Скрип снега (СИ) - Тараканова Тася Страница 6

Тянуть беспомощного Ромочку до хивуса Миша предоставил мне, сам же унёсся взрезать коньками байкальский лед. Когда еще представится такой случай? Энергия бурлила в Михаиле, я безмятежно улыбалась, наблюдая за ним, почти не слушая болтовню Ромы.

Замёрзшие и счастливые мы загрузились в тёплый хивус. Оксана скользнула по мне отстранённым взглядом, как ни в чём не бывало. Её выдержке можно было только позавидовать. Или она умело держала лицо, или ей, действительно всё равно, что делает муж. В то, что она не видела наших дурачеств, я верила слабо, но виноватой себя не чувствовала. Миша сам инициировал веселье, возможно, сделал это специально назло жене. С него и спрос.

Довольный как слон Михаил переобулся, забрался в хивус сел рядом с Оксаной. Впереди нас ждал мыс Кобылья голова.

К отвесным берегам у острова Ольхон летом подойти невозможно, судно просто разобьется о скалы. Если честно, берега летом голые и тоскливые — я смотрела видосы на эту тему. Только зима делает эти места максимально доступными. В угоду туристам дороги прокладывают непосредственно к самым необыкновенным, красивым байкальским отвесным берегам.

Сильные шторма осенью — наплески высотой до 10–15 метров, а кто говорит и до 30, наряжают скалы невиданными снежными украшениями, преображают берега в сказку.

Каменный страж — Кобылья голова был одним из ледовых великанов. Здесь были десятки небольших ледяных гротов с ярко голубым льдом. Хотелось сфотографироваться на каждом отрезке неповторимой красоты, запечатлеть себя около снежно-ледяных скульптур, где самый умелый, самый непредсказуемый творец создал своё великолепие.

— Завтра у нас ещё пузырьки и пещеры вместе с вашей группой, — доложил Рома, потирая руки.

Он не отставал от меня ни на шаг. Михаил с Оксаной тоже держались рядом, перешучивались с нами, выбирая удачные места для фото. У меня так и чесался язык расспросить Рому про эту семейную пару. Что между ними происходит? Может они на грани развода?

Сумбурные мысли не портили настроения, в крови шипучими пузырьками гуляла радость. Рома не напрягал своим присутствием, охотно фотографировал меня, делая десять фоток в минуту. Где еще я найду такого безотказного компаньона? Двигаясь на животе задом, я вползла в узкий грот с четверть человеческого роста.

— Рома, ку-ку.

— Не лежи на льду долго.

Рома был в своём репертуаре.

— Фотай быстрее.

Он нащелкал фоточек, пока я корчила разные рожицы.

— Готово. Вылезай.

Ужом выскользнув из ледяной норы, я поднялась на ноги, отряхнула одежду от снега, успев пресечь поползновения Ромы на мои штаны.

— Пойдёмте к пещере, — Михаил указал рукой в сторону, около которой стоял гид. Оксана как-то вымучено улыбнулась на его предложение.

— Пожалуйста, не ломайте сосульки, — громко оповестил сопровождающий, когда мы подошли к нему. — К концу сезона просто больно смотреть на то, что остаётся.

Мы зашли в довольно узкую длинную пещеру. Сверху над нами гроздьями свисали сосульки, стоило лишь протянуть руку, чтобы достать их.

Мы с Ромой первопроходцами двинулись вперёд. Миша шел за мной, следом Оксана.

— Хотелось бы попробовать хоть одну Байкальскую сосулю, — сказала я.

— Катя, заболеешь, — предупредил Рома.

— Держи!

Я оглянулась, Миша голой рукой держал прозрачную сосульку. За его спиной послышался протяжный вздох. Он оглянулся к Оксане.

— Тоже хочешь?

Утонченные черты лица Оксаны поплыли, она словно с трудом удерживала маску приличия, чувствуя себя не в своей тарелке. Михаил как будто специально дразнил её, уделяя моей особе повышенное внимание.

— Мне нельзя холодное, — ответила Оксана.

— Я в детстве всегда их сосала, — моё последнее слово прозвучало несколько двусмысленно и я поправилась, — грызла сосульки.

— Да уж, — хмыкнул Рома, — понятно.

— Полностью с тобой согласен, Роман, — с невозмутимым видом поддакнул Миша, — сосульки можно рассматривать как фаллический символ.

