100 дней после развода (СИ) - Грин Анна Кэтрин Страница 6

Я прижала пальцы к губам и задышала через нос.

— Поэтому вот тебе намёк такой своеобразный Полечка. Зная, что Руслан готов вернуться в семью, ты бы нрав свой поумерила.

Я помнила, когда папа свалился, как он меня хватал за руку и хрипло повторял:

— Не бойся, не бойся, детка.

А мать стояла потом надо мной и повторяла:

— Вот если бы, если бы ты не вздумала упираться, отца бы не хватил удар, ты ни о ком в этой жизни не думаешь, кроме себя.

— Мам, — выдохнула я как-то хрипло и рвано.

— Что, мам, я тебе вот ещё раз говорю, мой тебе совет, Руслан, когда придёт мириться, ты поласковее будь и жало своё вместо языка прикуси, чтобы он и думать забыл о том, чтобы уйти из семьи. Поняла меня? А то ведь ты так и не ответила на мой вопрос: что будет с нами? Неужто ты нас будешь содержать? Ага, как же, на памперсы денег нет. А от мужа решила уйти. Тьфу ты, глупая, кому расскажи все возле виска крутят пальцем.

— Ты сейчас что такое говоришь?

— Я правду говорю, Полина. Прекрати строить из себя императрицу, а ещё лучше сама набери Руслана и повинись.

Глава 7

Я от шока приоткрыла рот и постаралась дышать полной грудью, но чего-то это не выходило. Казалось, как будто бы меня поперёк стянуло металлическими кольцами.

— Повиниться? — выдохнула я последний воздух из лёгких.

— Да да, Полина, повиниться, повиниться за своё поведение, за свою дерзость и вообще сидеть и благодарить боженьку, за то, что тебе такого Руслана послали!

— Повиниться? — Ещё раз спросила я, не находя больше слов для того, чтобы описать своё состояние, потому что я понимала если я сейчас раскачаюсь, то это будет не диалог, а монолог, состоящий из нецензурностей.

— Да, Полина. Повиниться, за то, что за эти три месяца случилось в семье. Дети отца не видят, непонятно, как живёте, но зато ты гордая, зато ты молодец!

— Повиниться? — ещё раз уточнила я, наконец-таки придя в себя и ощущая весь шквал эмоций, которые на меня обрушились с первым словом. — А может быть, мне ему ещё ноги целовать?

Мама фыркнула и тут же выдала:

— Ну, это ты, конечно, уже загнула, но посговорчивее быть не помешало бы, как будто бы сама не знаешь, что мужчины любят ушами.

— А за что мне виниться, мам? — Тихо спросила я, ощущая, что в горле все пересохло и каждое слово, словно наждачка, проходилось по внутренней стороне гортани. — За что мне виниться, мам? За то, что, пока я растила детей, он себе ни в чем не отказывал и настолько зашёл далеко то, что завёл любовницу. А в чем мне ещё повиниться, мам? Может быть, за то, что я, вместо того, чтобы сидеть на одном месте ровно впахивала также как и он, но при этом с меня никто не снимал никаких обязанностей в отношении семьи и детей, а может быть, мама мне повиниться ещё за то, что я женой оказалась хорошей и матерью самой лучшей. Только вот оказалось, что этого недостаточно для того, чтобы мужик был рядом. Только вот оказалось, что мужику совсем не это нужно. Может, мне ещё за это повиниться?

— Так, Полин, прекрати истерику. — Тут же переобулась мама, ощущая исходящий от меня негатив. — Я тебе сказала, что делать. Вот и делай, потому что если не сделаешь вопрос относительно того, как мы будем жить дальше, он остаётся открытым. Ты вообще-то дочь, я в тебя жизнь вложила, а ты сейчас ещё будешь такие выкрутасы лепить. Нет уж, не может никто образумить. Пусть буду плохой, но зато добьюсь своего. Вот подумай теперь, на что ты будешь родителей содержать. И да, позвони Руслану, скажи, что у нас скоро с отцом реабилитация, надо оплатить.

— Ты сейчас издеваешься?— Спросила я вполне серьёзно, потому что не понимала, откуда такие мысли у матери.— Я одна с тремя детьми плюхаюсь, ему плевать. Есть нянька, нет няньки. Я детей перевожу из школы в школу. Ему абсолютно наплевать, как я передвигаюсь: слякоть, грязь, мороз, я коляску впереди себя толкаю, Тимура за руку держу. Ты сейчас хочешь, чтобы я после всего этого позвонила ещё что-то у него попросила?

