Это лишь игра - Елена Алексеевна Шолохова Страница 6

– Ой, да ты не знаешь главного, – спохватывается Чернышов. – Дэна же впалила какая-то мадам. Короче, приперлась она в спортзал как раз в тот момент, когда Дэн гонял Жука. И такая сразу на дыбы: «Как вы смеете? Я этого так не оставлю!». Горр потом сказал, что она – наша новая училка по английскому. Короче, Дэну не позавидуешь. Раскрутят его по полной.

– И теперь Горр заставляет всех говорить, что ничего не было, – добавляю я с неожиданной злостью. – Что Илья сам упал на мячик… несколько раз, что ей всё почудилось, что Дэн наш – просто ангел…

– Да ладно тебе, Лен, – перебивает меня Чернышов. – Чего ты так разошлась?

– Да потому что это всё ужасно! И я даже не знаю, кто хуже. Взрослый мужик, так называемый педагог, который унижает своего ученика. Или Горр, который заставляет всех врать и выгораживать Дэна. Одного только не пойму – зачем ему это? Он же никогда ни для кого не старается. Ему же на всех плевать. А тут вдруг такая забота…

– Да какая там забота? Ему просто поразвлечься захотелось, – хмыкает Петька. – Просто после физры в раздевалке пацаны сокрушались, что Дэна могут уволить. Жалко ведь его и всё такое. Попадос, типа, ничего не поделаешь. Гаврилов Жуку даже люлей отвесил со злости. Ну и Горр тогда сказал в своей манере: «Нашли проблему. Всегда можно что-нибудь сделать». Ямпольский ему: «Например?».

Соня при слове «Ямпольский» сразу расцветает и розовеет. А Петька продолжает, не замечая ее реакции:

– А Горр этому барану в ответ: «Например, не ныть, а просто отстоять его». Наши: «А как? Как?». Ну Горр и сказал.

– И все сразу ухватились за идею? – теперь хмыкаю я.

– Ну да… – бормочет Петька. – Он же… ну, объективно, он классный же учитель.

– Петь, ты серьезно? Этот классный учитель сегодня издевался над…

– Да, знаю, знаю. Ну, сорвался, да. Но зато у нас хоть баскет нормально идет. А не как раньше – одни прыжки на скакалке и прочая фигня. И потом, Лен, ну он же всегда горой за нас! Помнишь, Гаврилов разбил окно? Дэн видел и его не сдал. И пацанов наших прикрыл, когда они… это самое... – Петька щелкнул пальцами по шее. – А помнишь, нас погнали на уборку территории прошлой весной? А нет, ты тогда болела… Короче, Горр тогда в наглую свалил. Типа, делать ему нечего – мусор собирать. И все за ним следом слиняли. Завучиха тогда такую бучу подняла, предков в школу хотела дернуть. А Дэн всё на себя взял. Заявил, типа, он нас сам отпустил, все претензии к нему.

– И что, Петь? Это дешевый авторитет. Пусть он хоть сто раз вас прикрыл, сегодня он себя повел по-уродски. Скажешь, нет?

– Ну да, но…

– И знаешь что еще, этот Горр сегодня мне угрожал.

– Горр? Тебе? Как? – округляет глаза Петька.

– Сказал, что я должна подтвердить все это вранье, иначе мне будет плохо.

– В смысле – плохо? – хмурится Чернышов.

Я пожимаю плечами.

– Он не конкретизировал. Просто сказал, что мне не поздоровится.

– Ничего себе! – тянет с присвистом Соня. – А ты что?

– А что я? Я буду поступать так, как считаю нужным.

– И правильно! – подхватила она.

– Ничего неправильно, – встревает Чернышов. – Лен, ну нафиг тебе это надо? Ну, серьезно. Чего тебе лезть на баррикады? Нет, я все понимаю. Дэн накосматил. Виноват. Но это же не прям какое-то ужасное преступление. А вот сознательно предать – это хуже, чем один раз вот так сорваться.

– Ты считаешь, если я скажу, как было, – это предательство? – ушам своим не верю.

– Ну, типа того, – мнется он.

– И кого же я предам? Дэна? Так я ему клятв верности не давала.

Петька теряется, но потом снова вскидывается:

– Лен, ну, вот дался тебе этот Жук?

– Илья тут ни при чем. Меня сама ситуация возмущает. Поэтому я скажу правду, нравится это кому-то или не нравится.

– Ну и зря. Горр прав, тебя же сожрут за п… стукачество. Лен, даже если ты сто раз права, это все равно считается стукачеством, как ни крути. И стукачей не прощают. Ты же знаешь, ну? Тебе же устроят… я даже думать не хочу. Жуку еще будешь завидовать.

– Не преувеличивай. Ну что мне может Горр сделать? Ну вот серьезно? Бойкот объявить, как в пятом классе? Смешно. Даже если и так – мне все равно. Я, может, и сама не сильно хочу общаться с таким классом. У меня есть вы. Что ещё? Побить? Наговорить гадостей? Горр этого не сделает. Он же у нас воспитанный подонок. Ну, окей, все будут звать меня стукачкой. И что с того? Пусть хоть горшком зовут. Мне плевать. А вот как я буду жить потом со своей совестью, если прогнусь под Горра – вот это уже вопрос. Так что, знаешь, Петь, лучше я буду в чужих глазах стукачкой или даже предателем, но, главное, я не предам себя, свои убеждения…

На последнем слове я сдуваюсь. Как-то пафосно прозвучало все это, хотя и говорила честно. Так, как на самом деле думаю. Но Шумилова восторженно подхватывает:

– Ты все верно говоришь! Ленка, ты… ну, просто ух! Жаль, что я сейчас болею. Я бы тебя обязательно поддержала!

Петька больше ничего мне не доказывает, не возражает, не стращает меня. Сидит хмурый и сконфуженный. Даже бутеры не стал доедать.

– Петь, это не значит, что и ты должен поступать, как я. Можешь участвовать в их вранье, если хочешь. Я пойму.

– Да чё ты, – буркнув, отворачивается он.

И потом от Сони мы идем с ним молча.

Я, правда, его понимаю. Неохота ему идти против всех. Неохота прослыть стукачом. Неохота стать изгоем, как Жуковский. Но и со мной ему ссориться не хочется. Он сам мне много раз говорил, что я – его лучший друг. И он мой тоже. Даже с Соней я не настолько близка, как с Петькой. Мы с ним, можно сказать, как