Ирина Градова - Лотерея для неудачников Страница 6

Услышав про мотивацию, Олег, по всей видимости, решил и вовсе не выбираться из уютных покоев стоматологической клиники. Пробормотав в трубку что-то вроде «Мать твою, Славик, я ща сдохну, сам разберись», он погрузился в нирвану и повесил трубку. Славику – надежде и опоре «Фото-бомба» – ничего не оставалось, как набраться решимости и подготовиться к встрече с Петром Евгеньевичем Лизунковым.

Действие третье

(заключительное)

Возможно, наш трагический герой и не опоздал бы на свидание, но судьба в лице Петра Евгеньевича распорядилась иначе. Машина Лизункова, мчащаяся на полной скорости в сторону «Фото-бомба», столкнулась с другим автомобилем, и – увы… потерпела некоторые видоизменения, из-за которых сам Петр Евгеньевич не смог удостоить «Фото-бомб» своим визитом…

Эпилог

Славик, терпеливо ждавший Петра Евгеньевича на боевом посту, был крайне ошарашен, когда узнал о происшедшем. С глубокой горечью в душе он ринулся на ВДНХ, где под дождем и ветром прогуливалась Валечка…

(Занавес)

– Какой ужас! – зажмурилась впечатлительная Валечка. – Он что – погиб?!

– Кто? – недоуменно уставился на нее Славик.

– Петр Евгеньевич?!

– Нет, зая, – утешил ее Славик. – С ним все в порядке. Относительно, конечно… Сотрясение мозга бедняга все-таки получил…

– Славичек… То есть Славик. – Расчувствовавшаяся Валечка готова была обвинить себя во всех смертных грехах, начиная с претензий к Славику, заканчивая разбитой машиной Лизункова. – Прости, что я тут на тебя… Мне и в голову не могло прийти…

– Ну что ты, – великодушно улыбнулся Славик, который уже и сам почти поверил в эту фантастическую историю. – Ты же не знала…

Звук – что-то среднее между кряканьем утки и хрустом ореховой скорлупы – прервал эту идиллическую сцену. Валечка вздрогнула.

– Это еще что?

– Вроде часы, – побледнел Славик и выпростал руку из-под рукава модной оливково-зеленой куртки. Стекло на часах треснуло, обнажив пульсирующие серебристые стрелки. – Вот, блин, подсуропило…

– Они же новенькие? – удивилась Валечка.

Славик купил их совсем недавно. Он любил дорогие вещи, и часы были не из дешевых. Чтобы позволить себе такую роскошь, ему пришлось откладывать деньги несколько месяцев. После покупки Славик несколько дней любовался часами и всячески выставлял их напоказ, как хорошенькая невеста, которая вертит перед подругами обручальным колечком.

– Сам знаю, – огрызнулся Славик, разглядывая часы с таким неподдельным ужасом, словно в их треснувшем стекле, как в Кощеевом яйце, заключалась его жизнь.

– А гарантия есть?

– Есть. А что толку? Если б они сломались… А так скажут: сам виноват, разбил…

– А ты скажи как есть – стеклышко само треснуло…

Славик окинул Валечку взглядом, каким обыкновенно мужчины смотрят на блондинок, когда те пытаются рассуждать логически: сочувствующим и недоумевающим одновременно.

– Зай, скажи, ты правда думаешь, что мне поверят?

– Да… – стушевалась под его взглядом Валечка. – Наверное…

– Наверное! – передразнил ее Славик, все еще не смирившийся с несчастьем новеньких часов. – Хрена лысого мне там поверят! Ладно, проехали…

Валечка поскребла пальцем ободок обруча на голове и решила, что ее утешения вряд ли пойдут Славику впрок. Скорее, вся его злость на мир часов и часовых мастеров обрушится на ее ни в чем не повинную головушку. Оставалось только молчать и думать о том, что очередное свидание вылетело в трубу и, как серое облачко дыма, растворилось в холодном осеннем воздухе.

Валечка поежилась. О кафе нечего было и думать. К тому же, пока она ждала Славика, все кафе на выставочном центре успели закрыться. О прогулке тоже: после долгих скитаний под дождем и ветром у нее озябли ноги, руки и уши. Славику об этом не скажешь: «Шапку надо было надеть» – вот что он бы ответил, а Валечке хотелось услышать сейчас совершенно другое.

– Может, поедем ко мне? – робко предложила она Славику, который до сих пор сокрушенно пялил глаза на раздетый циферблат. – Возьмем пиццу…

Зная Славика, Валечка не сомневалась, что он откажется, и предложила это просто для того, чтобы хоть что-нибудь предложить. Поэтому удивлению ее не было границ, когда Славик – сама непредсказуемость – оторвал глаза от пульсирующих стрелок и кивнул:

– Поехали.

Вопреки Валечкиным ожиданиям, Ленки дома не было. На кухонном столе лежала записка, написанная с ошибками, зато почти каллиграфическим почерком: «Ночевать сто пудово небуду. Не еш пиццу – расстолстеешь. Чмоки-чмоки, Ленка».

Улыбнувшись, Валечка спрятала записку в карман и сунула пиццу в микроволновку.

– А Ленка где? – нарисовался за ее спиной Славик.

– Она не приедет. Наверное, пытается охмурить очередного банкира…

– Понятно, – буркнул Славик.

Валечке на секунду показалось, что он расстроился, но она не подала виду. Славик не терпел ревности и говорил, что это – пошло.

– А я пиццу грею… – попыталась она развеселить Славика. – Сейчас есть будем.

– Лучше б ты готовить научилась, – мрачно отозвался Славик, разглядывая их «роскошно» обставленную кухню: два растерзанных ящика на стене с вечно открывающимися дверцами, старенький холодильник с облупившейся краской и раковину, окрашенную в рыжий цвет ржавчины.

– Для кого? – вырвалось у Валечки. – Я хотела сказать, для себя – неинтересно, ты приезжаешь редко. А Ленка – на вечных диетах. Какой смысл?

– Смысл, смысл, – скривившись, передразнил ее Славик. – Вечно ты ищешь смысл. А в жизни вообще нет смысла. Никакого. Хотя, вру, есть. Бабла заработать побольше да свалить отсюда к едрене фене. Вот тебе и смысл.

Валечка считала по-другому, но спорить не стала. Какой смысл спорить с человеком, у которого совершенно иное мировоззрение? Который вряд ли ее поймет… И снова – смысл…

«А вдруг он прав, – подумала Валечка. – Я действительно ищу во всем смысл. Если бы не задавалась вопросом «зачем спорить?», вероятно, и поспорила бы…»

«И если жизнь твоя – шарада, задайся мыслью – почему?» – вспомнилось Валечке сегодняшнее приключение. Чудной старикашка, лотерея… Надо рассказать об этом Славику, может, хоть это его развеселит?

– Знаешь, со мной сегодня… – начала было Валечка, но Славик, словно не расслышав, снова запел старую песню про узколобое начальство и безалаберных коллег.

«Наверное, так оно и лучше, – подумала Валечка. – Пусть говорит о том, что ему интересно. А я послушаю, с меня не убудет…»

Пиццу Славик лопал в одиночестве. Ленкина записка сделала свое дело: Валечка захлебывалась слюной, но не съела ни кусочка. Лишние калории, жир, килограммы, полнота, одиночество… Внутренний голос подсказывал ей, что, если она потолстеет, Славик наверняка ее бросит. Во всяком случае, так считала Ленка. А Ленка со своим богатым опытом в области сильной половины человечества редко ошибалась.