Джастин Харлоу - Муки ревности Страница 6

— Я тебя ненавижу! Я тебя презираю! — в ярости выкрикнула она.

— Иди ложись или получишь еще больше, — прорычал Брендан и повернулся к дочери спиной.

Керри метнулась в спальню, громко хлопнув за собой дверью. Бросившись на кровать, она зарылась лицом в подушки и издала сдавленный крик, который, однако, не принес ей облегчения. Ослабить безграничное чувство унижения, которое испытывала Керри, мог только дикий вопль, который бы услышали аж в Уишбоне. Но вместо этого девочка попыталась сдержать себя. Остатки гнева оседали в тайниках души, где уже копилась обида на Шаннон, которая против ярости Брендана имела какой-то магический иммунитет.

Не обращая внимания на звуки, доносящиеся из комнаты Керри, Брендан направился на кухню. Там в холодильнике лежала баранья нога, но аппетит у Фалуна пропал. Вместо того чтобы есть, он подошел к буфету, где всегда стояла бутылка виски.

Брендан вошел в неуютную комнату с унылой казенной мебелью. Обойдя свое обычное место перед телевизором, направился на веранду, крепко сжимая в руках бутылку. Там он плюхнулся в стоящее в углу кресло и занялся серьезным делом — попытался как можно скорее напиться до чертиков.

Когда в нем брала верх ирландская кровь, Брендан напивался в одиночку, что сильно отличалось от тех возлияний, которым он предавался каждый уик-энд в Уишбоне. Там было грубое развлечение, кутеж, в компании подсобных рабочих и стригалей, собиравшихся со всей округи в прокуренный паб. Обычно такой вечер кончался в кровати какой-нибудь женщины легкого поведения. Это был способ забыться, приносивший что-то похожее на удовлетворение. Но сегодня ночью на душе у Брендана было темно, как на беззвездном небе. Он смотрел на силуэты деревьев, не в силах оторвать взгляда от сверкающего огнями большого дома. Он напоминал ему о его собственных неудачах и об одиночестве. После стакана виски агрессивность Брендана обратилась на его собственную персону. Одна мысль мучила его уже целый час. Лицо Франсуазы вновь встало перед глазами, и сентиментальные слезы закапали из глаз.

Он впервые увидел ее в баре в Брисбене. Прошло всего несколько недель после того, как они с Джеком прибыли в Австралию из Саутгемптона, заплатив по десять фунтов за билет. Брендан не мог поверить своим глазам, увидев, как эта женщина наливает пиво толпе мускулистых, страждущих мужиков. Она напоминала белую статую в угольной шахте. Тонкие руки, мелькавшие над стойкой бара, казались слишком прекрасными для такой напряженной работы, а глаза она опустила вниз, как будто вид всех этих мужчин ее страшил. По блестящим черным волосам, экзотическим чертам лица и хрупкому телосложению Брендан заключил, что она частично полинезийка или азиатка, — и от этой мысли кровь быстрее потекла в его жилах. Без сомнения, она была самым восхитительным созданием, которое ему доводилось видеть. Джек, в свою очередь, засмеялся, увидев на лице брата неприкрытое желание, и заметил, что девушка, работающая в таком месте, вряд ли сильно отличается от проститутки. Брендана это взбесило. Ему казалось, что она парит над посыпанным опилками полом бара, как бы окутанная некой пеленой, защищающей ее женственность и невинность.

Когда наконец она встретила его горящий взгляд, шумный бар перестал для них существовать, и они в полном молчании оказались наедине. Когда Брендан тихо попросил пива, девушка посмотрела на него с любопытством. В те дни в нем все еще чувствовалась ирландская закваска, и она могла оценить, насколько Брендан отличается от всех грубых клиентов, сразу стремившихся установить с ней близкие отношения. Зачарованный взгляд Брендана не оставлял сомнений, что его чувства подлинные, хотя и родились только что. К концу вечера атмосфера между ними так накалилась, что Брендан сходил с ума от желания, которого никогда раньше не испытывал.

Когда он наконец овладел ею в ее комнате сзади бара, хрупкость Франсуазы оказалась мифом. Она любила его каждым сантиметром своего великолепно сложенного тела. Ее зубы, язык, глаза и даже ее сердце доставляли Брендану ощущения, о которых он даже и не подозревал. По ночам сжимая друг друга в объятиях, они предавались страсти, которая день ото дня казалась все более опасной. Довольно скоро она привела Брендана к размолвке с Джеком. Когда они выехали в Австралию, братья разделили свой маленький капитал поровну, собираясь накопить средства и купить собственную ферму. Однако теперь было очевидно, что Брендан полностью поглощен страстью к барменше, которая отказывалась покинуть яркие огни Брисбена. Кроме того, Брендана постоянно мучила мысль о том, чем она будет заниматься, когда он станет стричь овец в Южном Квинсленде. Деньги, которые он должен был беречь, щедро тратились на Франсуазу. Зная о том, как в Австралии относятся к таким бракам, он не был уверен, что хочет жениться на ней. Джек не уставал напоминать ему, что Франсуаза относится к полинезийской расе, хотя знал, что по отцовской линии она была француженкой. Брендан утешал себя тем, что, заработав состояние, сможет отгородиться от критически настроенного мира. Но Франсуаза начала грустить, потому что для нее единственным доказательством прочной любви было обручальное кольцо.

Когда она забеременела, все изменилось. Брендан не собирался заводить ребенка, но принял на себя ответственность и убедил Франсуазу, что она должна поехать с ним на ферму, где у него была работа на период весенней стрижки. С самого начала поездка оказалась неудачной. Обычно странствующие стригали оставляли своих женщин в городах, и присутствие Франсуазы отделило его от остальных, живших на холостяцких квартирах.

Франсуаза проклинала жизнь на ферме — жару, пыль, мух, свою отчужденность. Ее больно ранили уничтожающие взгляды, которыми награждали ее женщины с фермы, а Брендан скоро обнаружил, что похотливые взгляды мужчин порождают между им и ними вражду. Однако, несмотря на все страдания, Брендан совсем не ожидал, что Франсуаза может его покинуть. Его вспышки ревности, пьянство и отлучки в конце концов надломили ее. Однажды он пришел домой и обнаружил, что шестимесячная Шаннон плачет одна в колыбели. Записка, приколотая к подушке ребенка, разбила сердце Брендана. В ней говорилось:

«Дорогой Брендан!

Ты обещал мне не такую жизнь. Если я здесь останусь, то умру. Я больше не могу. Пожалуйста, позаботься о нашей девочке. Я скоро приеду за ней, как только найду место.

Франсуаза».

Брендан винил себя за то, что не женился на Франсуазе, и клялся, что сделает это, когда она вернется. Но она так и не вернулась.

Годы затуманили память Брендана. В воспоминаниях его любовь к Франсуазе стала такой всепоглощающей, какой никогда не была в действительности. Вместе с ней возросла и горечь. В редкие моменты просветления он понимал, почему Франсуаза оставила его. Иммигрант, чужак, он понимал ее одиночество. Она всего лишь осуществила страстную мечту каждой женщины, томящейся в необжитых районах Австралии, но Брендан не мог найти в себе сил простить ее.