Девочка в наследство - Ксения Богда Страница 6

Её щеки полыхают. Надо же, стесняшка прям.

– У меня была идея помыть им пол, но тебе повезло, я нашла тряпку, – задирает нос.

Зараза мелкая!

– Я потом твоим ртом бы помыл кое-что другое.

Еб, че я несу?

– Только тронь меня, извращенец, – верещит и проносится мимо меня как ураган.

Успеваю ухватить её за край футболки и тяну на себя. Девчонка взвизгивает, когда футболка начинает расходиться по шву.

– Пусти! – дергает за ткань, не делая лучше.

В образовавшемся разрезе мелькает ягодица, а у меня рот слюной наполняется как по щелчку пальцев.

– Деточка, а че эт ты без белья рискнула к дядям выйти? – скалюсь.

Кристина снова вспыхивает и закрывается в комнате.

Сдергиваю галстук, только сейчас вспомнив про его наличие. А я-то думаю, что так воздуха не хватает. Грешным делом подумал, что из-за этой заразы языкастой.

Хотя… кажется, про то, что к этой пигалице никто не подойдет, я погорячился.

Глава 6

Кристина

Забегаю в комнату, а саму трясет так, что зубы не соприкасаются. До чего довел, гад.

Пытаюсь отдышаться и привести выведенную из строя нервную систему в норму.

Боже мой! Он видел мою попу! Стыд какой! Ни один мужик не видел меня без белья, а этому стоило появиться на пороге – и все, одежда затрещала по швам.

Щеки вспыхивают ярче прежнего, а я долблюсь лбом о дверь. Тут же застываю, чтобы опекун не услышал мои стенания. С сожалением осматриваю футболку, точнее – то, что от неё осталось. Порвал, тиран хренов!

Натягиваю майку и шорты и слышу отборный мат из ванной. Скручиваю на бегу волосы в гульку и чуть ли не давлюсь смехом при виде картины, которая предстает передо мной. Тимофей – насквозь мокрый – ковыряется в стиралке в попытке ее починить.

– Да еб*ая техника! – судя по матам, получается у него так себе.

– Что, всемогущий Лавров не в состоянии справиться с какой-то стиральной машиной? Неужели восстание машин не за горами? – невинно хлопаю глазами.

Прекрасно понимаю, что сама на рожон лезу, но в его присутствии все стоп-краны срывает, и я превращаюсь в стервозину.

Смех застревает в глотке, когда Тимофей оборачивается. Мать моя! Тело, которое отчетливо видно под мокрой белой рубашкой – сто процентное попадание во сне! Только вот во сне не было татухи, которая вьется под пупком и ныряет под ремень брюк. Дышать становится совсем нечем, пока пытаюсь заставить себя оторвать приклеившийся к ней взгляд. Ой, да кому я вру? Какая девчонка в здравом уме прекратит смотреть на такое великолепие?!

– Что, пигалица, взрослых дядь в мокрых рубашках не видела? – махом остужает Тимофей весь мой пыл.

Долгожданный кислород проникает в легкие, и я отмираю.

– Думаю, что маловато в зале времени проводите, дядечка. В вашем возрасте недалеко и до рыхлой кожи, – складываю руки на груди и выдавливаю улыбку.

Тимофей звереет. Брови сходятся на переносице, а из ноздрей и ушей чуть ли не пар валит. Довела. Сейчас прихлопнет и имени не вспомнит.

– Я тебе сейчас язык твой дерзкий вырву к херам собачьим! Ты где так разговаривать училась?

Он делает шаг, а я три назад. Не хочется сейчас с ним рядом находиться. Неизвестно, что за мысли в его голове. Это он раньше был похеристом, а сегодня что-то прям клинит мужика.

– Так у мамы с папой, – как ни в чем не бывало пожимаю плечами, – они ж меня воспитывали.

При упоминании о родителях сегодня не накрывает лавиной боли. Видимо, перепалка на меня так влияет, что другие эмоции в уголок забиваются.

– Фигово воспитали, пора исправлять, – рычит Тимофей.

– Тебе, что ли, дядечка? Так ты для начала своих воспитай. Кстати, кто возместит мне порванную любимую футболку?

Словно флагом начинаю размахивать над головой ее остатками. Тимофей следит за моими движениями, и это внезапно начинает волновать. Живот обдает жаром, а ножки подкашиваются.

Да он какой-то афродизиак для девок прям. Стоит, ничего не делает, а у меня в мозгах образ из сна.

– У тебя шмоток, что ли, мало?

– Много, а это вот любимая. У тебя есть любимая вещь? – Затыкаюсь, хотя надежда услышать его ответ слишком низкая. И Тимофей не разочаровывает – молча игнорирует вопрос. – А у меня вот эта вот футболка. Спать не могу без неё.

– Я тебе кидаю столько денег, что можно магазин футболок выкупить.

– Ну-у-у, это совсем не то, – надуваю губки и вижу, как Тимофей брезгливо морщится. Ага, куриц глупых не перевариваем. – Я эту вот хочу.

– Зашьешь. Труд из обезьяны человека сделал, может, и с тобой это сработает.

Захлебываюсь от возмущения и вижу триумфальный оскал этого хама.

– Мне кажется, тебе пора сваливать, – не контролирую тон и распахиваю входную дверь.

Тимофей приближается ко мне вплотную, и моя грудь расплющивается о его тело. Майка снова влажнеет от его рубашки. Утопаю в его глазах. Думаю, куда бежать. Только вот некуда! Позади стена.

– Мне кажется, ты зарываешься, девочка. Это мой дом, и только я решаю, когда мне отсюда уходить.

Его вкрадчивый голос проходит электрическим разрядом. Кровь в венах закипает, а мне только и остается, что вцепиться в его предплечья, чтобы не упасть под тяжестью его взгляда. Задираю голову, чтобы хоть как-то заглянуть в его лицо, хоть и понимаю, что это плохая затея. Но молча сдаваться и принимать поражение – равносильно погибели.

Взгляд черных глаз медленно спускается по лицу и замирает на моих губах. Непроизвольно облизываю нижнюю, наблюдая, как зрачки Тимофея затапливают радужку.

– Мать твою, ты меня до беды доведешь, пигалица, – рычит, словно раненный зверь.

Отталкивает меня, и я все же упираюсь спиной в стену. С трудом делаю следующий вдох. Тимофей стоит передо мной в ярости, стискивает кулаки. Даже не смотрит на меня.

– В общем, так, пигалица, –