Первая любовь (СИ) - Князева Мари Страница 6

— И вовсе нет! Просто она просила меня присмотреть за малым, а я, получается, сбегаю…

— А универ? Ты бы хотела в Питер? Или еще куда-нибудь?

Маня пожала плечами:

— Думаю, мне и в N-ске неплохо будет. Наличие там бабушки — только плюс. Родной ведь человек…

— Ты у нее будешь жить?

— Пока да. В универ далековато ездить, но мест в общаге нет…

— Не надо тебе в общагу!

— Мама тоже так говорит. А я думаю, наоборот: там друзья у меня будут, подружки…

— Знаем мы тех подружек…

— Ой! Можно подумать, среди иногородних нет приличных людей.

— Может, и есть, на первом курсе, но к третьему они уже все неприличными становятся. Атмосфера…

— Ты-то откуда знаешь?

— Наслушался.

Она пожала плечами, а потом с любопытством заглянула мне в лицо:

— Ну теперь твоя очередь! Рассказывай! Куда ты сейчас?

— В армию, — выстрелил я привычным ответом.

— Сразу служить? А учиться?

Фыркаю:

— На кого?

— Ну… на спелеолога…

— Маш, очнись, нам не десять лет…

— И что?

— Да то, что за витание в облаках деньги не платят. А у меня семья, мне надо отцу помогать. Он сдает в последнее время. Спина болит, а у нас еще по лавкам четверо. Ну ладно, трое — Федька уже помогает, работает…

Она сникла.

— А после армии что?

— Армия, — выдыхаю.

— Как это?

— Хочу остаться на контракт.

— А вдруг тебе не понравится?

— Я не девочка, чтобы разбирать: нравится-не нравится. Там деньги хорошие платят даже сержантам, а потом, может, и выучусь на офицера…

— И все? — как-то грустно спросила Маша. — Ты хочешь посвятить этому жизнь? Закрыться в военном городке, даже не повидав ничего толком… Глеб, мы же мечтали…

— Это все детское, Маш. Мечты, фантазии. Жизнь — она вот. Надо дом чинить, надо корову покупать, свиней, трактор… А сколько бабок на мелких уходит — это п**дец. Кроссовки каждому купи, рюкзак купи, куртку купи. Хоть бы что-то по наследству передавали — все рвут, изнашивают, засранцы.

Она украдкой бросила взгляд на мои немного порванные пластмассовые шлепки — к слову, батины, своих у меня не водится — но я заметил. В такие минуты меня заливает черное отчаяние, чувствую себя отбросом каким-то. Маша — она такая… как с картинки. Сарафан этот, босоножки… А я — чучело. Как же хочется прилично одеться, чтобы хоть впечатление производить не совсем конченого человека! Хотя бы на нее…

Я очень сочувствовала Глебу в его страдании по поводу материального положения, но ничем не могла ему помочь. Ну как объяснишь человеку, что не деньгами меряется человек, не шмотками, не понтами? И наплевать мне на изношенные штаны и на рваные шлепки — я же знаю, что он самый добрый, самый бескорыстный парень на свете — и этого более, чем достаточно, чтобы восхищаться им! Стоит только вспомнить, как он отдал мне тогда свои кеды — ни на секунду не засомневался! — и сразу все понятно. Но разве ему докажешь? Сто процентов, решит, что я его просто жалею и утешаю — по лицу видно. Ох, Глебушка, Глебушка!..

Вместо слов я решила взять его за руку — он сначала вздрогнул от неожиданности, но потом прижался крепко своей широкой ладонью и переплел наши пальцы. У меня мурашки по всему телу прокатились, и сразу стало душно. И в животе что-то такое затрепетало, незнакомое. Как будто волнение, только приятное. Хотя чего мне волноваться? Рядом с Глебом я в полной безопасности — это ощущалось на каком-то глубоком внутреннем уровне. Он никогда меня не обидит…

Стоило нам приблизиться к речному берегу, меня тут же окликнул смутно знакомый голос, и перед глазами возникло улыбающееся лицо Дениса под шапкой темных всклокоченных волос. Он был в синих купальных шортах — по виду, новых и модных. Без майки. Худенький, но мышцы заметны. Рельеф, так сказать, имеется. Как будто легкой атлетикой занимается или чем-то в этом роде — я таких юношей по телевизору видела, выступающими на летней олимпиаде.