— Вы не ах…не обнаглели, носители фаллосов? — я демонстративно откусила кончик сосульки, с хрустом разжевала её.

Мужики разразились хохотом.

— Вы вообще-то впёрлись в пещеру, — добавила я, — а это как ни крути другой символ.

Миша и Рома одобрительно захлопали в ладоши.

— Прямо ринулись сюда, — добавила я.

— У меня живот болит от смеха, — сказал Рома, вытирая выступившие слёзы.

Пещера стала немного шире, и мы столпились под высоким потолком, откуда на нас устрашающе смотрели пики прозрачных красавиц.

В глубине пещеры свет был приглушён, мы попали в опасно — интимную зону. Захотелось закрыть глаза, впасть в транс, почувствовать, как над головой сгрудились ледяные копья, услышать их шелест и решение. Падать или нет? Адреналин в крови, похоже, не выветрился, раз меня посещали такие дикие мысли.

Предчувствие? Возможно.

Это пространство не слепо и глухо. Оно дышало, вслушиваясь в ритм моего сердца, моё дыхание, мои мысли.

— Смотрите, сколько сосулек на льду. Они, похоже, сами падают.

Сняв варежку, я потянулась пальцем к острию над головой, с вожделением отломила кончик прозрачной сосульки.

— Ой, не надо трогать, — всполошилась Оксана. — Вдруг ты там что-то сдвинешь, и они рухнут на нас.

— Сосулечная бомбёжка? — мне понравилось новое словосочетание.

Стоило закрыть глаза, в воображение ввинтился образ: я в красном купальнике под длинными ледяными иглами, протянувшими ко мне свои холодные пальцы с потолка пещеры. Я выдохнула пар изо рта. Серебряная пыль осыпалась голову.

— Так, давайте отсюда на выход, — засуетился Рома, — фантазёры. Для фоток здесь света мало. Плохо получиться.

**

Оксана сразу же пошла вперёд, будто испугавшись небесной кары. Меня насмешила её реакция, но если подумать, для страха, видимо, был серьёзный повод. Мой мозг хоть и замечал детали, но анализировать их не торопился, слишком светло и радостно было на душе.

Зычный голос сопровождающего начал сзывать нас к хивусу.

Мы приехали к месту стоянки буханок, когда стемнело. Газик привёз нас к месту обитания, надрывно ревя мотором, медленно и верно взбираясь в гору. В этот раз белая собака не сопровождала хозяина.

День прошёл необычайно плодотворно, я падала от усталости, мечтая завалиться в кровать. От воспоминаний о соседке поморщилась, вот бы и дальше её не видеть.

Сняв куртку на выходе, забежала наверх в комнату, сгоняла в санузел по делам, повернулась к девчонке, лежавшей на кровати с телефоном.

— Привет ещё раз. Что куратор рассказывала? Есть что-то важное?

Девица, повернула голову, посмотрела на меня и ничего не ответила.

Мама закипала от одного слова своей матери (моей бабушки) — «забели», которая означала просьбу добавить в горячий чай молока. Я превращалась в термоядерный реактор из-за демонстративного наглого игнора. Взгляд и молчание маленькой стервы превратили меня в фурию, я вылетела из номера как пробка из бутылки.

С меня хватит, больше ни единого слова ей не скажу. В таком состоянии я чувствовала себя ведьмой, любое слово которой исполнялось по щелчку пальцев.

Плавали, знаем.

Отдышавшись на лестнице, я спустилась вниз, где Елена Васильевна накрывала на стол. Тарелка качнулась, со стуком выскользнула из её рук, но не разбилась. Хозяйка заохала, явно находясь в расстроенных чувствах.

— Ох, простите. У мужа сердце прихватило, скорую пришлось вызывать.

— Всё обошлось?

— Да. Кардиограмму сделали, укол поставили и уехали. Теперь надо обследоваться, лечиться.

Через пять минут на ужин собрались все остальные. Хозяйка порадовала нас домашней солёной капусткой и картошкой с куском жареного терпуга. Я съела всё до крошки, чуть не мурча от удовольствия. Троица торопилась в баню, поэтому поели быстро и побежали собираться.

Я пожелала им лёгкого пара и осталась почаёвничать, поразмыслить перед сном. Для нашей группы баня была запланирована на завтра, вечер ещё не перетёк в ночь, а я сидела в одиночестве, настраиваясь на чудесный крепкий сон, возводя толстенную стену между собой и соседкой.