая в прозрачной чашке жидкость, которой оставалось на один глоток. Специально ограничивал меня во времени, не позволяя нормально подумать, играя на моей психике. А если я не могу думать, то и ответ будет соответствующим, самым примитивным и безопасным.

— Спасибо за предложение, только я приняла решение ещё до вашего визита, и менять его не собираюсь. — Твёрдо, на одном дыхании, так, чтобы поверил он и я сама.

Виктор осушил чашку, пристально глядя на меня, а затем молча встал и неторопливо вышел из дома с абсолютным спокойствием на лице.

Глава 5

Я осталась одна в глухой тишине пустого дома, от которой неожиданно стало не по себе. Меня должно было отпустить, мне должно было стать легче, ведь я осталась в комфортных для моей психики условиях. Виктор ушёл вместе со своим предложением, и моя жизнь не усложнится. Только откуда в глазах слёзы, размывающие очертания пустой чашки и дикое желание взвыть. Внутри всё скручивало от осознания, что Кирилл в очередной раз поимел меня, только не физически. Он имел мой разум, заставляя принимать решения, основанные на постоянном страхе. В неконтролируемом порыве швырнула со стола чашку куда-то в сторону, зарылась руками в волосы, сжимая у корней до боли. По щекам текли ледяные слёзы, тело начинало трясти, накатывала истерика, я ничего не могла с собой поделать. Ужасно хотелось вопить от бессилия. Я давно угробила свою жизнь, своими руками, своими словами, своими решениями, своим молчанием. Это был осознанный выбор. Теперь только и оставалось, как ненавидеть свою слабость и разрушаться всё больше и больше. Однажды очередная упущенная возможность окончательно сломает меня. Я только сейчас это осознала, отдаваясь истерике по полной, чтобы она иссушила меня на время, и я ничего не чувствовала, иначе растеряю себя.

— Девочка, — в шипящем ворохе мыслей раздался голос Виктора. Я выпустила свои несчастные волосы, подняла взгляд. Он стоял рядом, а за его спиной в дверях татуированный, и ещё один парень, — посмотри на меня.

Виктор подошёл критически близко и воспользовавшись моментом, резко поднял меня за плечи со стула. Реакция была мгновенной: тело заколотило, перед глазами поплыло, и сердце заколотилось как бешеное. Я попыталась вырваться из его захвата, уперевшись в грудь, но руки Виктора только сильнее сдавливали меня, прижимая ближе к мужскому телу. Чем сильнее я сопротивлялась, тем сильнее он сковывал и, кажется, что-то шептал на ухо. Я кричала, не вслух, внутри себя, теряясь в ощущениях, захлёбываясь ими. Дышать становилось труднее, будто лёгкие отказали, и я не могу сделать ни вдох, ни выдох. Ненавидела это состояние. Не из-за ощущений, а из-за того, что не могла взять его под свой контроль, сопротивляться ему, даже досконально изучив.

— Тихо-тихо. Больше никто тебя не обидит, слышишь. Никто! Услышь меня. — Наконец расслышала слова Виктора, укачивающего меня в своих крепких объятьях как ребёнка, но это действовало. Я слышала, как ровно бьётся его сердце, как тихо он дышит и это успокаивало. Тело, скованное паникой и страхом, постепенно расслаблялось, укутанное его теплом и спокойствием. Виктор будто передал его мне. Внутри было по-прежнему мерзко от дрожи страха, распространившейся по телу, но она будто спасовала перед решительностью этого человека, заставившего её сдать позиции, и остаться на этот раз неудовлетворённой.

Замерла, успокаиваясь, только слёзы никак не останавливались. Я рыдала, спрятав лицо в его свитере, который скомкала в своих крепко сжатых кулаках на его груди, не понимая, почему он так на меня действует. Не знаю сколько прошло времени, прежде чем я сама стыдливо отстранилась от Виктора, выбравшись из его рук, почти полностью придя в норму. Подняла на него взгляд, чувствуя себя побитой собакой, которую он пожалел. Было паршиво, что кто-то посторонний видел меня такой. Это не первый срыв, из-за предыдущих двух мне приходилось переезжать, потому что невыносимо видеть отражение своего состояния в лицах и глазах людей. Только в голубых глазах Виктора не отражалось ничего подобного, только спокойствие, сосредоточенность и вопрос: «Что с тобой произошло?». Не хотела, чтобы Виктор произнёс его. До сих пор мне успешно удавалось избегать этого. Я навсегда исчезала из жизни людей до того, как он мог быть произнесён вслух. Отвела глаза под давлением взгляда Виктора, сосредоточившись на чашке на полу. Не разбилась, в отличии от меня.