— Привет! — сверкнул мне персональной улыбкой Денис, а потом внимательно посмотрел на наши с Глебом соединенные руки. Мне сразу стало неловко, я отцепилась от своего старого друга, будто бы поправить платье, и приветливо улыбнулась новому знакомому:

— Здравствуй, Денис. Мир тесен!

— Скорее, Филимоново, — ухмыльнулся он и перевел взгляд на Глеба, как бы приглашая представиться.

— А это Глеб, — сказала я за него. — Мой давний друг. Глеб, это Денис. Мы познакомились в автобусе позавчера.

Глеб протянул руку Денису, но лицо его было мрачным. Он буркнул недовольно:

— Мы знакомы.

Денис же, напротив, сиял, как начищенная медаль.

— Да уж, да уж, трудно быть незнакомым с кем-то в родной деревне! Ты говорила, что в первый раз, а у самой тут давние друзья…

— Да нет же! — замахала я руками. — Я не в первый раз в Филимоново, а только в доме отца раньше не бывала. Мы с Глебом уже десять лет знакомы.

— Вот как! Ну надо же… — с Денисова лица все не сходила счастливая улыбка, я даже нахмурилась: чего это он так радуется? Глеб тоже, по-моему, ощущал себя не в своей тарелке.

— Ну что, пошли купаться? — предложил новый знакомый и протянул мне руку.

— Угу, — без энтузиазма кивнула я. — Только мне раздеться надо.

Я стала вертеть головой в поисках укромного уголка. Конечно, я в сарафане, а сразу под ним купальник, но все равно привлекать всеобщее внимание обнажением тела не хотелось. Глеб кивнул мне на ближайшие кусты, а когда я шмыгнула туда, прикрыл меня своей широкой спиной. Надо заметить, физически он был крупнее Дениса: выше, шире, мускулистее. Внушительнее, в общем, но отчего-то тот смотрел на него со странным чувством превосходства. С самодовольной улыбочкой, даже как будто издевкой. Мне было не по себе от этого взгляда, и я решила на обратном пути узнать у своего лучшего друга, что за отношения их связывают. Выбравшись из кустов, я, разумеется, приняла руку Глеба, а не Дениса. Зачем он мне, если есть человек, на которого я точно могу положиться — проверено не раз?

Но Денис пристроился рядом с другой стороны, и заходили мы в воду втроем, и я видела, как напряжены желваки на Глебовом лице. Водица была прохладная. Не ледяная, конечно, но запищала я, как маленькая, когда она коснулась бедер.

— Хочешь, я тебя обниму? — тихо спросил Глеб, залившись румянцем.

Мы так делали в детстве: если я боялсь заходить в воду, он клал руку мне на плечи, и страх отступал, и мне как будто становилось теплее. Улыбнувшись этим воспоминаниям, я полунеосознанно кивнула, но оказалось, что теперь, восемь лет спустя, Глеб понимает под словом «обниму» нечто иное. Он буквально обернул меня собой, прижавшись сзади и обвив талию и плечи руками — и пошел вперед, широко расставив ноги и шагая ими по сторонам от моих. Тепло мне действительно стало, буквально бросило в жар от таких обнимашек. Торс Глеба оказался огненно горячим, он обжигал мне спину. Голова кружилась, я еле переставляла ноги и не замечала ничего вокруг. А потом неожиданно споткнулась обо что-то под водой и полетела носом вниз, увлекая за собой Глеба. Мы оба ухнули в реку с головой. Хорошо, что я была не накрашена! А то мигом превратилась бы в кикимору, облепленная мокрыми рыжими прядями и с черными потеками на щеках.

Глеб поднял меня на ноги, а потом вдруг взорвался гневом:

— Ты совсем охренел?! — на Дениса.

— Я?! — с кривой ухмылочкой переспросил тот. — Я-то тут причем? Если ты такой неуклюжий, зачем девушку тащишь за собой? Макать ее в воду почем зря…

Кулаки Глеба сжались, все его мышцы напряглись, он зашипел сквозь зубы:

— Да я тебе сейчас…

У Дениса на лице ни один мускул не дрогнул, а вот я перепугалась не на шутку. Лишь смутно понимая, о чем они спорят, встала между ними и забормотала:

— Глеб, Глеб, успокойся… все в порядке… не сердись. Подумаешь, упали — ерунда. Пойдем купаться.

Взяла его за руку и потащила прочь от берега и нахально ухмыляющегося Дениса.

— Иди-иди, послушный мальчик! — бросил он нам вслед с издевкой.