Анна Яковлева - Besame mucho, клуша! Страница 6

— И как ты такая умная одна живешь?

— Девочка моя, — бодро произнесла Бочарникова, — кому нужны умные? Ладно, давай к делу. Крутов обратился за помощью.

— Какой такой Крутов? — Лера еще осмысливала фразу о взаимосвязи одиночества и интеллекта, и фамилия Крутов проскочила мимо сознания.

— Депутат Крутов Василий Васильевич. Ну? Можешь думать о ком-нибудь кроме своего Дворника? — Громоздкая, грохочущая, как железнодорожный состав, фамилия Дворянинович с легкой руки язвительной Галки трансформировалась в Дворника.

Трактовка происхождения фамилии устраивала всех, и Леру в том числе — компенсировала «клушу».

Ковалева старательно соображала: Крутов, Крутов…

— Ах, Крутов! Сладкоголосая птица-говорун?

— Это между прочим. Открою тебе страшную тайну: Крутов — один из наших учредителей, — перешла на шепот Галина.

— Как? Это же запрещено законодательством!

— Акции оформлены на жену Крутова, так что у закона нет никаких претензий к депутату.

— Вот прохиндей! — восхитилась Лера.

Отчасти пройдошливость Крутова объяснялась тем, что у него была счастливая внешность человека, который нравится всем.

Мужчина был харизматичный, умный, в меру циничный и — ну надо же какая редкость для народного избранника! — любого мог заговорить до смерти.

Птица-говорун высокого полета.

Бывший журналист, представитель губернатора по связям с общественностью, Крутов вступил в правящую партию, в которую несколько лет плевался огненной слюной.

Обо всем всегда имел суждение, не боялся вслух комментировать закулисные и подковерные игры в администрации и Законодательном собрании — зарабатывал дешевую славу. Однопартийцы прочили Крутову большую политическую карьеру, а враги — места не столь отдаленные.

Мнение о Крутове Лера составила из его газетных, радио— и телеинтервью — самой сталкиваться как-то не доводилось, хотя вращались они в соседних сферах.

По мнению Ковалевой, у депутата был кроме словоохотливости куда более серьезный недостаток: внешность депутата ничего общего не имела с неброским оперением Казимира — другого примера под рукой у Леры не было.

Василий Крутов был непозволительно красив, а красивых мужчин Лера подсознательно остерегалась.

Это была не наглая, демоническая красота и не томная, с поползновением в женскую. Василий Васильевич был по-мужски неотразим. Ему бы вести автошоу Top Gear или сниматься в рекламе суперкаров ручной сборки, а не подвизаться в краевой думе.

При виде Крутова женщины впадали в кататонический ступор.

Кого-то сводили с ума карие глаза, опушенные детскими ресницами, насмешливые, глубоко посаженные (отчего взгляд поневоле казался умным), и четко прорисованная линия густых бровей вразлет. Кого-то разил наповал идеальный овал лица, кого-то в самое сердце ранила смуглая кожа и яркие губы, кого-то рост и большие, красивой формы холеные руки — руки хирурга или пианиста, — а особо чувствительные делали стойку от сексуального баритона.

Чиновницы, банкирши, предпринимательницы всех мастей готовы были последнее с себя снять ради обморочного депутата Крутова.

Василий Васильевич был прекрасно осведомлен об эффекте, который он производит на слабый пол, и беззастенчиво этим пользовался. В общественных целях. Например, в заслугу Крутову ставили способность пролоббировать любую самую эфемерную и узкокорыстную программу.

Поговаривали, что Василий Васильевич с помощью откатов за семь лет служения на роду стал небедным человеком, и спортивный комплекс в родном районе — в Черемушках — построил на собственные средства.

При всем при том Крутов в порочащих связях замечен не был и штамп в паспорте чтил, как Уголовный кодекс.

— Что, опять протаскивает чьи-то завиральные идеи? — скривилась не столько от предложения Бочарниковой, сколько от собственных мыслей Лера.

— Прямо сразу и завиральные? — отмахнулась Галина.

— А ты не помнишь, как Крутов выбил дотации из федерального бюджета охотничьему хозяйству, якобы в связи с аномально теплой и снежной зимой? Бедным олешкам, видишь ли, из-за ледового наста грозила массовая гибель, и Крутов не мог с этим смириться. Олешки все равно не пережили аномальную зиму, зато Крутов открыл Дом прессы, и теперь считается хорошим тоном проводить там пресс-конференции. А фокус с бесплатными учебниками? А скандал со строительством жилья льготникам? Везде, где мелькает имя Крутова, там обязательно случается утечка казенных средств. Деньги так и липнут к его рукам, — закончила обвинительную речь Лера.

Узкие губы Бочарниковой тронула саркастическая улыбка.

— Да ты просто адвокат дьявола. Должна тебя разочаровать — на этот раз Крутов честно отрабатывает доверие населения, ему нужна поддержка прессы.

— Как же, доверие он отрабатывает, — тоном старой грымзы проворчала Лера. — Наверняка близится к концу срок полномочий, да? Хвосты подчищает.

— Наверное. — Галина равнодушно дернула тощим плечом, обтянутым умопомрачительным платьем-свитером цвета кофе с молоком. — Какая нам разница? Он же не пиар заказывает.

— О чем речь-то?

— Толком не знаю. Встретишься с самим парламентарием, он объяснит. Денек или два поотираешься рядом, чтоб проникнуться.

В ответ на предложение поотираться Лера мрачно фыркнула.

Галина протянула Ковалевой визитку:

— Ну не хочешь, не отирайся и не проникайся, но материал сделай. Сама звони и договаривайся о встрече. У депутата такой акуленыш сидит в приемной, специально выдрессированный, так и хочется послать ее, — добавила Галина.

Не глядя Лера спрятала визитку в сумку, поднялась с дивана и поплелась к выходу.

— И не ходи как ударенная пыльным мешком по голове, распрями спину, голову подними и выражение лица смени, — услышала она вдогонку, — все живы, никто не умер.

«Никто, кроме меня», — мысленно отозвалась Лера.

Последняя жилая пятиэтажка осталась позади, впереди показался пустырь и овраг с распустившейся вербой. Забрызганные дождем вербные (или вербины? — усомнился Крутов) сережки, пожухлые, потерявшие невинность, валялись вокруг материнского деревца.

Дорога поворачивала к военному аэродрому, вдали терялось бесконечное бетонное ограждение, маячили шлагбаум и будка охраны.

— Влад, ты поезжай к спорткомплексу, а я пройдусь, — выходя из машины, попросил водителя Василий Крутов.

«Фольксваген» плавно отчалил.

Крутов с удовольствием проводил ровное урчание двигателя, ощущая силу мышц и гибкость связок, расправил плечи, улыбнулся пепельному небу, огляделся и всей грудью вдохнул насыщенный запах весны.