Мать-и-мачеха (СИ) - Елена Валерьевна Соловьева Страница 6

― Мы тоже очень рады, ― тепло улыбнулась ей Марья. ― Ты прекрасно играешь, Глафира. Заслушаться можно.

― Как тебе это удается? ― тут же добавила Павла, а после смутилась своего выпада. ― Прости, просто ты…

― Ничего, ― отмахнулась Глафира, слегка порозовев от похвалы. ― Все спрашивают. Я привыкла.

― Она не полностью слепа, ― добавил дед девочки. ― А нотный шрифт Брайля служит дополнительной поддержкой.

― О-о-о… ― заинтересовалась Паша. ― А что это за шрифт?

― Идем, покажу!.. ― предложила Глаша.

Девочки убежали наверх, оставив взрослых наедине. Теперь Семен Петрович мог сказать и спросить то, на что не решился сразу.

― Ты рассказала о пожаре? ― напомнил он. Как-то незаметно и очень быстро они с Марьей перешли на «ты», чем оба были более чем довольны. ― Но умолчала о причинах. Только правду, патологически не выношу лгунов.

Несмотря на возраст, Семен Петрович, бывший военный, не потерял ни деловой хватки, ни проницательности.

Марья вздохнула. Предстоял тяжелый и неприятный разговор. Но Семен Петрович прав, без изначального доверия совместному делу не бывать. К тому же, ей самой было на пользу облегчить душу. Слишком долго она держала все в себе.

― Муж ремонтировал и перепродавал дома, ― неловко начала Марья, сама не зная, отчего смущается. ― А я… Я всю себя посвящала дому и воспитанию дочери. Диплом экономиста пылился на полке. Муж хотел сам обеспечивать семью, а я не сопротивлялась. Только после того, как он умер от сердечного приступа, поняла, что сильно сглупила. Сейчас таких экономистов без опыта пруд пруди, и отличные оценки не показатель.

― Выходит, муж не так хорошо зарабатывал, раз оставил вас с дочерью с пустыми карманами, ― резонно заметил Семен Петрович. Заметил, что его собеседница побледнела, и добавил: ― Ты прости старика за излишнюю прямоту. Я привык говорить то, что думаю. От этой дурной привычки уже не избавиться.

Марья улыбнулась, несмотря на то, что на глаза наворачивались слезы.

― Это хорошая привычка, говорить правду, ― заметила со вздохом. ― Муж зарабатывал хорошо, но… ― Она нервно покусала губу, не зная, как продолжить. ― Я и сама толком не знаю всего. Но после его смерти на пороге нашего дома появились незнакомые люди, заявили, что мой муж задолжал им. Он был хорошим, честным человеком, я до сих пор не верю, что он мог связаться с этими бандитами. Они забрали у нас практически все…

Она замолчала, снова и снова прокручивая в голове весь ужас пережитого.

― Выходит, и пожар был не случайностью? ― резонно заметил Семен Петрович.

Марья несмело кивнула.

― Те люди… Они с чего-то решили, будто я утаила от них что-то. Что-то ценное. А у меня из всего имущества ― только это, ― она кивнула на потрепанный чемодан. ― Простите, что вываливаю на вас все это. Но я боюсь, что эти бандиты не оставят нас в покое. Стоит встать на ноги, и они появятся снова. Не хочу впутывать вас в это…

― Девочка, ― мягко проговорил Семен Петрович, по-отечески ласково глянув на Марью. ― За свою жизнь ввязывался в такие авантюры, мочил таких говнюков, о которых даже рассказывать не хочется. Фамилию или кличку их главного помнишь?

Марья покопалась в памяти, вспоминая все обрывки разговоров, что вели между собой нападавшие. Чаще всего встречалось произнесенное со страхом и порочным уважением слово «Порог». Она произнесла его вслух, мысленно вздрогнув. Как будто само слово обладало отрицательной энергетикой и несло в себе разрушительную силу.

― Максим Порогов! ― недовольно воскликнул Семен Петрович и хлопнул себя по колену. ― Та еще сволочь, не при девочках будет сказано. У моего сына с ним давние счеты. Порог всегда сует свой нос и пушку куда не следует. Ну, да ничего, Володе не впервой ставить козла на место.

Марья охнула. Вот уж не ждала она, что невольно ввяжется в чужие разборки. А Семен Петрович… Он не так прост, как может показаться на первый взгляд. С виду ― пожилой и важный, а внутри ― настоящий лев. А сын его наверняка еще круче. Не зря же Зоя сказала, что он заправляет всем городом.

― Мне не хочется, чтобы из-за нас у вас были проблемы, ― торопливо заверила Марья. ― Если этот… Порог такой ужасный, мы с Павлой уедем и…

― Даже не думай об этом! ― предупредил Семен Петрович. ― И ты, и Павла теперь под защитой, моей и Владимира, а мы своих в обиду не даем. Живи спокойно, работай, а об остальном не беспокойся. Пусть каждый делает то, что у него лучше всего получается.

Глава 7

Пока Марья и Семен Петрович обсуждали дела, девочки знакомились. Глаша показала новой знакомой фортепьяно и даже исполнила для нее несколько любимых отрывков. Ее тонкие пальчики порхали над черно-белыми клавишами, как мотыльки над цветами, почти не касаясь, но извлекая божественно прекрасные звуки. Павла не была любительницей классики, а живое выступление вообще видела впервые. Но была так поражена, что не могла произнести ни слова. И, к собственному удивлению заметила, что на ее глаза навернулись слезы.

― Чего молчишь? ― поинтересовалась Глаша, безошибочно повернувшись в сторону Павы. Вот только смотрела не в глаза, а как будто поверх головы. ― Тебе не понравилось?

― Нет, что ты, ― поспешно возразила Паша, украдкой утирая глаза. ― Это было прекрасно. Просто о-фи-ги-тельно! Прости, ты, наверное, не разговариваешь так.

― Почему это?.. ― усмехнулась девочка. ― Еще как разговариваю. Особенно когда папа или дед не слышат. А ты, значит, решила, что я совсем дикая?

― Наоборот, ― призналась Павла, слегка покраснев. ― Прости, но я думала, что ты жуткая задавака.

Глаша