Не может быть (СИ) - Блэр Лия Страница 6

Глава 6

Школа осталась позади. Оля все так же мечтала об Олеге и таила обиду на Огурцова, а умная и амбициозная Вика училась в престижном ВУЗе и постигала международные отношения. Хотела бы и Смирнова, как другие одноклассники, сказать, что носит гордое звание «студентка», но увы… Не все у нее сложилось хорошо и как мечталось.

Прошло два года, а ее самыми яркими, добрыми воспоминаниями остались беззаботная школьная жизнь и выпускной, на котором они с Кусей вытворили невозможное. Татухи набили!

Первый настоящий праздник. Тот, который остался в памяти каждого, как запоминающийся шаг из детства во взрослую жизнь, куда все так отчаянно стремились по наивности. Казалось, что каждый хотел выглядеть как можно лучше, статнее, привлекательнее. В общем, все явились красивые, нарядные.

Бабушка не поскупилась, и Оля чувствовала себя настоящей принцессой в длинном небесно-голубом платье с серебристыми бретелями. Завитые волосы закрывали спину. Легкий макияж подчеркивал синие глаза и делал ресницы еще длиннее и пушистее. Розовая помада поблескивала перламутром на губах, придавая объема и очарования.

Вечер выдался волшебным. Церемонию по случаю окончания школы проводили в два этапа: первая проходила в школе, где было много напутственных речей и поздравлений; вторая — в ресторане, недалеко от учебного заведения, где выпускники пили легкий алкоголь и чувствовали себя королями танцпола.

Как ни печально, но на свой выпускной Оля-таки вспомнила выпуск Державина. Когда старшеклассник пил и развлекался пару лет назад со своим классом, она следила за ним до самой ночи. Честно призналась, но Олег и Яна вполне заслуженно снискали славу принца и принцессы вечера. Державин, одетый с иголочки, в темно-синем костюме с зауженными брюками и двубортным приталенным пиджаком поверх шелковой белой рубашки, казался еще красивее. Яна подстать ему: в длинном расшитом золотыми нитями платье, что облегало фигуру как вторая кожа… Короче, Смирновой тогда шарахнуло по самолюбию в очередной раз. Домой приперлась в полночь и рыдала как дура.

Однако, на свой праздник, она выбросила хандру из печенок. Пусть вспоминала, думала, но уже не болела и одержимостью не пугала.

Как бы долго ни веселились бывшие школьники, но Сальская и Смиронова были не с ними. Вика никогда не была подвержена стадному инстинкту, а потому утащила Олю гулять задолго до полного перепития окружающих.

Тогда казалось, что весь мир принадлежит им. Странным образом внутри ревело желание показать себя. Заявить о себе! Вроде: смотри, Мир, мы идем! В воздухе пахло чем-то пьянящим, легким, или это они уже окончательно окосели от выпитого. Бродили бесцельно по городу, горланили песни, танцевали под свои же завывания, скакали как ненормальные, сняв неудобные каблуки и повесив их на руки.

Среди спящего города, наводненного опьяневшей от свободы и спиртного молодежи, подруги набрели на тату-салон. В темноте улицы лишь из панорамного окна на первом этаже лился яркий свет, а вывеска неоновыми огнями манила обратить на себя внимание.

— Нам сюда! — скомандовала Вика и подтолкнула Олю ко входу.

Грузный бородатый мастер, попивая пиво из бутылки, окинул девушек оценивающим взглядом, и понимающе хмыкнул.

— Приходите послезавтра.

— Почему? — удивилась Сальская, явно не желая проигрывать своим желаниям, да еще в первые часы взрослой жизни.

— Читаем правила, лялечки, — мастер небрежно вскинул руку, указывая на доску с прикрепленными листами.

Жирным шрифтом на одной из памяток значилось: «Пьяным клиентам не набиваю!» А ниже тонкой булавкой была прикреплена визитка: «Услуги нарколога. Вывожу из запоя. Конфиденциальность гарантирую» — и номер телефона».

— Чей-то вы пьяным на набиваете? — уперла руки в боки Вика.

Бородач закатил глаза.

— Потому что от алкоголя расплывается краска, а каждый мастер свою работу ценит, потому что каждая работа — его реклама и репутация.

Он произнес это так устало, словно по сто раз на день повторял.