— Вот гордыня! Полин, не сходи с ума, гордость свою приглуши, никому ты от этого лучше не сделаешь.

Мама фыркнула и бросила трубку, а я ещё минут пять сидела и пыталась прийти в себя после такого цветистого спича.

Мне казалось, что это абсолютно не моя мать, а какая-то чужая тётка.

Найдя в себе силы после такого экстренного пробуждения, я встала с кровати и медленно вышла за дверь.

В квартире было подозрительно спокойно. Бросив косой взгляд на обувницу, я увидела балетки Анютки и обувь Тимура, прикусила губы, медленно пошла по квартире, заглядывая в каждую комнату.

Дети нашлись на кухне вместе с Русланом, который стоял и до сих пор качал на руках Матвея, тот подозрительно молчал.

Когда я оказалась на пороге, все взгляды были устремлены на меня.

— Матвея покормил. — Выдал с такой гордостью Руслан, как будто бы он не ребёнка покормил, а как минимум тигра какого-то завалил, чтобы накормить этого ребёнка. — Да и детей я покормил. — Сделал специально ударение Руслан, и я закатила глаза.

Бес, выпрыгнув откуда-то со стороны, тут же дошёл до меня, потёрся о ноги, оплетая хвостом мне щиколотку, а потом, обойдя меня вокруг, опять сел на кончики пальцев.

Бесил.

Тимур смущённо наблюдал за мной, не зная, как себя вести, потому что вроде бы папа ушёл, всем было нехорошо, а сейчас вот папа вернулся, и то ли радоваться, то ли продолжать злиться, непонятно было, но Аня не скрывала, что она всем этим недовольна, сидела, утупившись, в мобильник в самом углу дивана и что-то быстро печатала.

Я покачала головой.

— Нормально Матвей покушал, не срыгнул? — Глядя на поменянную рубашку, которую натянул Руслан, я поняла, что попала в точку, а муж бросил на меня такой испепеляющий взгляд, как будто бы собирался сжечь меня на месте.

Я пожала плечами, сделала шаг назад.

— Ты же помнишь, что я говорила по поводу того, как надо купать Матвея, разберёшься? — Спросила я, улыбаясь во все тридцать два зуба.

Руслан напрягся, тяжело задышал, у него на шее выступили яркие ручейки вен, и я, прикрыв глаза, внутренне зажмурилась от удовольствия.

— Ну так вот, когда мы все здесь, в сборе, стоит, мне кажется, озвучить ситуацию. Чем обязаны? — Спросила я мягко и сложила руки на груди.

Руслан немного потерялся, не зная, как реагировать, а потом нашёл в себе силы сказать:

— Я вообще-то домой приехал, — и было в его фразе столько пренебрежения, что я считала примерно с такими интонациями разговаривали короли.

— Да ты что? — опередила меня Аня, вскидывая глаза на отца, — прикольно, а зачем? Там, где ты был три месяца, что арендную плату повысили, или как?

Руслан скрипнул зубами, а я посмотрела пристально на дочь и поняла, что ещё немного и она взорвётся.

— Ань, мне кажется, ты себе очень много позволяешь.

— Нет, пап, я себе позволяю ровно то, что может себе позволить ребёнок, которого буллили, издевались, осуждали последние несколько месяцев.

Повисла гнетущая тишина, Аня оттолкнулась от дивана, резко встала и, дойдя до меня, вложила мне в руки свой мобильник.

Была открыта какая-то сториз непонятно кого, и на видяхе мелькала женская рука с красивым плоским кольцом, украшенным бриллиантами, а потом камера слегка сместилась, и в неё попал угол запястья мужчины, который сидел напротив за столом.

На этом запястье были очень узнаваемые кожаные шнурки с платиновыми шармами.

У меня дрогнула нижняя губа, я тяжело вздохнула. А Аня, поняв, что я все правильно интерпретировала, медленно развернулась, посмотрела на Руслана и произнесла:

— Я себе позволяю ровно то, что себе позволяет твоя девка, с которой ты даже не расстался, которую ты водишь по ресторанам, и она записывает сторис о твоих подарках. Шах и мат, папа.

Глава 8

Руслан в непонимании нахмурился, бросил взгляд на Аню и выдал:

— Ты сейчас о чем вообще?

Матвей, поняв, что отец заговорил и заговорил достаточно низким грудным голосом, встрепенулся, взмахнул ручками. Руслан бросил на меня и на дочь испепеляющий взгляд и покачал головой, прикусывая нижнюю губу, психуя, что только-только ребёнок успокоился, а мы тут со своими разборками влезли, но не тут-то ещё было.