Развод в 40. Счастье на десерт - Лия Пирс Страница 6

— Вы, наверное, совсем не сладкоежка, раз всегда кофе без всего заказываете. Это чтобы компенсировать грехи на работе? — я сделала небольшую паузу и добавила, стараясь, чтобы голос звучал легко. — Кстати, чем вы вообще занимаетесь? Ни разу не видели вас днем.

Он медленно поднял на меня глаза.

— Грехи у меня другие, — произнес он наконец. — А насчёт работы… Корпоративное право. Договоры, согласования, конфликты акционеров. Цифры и параграфы, которые портят аппетит. В отличие от этого, — он кивнул в сторону тарелки, где лежали крошки от ягодной тарталетки.

— О, — я сделала вид, что вытираю со стола невидимую крошку. — Значит, вы тот человек, который знает, где спрятаны все юридические лазейки.

— Да, но стараюсь сделать так, чтобы они не понадобились вовсе.

Наши взгляды снова встретились и сцепились в немом диалоге. В воздухе повисло невысказанное понимание: его мир — это параграфы, конфликты и жёсткие переговоры. Мой — мука, сахар и тепло духовки. И где–то на стыке этих двух вселенных возникала эта тихая, необъяснимая тяга.

— Ну, что ж, — я первая отвела глаза, чувствуя, как нагреваются щеки. — Тогда вам тем более нужно заходить чаще. Лечить свои юридические баталии моей мирной выпечкой.

Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки.

— Пропишу себе это как терапию, — пообещал он своим глуховатым голосом, и в этом слове снова прозвучала та самая, ни с чем не сравнимая уверенность.

Я забрала чашку, и наши пальцы снова ненадолго встретились. На этот раз я не отдернула руку первой.

Глава 7

Пекарня, между тем, жила своей собственной, бурлящей жизнью. Люди шли и шли нескончаемым потоком: соседи, уже ставшие постоянными гостями, знакомые знакомых, приведенные сарафанным радио, и просто случайные прохожие, которых наш ароматный «магнит» затягивал с улицы.

Я уже не справлялась. Мой день превратился в бесконечный марафон: подъем затемно, в пять утра, замес теста, варка кремов, вечная дружба с раскаленной духовкой, уборка, обслуживание клиентов, беготня по рынкам и магазинам в поисках лучших продуктов… Дни пролетали, как один миг, сливаясь в единое, сладкое, но изматывающее пятно. Я чувствовала себя по–настоящему живой, но усталость накапливалась такая, что порой я просто засыпала сидя, в кресле на кухне, с мокрым полотенцем в окоченевших пальцах.

— Мам, так ты себя в гроб вгонишь, — категорично заявила Саша, заскочившая однажды вечером забрать свою долю пирожных и заставшая меня спящей в этом самом кресле. — Это же не нормально! Ты одна не управишься. Тебе срочно нужна помощь. Хоть продавец, хоть посудомойка, хоть кто–то!

Я отмахнулась, как от назойливой мухи, пробормотав что–то про «сама справлюсь» и «лишние траты». Но прошла еще одна неделя, и я с беспощадной ясностью поняла: дочь абсолютно права. Я уперлась в потолок своих физических возможностей.

Первую помощницу я нашла почти случайно. Ей оказалась Светлана, очень юная, хрупкая на вид девушка, даже младше Саши. Студентка местного кондитерского колледжа. Она пришла как–то раз за пирожным, но задержалась у витрины надолго, внимательно, с профессиональным интересом изучая каждый десерт своими живыми, любопытными глазами.

— Это вы глазурь наносили в два слоя? — вдруг спросила она, указывая на зеркальный глазурный торт. — Чтобы добиться такого глубокого цвета?

Я удивилась такому вопросу от простой покупательницы.

— Да, — ответила я. — Первый слой тонкий, а второй уже густой и блестящий.

— А в заварном креме вы ваниль используете натуральную или экстракт? — не унималась она. У нее было озорное, умное лицо и быстрые, ловкие руки, которыми она живо жестикулировала.

Мы разговорились. Оказалось, она ищет подработку, чтобы применять теорию на практике. Ее глаза горели настоящей страстью к кондитерскому искусству.

* * *

Дверной колокольчик звякнул, и я привычно подняла голову от витрины, где выстраивала в идеальный ряд только что испеченные эклеры, но шаги, раздавшиеся в зале, заставили меня замереть… Слишком знакомые.

— Ну надо же, — протянул Олег, медленно оглядываясь вокруг с преувеличенным интересом. Его взгляд скользнул по полкам с вареньем, по скрипящим стульям, по Кузе на подоконнике, и в его глазах читалось нескрываемое презрение. — А я не поверил, когда мне сказали, что ты открыла здесь какую–то… кондитерскую. Думал, шутка.

Сердце болезненно и резко сжалось, будто его сдавили ледяной рукой. Я не видела его с того самого дня в суде, и казалось, что за это время он стал еще самодовольнее.

— Убедился? — голос мой прозвучал низко и холодно, будто из морозильника. Я нарочито медленно вытерла руки о фартук, оставляя на белой ткани мучные следы. — Теперь можешь проваливать.

Олег снисходительно усмехнулся.

— Да ладно тебе, Лена. Что за тон? — он сделал шаг вперед, и я инстинктивно отступила за стойку, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. — Это мне положено устраивать сцену. Это ты настраиваешь против меня мою же дочь. Как ты смеешь?

— Я? — я фыркнула, и звук вышел резким, нервным. — Олег, тебе не кажется, что Саше уже давно не пять лет? Она все видит сама. Ей не нужны мои комментарии, чтобы понять, как поступил ее отец.

— Ах вот как, — его голос потерял притворную легкость и стал жестким, как сталь. Щеки начали заливаться некрасивыми красными пятнами. — Удобная позиция. Выставляешь меня монстром, а себя — святой мученицей. Красиво.

— Ты прекрасно справился с ролью монстра безо всякой моей помощи, — отрезала я. — Справляешься и сейчас.

Его лицо исказила гримаса злости. Он наклонился чуть ближе через стойку, понизив голос до угрожающего шепота.

— Осторожнее, Лена. Не забывай, с кем говоришь. У меня есть ресурсы. Ты правда думаешь, эта твоя лавочка всерьез продержится? Один мой звонок и твой «бизнес» накроется медным тазом. Проверки, налоговая, СЭС… Я могу устроить тебе такой ад, что ты сама сбежишь отсюда.

Горячая волна ярости ударила мне в голову. Я шагнула к нему навстречу, через стойку, чувствуя, как горят уши и перехватывает дыхание.

— Попробуй. Только попробуй, — прошипела я, глядя ему прямо в глаза.

В этот момент дверной колокольчик снова мелодично звякнул. Вместе с порывом холодного вечернего воздуха в помещение вошел Игорь.

Он был, как всегда, безупречен в своем строгом пальто, с кожаной папкой под мышкой, но его обычная спокойная уверенность сейчас казалась иной — сконцентрированной, как