— Ну-у пожа-а-алуйста, — Сальская сложила ладони в молитвенном жесте, обращаясь к мужчине и пихая Смирнову локтем, типа, присоединись, зараза, пока нас не выперли. — Это очень-очень важно!

— Только не просите набивать на животе, — вздохнул и покачал головой мастер, сделав еще глоток солодового напитка: — А то разжиреете и все труды мои насмарку. Вишенки превратятся в груши, а бабочки в фантастических чудищ из фильмов ужасов.

— А на груди слабо? — с вызовом бросила Вика, вздернув подбородок и в миг теряя облик просящей.

То ли она правда считала, что этот мужлан сисек не видел, то ли считала себя настолько особенной.

— Что будем бить, солнышко? — с долей иронии спросил мастер.

Вика быстро пролистала альбом с эскизами и ткнула плохослушающимся пальцем в рисунок:

— Кошечку!

Оле даже показалось, что подруга выбрала первую попавшуюся картинку, а Сальская пояснила не то мастеру, не то Оле:

— Буду смотреть на нее и вспоминать о своей лучшей подруге, когда выйду замуж и уеду жить на Багамы, — с самой очаровательной улыбкой Вика сгребла Ольку в свои ручки и смачно поцеловала в щеку.

— А че сразу кошку? — искренне недоумевала Смирнова. — Я не похожа на нее.

— Тьфу ты! Я совместила любимых кошек и сегодняшний день, Лель. Не заморачивайся. Сейчас не надо напрягать серое вещество. Гуляем!

— Ну, а ты чего хочешь? — хохотнул мужик, глядя на растерянную Олю.

— А мне букву «К» и маленькое сердечко… — улыбнулась она, а потом повернулась к подруге и пояснила: — Набью первую букву твоего имени на заднице, и ты всегда будешь со мной.

— Я тебя ближе к сердцу, а ты меня на заднице? — засмеялась Вика, явно нисколько не оскорбленная подобным раскладом. Знала, что сделать тату для Смирновой — уже верх неблагоразумия. — И моя первая буква «В», если ты забыла.

— Значит, будет «В», — резонно согласилась Оля, пока мастер, отойдя, готовил инструменты. — А на попе, потому что бабуля убьет, если увидит.

Умелый мастер сделал все по высшему разряду. Вот только Оля не успела предупредить его, что передумала насчет буквы. С тех пор у нее на копчике красовалась буква «К» и сердечко, оплетенные витиеватыми вензелями.

Собственно, на этом добрые воспоминания и заканчивались.

Глава 7

Едва Оле исполнилось восемнадцать, Наталья Тимофеевна сильно заболела. Несерьезная на первый взгляд простуда привела к осложнениям. Смирнова до сих пор не могла понять, что разбудило ее той ночью, но только едва она кинула взгляд в сторону прихожей — увидела бабушку, лежащую на полу.

— Ба! — крикнула девушка и бросилась на помощь.

— Мне бы в туалет, Олюшка, — сдавленно, через силу, тихо попросила Наталья Тимофеевна. — И вызови скорую…

Дрожащими руками Оля тогда набрала экстренную службу и сбивчиво объясняла ситуацию, искоса присматривая за старушкой. Смущать не хотела, но и оставить одну не могла. Некогда сильная женщина впервые не сопротивлялась и смиренно принимала помощь.

Пока ждали скорую, Оля вся извелась. Сидела рядом с бабушкой, гладила по руке и подтыкала одеяло посильнее — старая женщина жаловалась, что ей холодно. Взгляд она прятала, потому что глядеть не могла в глаза единственного родного человека, в котором читалась невозможная нежность, любовь, сожаление, и… прощание. Смирнову топил страх, как никогда в жизни. Словно заведенная она повторяла: «Пусть все будет хорошо». Готова была отказаться от чего угодно, сделать все что нужно, только бы бабушка выздоровела.

— Олюшка, — холодными сухими пальцами Наталья Тимофеевна сжала ладонь внучки. — Видимо, пора мне…

— Ба! Ну что ты такое говоришь? — Оля закусила до боли губу, стараясь не разрыдаться.

Сейчас надо держаться. Надеяться. Верить!

— Ты меня прости, моя хорошая…

— Бабулечка, родненькая моя, любимая, ты не говори ничего, ладно? Сейчас приедут врачи и все будет хорошо, — тараторила, смахивая предательские слезы, девушка и целовала бабушкины руки.